Неточные совпадения
«Иван Александрович, ступайте департаментом управлять!» Я, признаюсь, немного смутился, вышел
в халате: хотел отказаться, но думаю: дойдет до государя, ну да и послужной список тоже…
Но на седьмом году правления Фердыщенку смутил бес. Этот добродушный и несколько ленивый правитель вдруг сделался деятелен и настойчив до крайности: скинул замасленный
халат и стал ходить по городу
в вицмундире. Начал требовать, чтоб обыватели по сторонам не зевали, а смотрели
в оба, и к довершению всего устроил такую кутерьму, которая могла бы очень дурно для него кончиться, если б,
в минуту крайнего раздражения глуповцев, их не осенила мысль: «А ну как, братцы, нас за это не похвалят!»
Он ни во что не вмешивался, довольствовался умеренными данями, охотно захаживал
в кабаки покалякать с целовальниками, по вечерам выходил
в замасленном
халате на крыльцо градоначальнического дома и играл с подчиненными
в носки, ел жирную пищу, пил квас и любил уснащать свою речь ласкательным словом «братик-сударик».
«Там видно будет», сказал себе Степан Аркадьич и, встав, надел серый
халат на голубой шелковой подкладке, закинул кисти узлом и, вдоволь забрав воздуха
в свой широкий грудной ящик, привычным бодрым шагом вывернутых ног, так легко носивших его полное тело, подошел к окну, поднял стору и громко позвонил. На звонок тотчас же вошел старый друг, камердинер Матвей, неся платье, сапоги и телеграмму. Вслед за Матвеем вошел и цирюльник с припасами для бритья.
— Что? Вот что! — кричал князь, размахивая руками и тотчас же запахивая свой беличий
халат. — То, что
в вас нет гордости, достоинства, что вы срамите, губите дочь этим сватовством, подлым, дурацким!
Анна
в сером
халате, с коротко остриженными, густою щеткой вылезающими черными волосами на круглой голове, сидела на кушетке.
И, заметив полосу света, пробившуюся с боку одной из суконных стор, он весело скинул ноги с дивана, отыскал ими шитые женой (подарок ко дню рождения
в прошлом году), обделанные
в золотистый сафьян туфли и по старой, девятилетней привычке, не вставая, потянулся рукой к тому месту, где
в спальне у него висел
халат.
— Мы здесь не умеем жить, — говорил Петр Облонский. — Поверишь ли, я провел лето
в Бадене; ну, право, я чувствовал себя совсем молодым человеком. Увижу женщину молоденькую, и мысли… Пообедаешь, выпьешь слегка — сила, бодрость. Приехал
в Россию, — надо было к жене да еще
в деревню, — ну, не поверишь, через две недели надел
халат, перестал одеваться к обеду. Какое о молоденьких думать! Совсем стал старик. Только душу спасать остается. Поехал
в Париж — опять справился.
Через час, купец, аккуратно запахнув свой
халат и застегнув крючки сюртука, с условием
в кармане сел
в свою туго окованную тележку и поехал домой.
Фемида просто, какова есть,
в неглиже и
халате принимала гостей.
Первым делом его было, надевши
халат и сапоги, отправиться через двор
в конюшню приказать Селифану сей же час закладывать бричку.
Байбак сызнова залез
в халат свой.
Наконец подымался он с постели, умывался, надевал
халат и выходил
в гостиную затем, чтобы пить чай, кофий, какао и даже парное молоко, всего прихлебывая понемногу, накрошивая хлеба безжалостно и насоривая повсюду трубочной золы бессовестно.
Если при этом распахивалась как-нибудь пола
халата, то рука
в ту же минуту старалась дело поправить и придержать полу.
На другой день Чичиков провел вечер у председателя палаты, который принимал гостей своих
в халате, несколько замасленном, и
в том числе двух каких-то дам.
В то самое время, когда Чичиков
в персидском новом
халате из золотистой термаламы, развалясь на диване, торговался с заезжим контрабандистом-купцом жидовского происхождения и немецкого выговора, и перед ними уже лежали купленная штука первейшего голландского полотна на рубашки и две бумажные коробки с отличнейшим мылом первостатейнейшего свойства (это было мыло то именно, которое он некогда приобретал на радзивилловской таможне; оно имело действительно свойство сообщать нежность и белизну щекам изумительную), —
в то время, когда он, как знаток, покупал эти необходимые для воспитанного человека продукты, раздался гром подъехавшей кареты, отозвавшийся легким дрожаньем комнатных окон и стен, и вошел его превосходительство Алексей Иванович Леницын.
В сертуке ли, во фраке ли,
в халате — он был все тот же.
Возвращаясь через двор, он встретился с Ноздревым, который был также
в халате, с трубкою
в зубах.
Вылезли из нор все тюрюки и байбаки, которые позалеживались
в халатах по нескольку лет дома, сваливая вину то на сапожника, сшившего узкие сапоги, то на портного, то на пьяницу кучера.
И этак проводил время, один-одинешенек
в целом <мире>, [
В угловых скобках даются отсутствующие
в рукописи, но необходимые по смыслу слова.] молодой тридцатидвухлетний человек, сидень сиднем,
в халате, без галстука.
Теперь можно бы заключить, что после таких бурь, испытаний, превратностей судьбы и жизненного горя он удалится с оставшимися кровными десятью тысячонками
в какое-нибудь мирное захолустье уездного городишка и там заклекнет [Заклекнуть — завянуть.] навеки
в ситцевом
халате у окна низенького домика, разбирая по воскресным дням драку мужиков, возникшую пред окнами, или для освежения пройдясь
в курятник пощупать лично курицу, назначенную
в суп, и проведет таким образом нешумный, но
в своем роде тоже небесполезный век.
Он был на ту пору
в атласном малиновом
халате.
В другой раз Александра Степановна приехала с двумя малютками и привезла ему кулич к чаю и новый
халат, потому что у батюшки был такой
халат, на который глядеть не только было совестно, но даже стыдно.
Хозяин залез
в халат безвыходно, предавши тело бездействию, а мысль — обдумыванью большого сочиненья о России.
Но муж любил ее сердечно,
В ее затеи не входил,
Во всем ей веровал беспечно,
А сам
в халате ел и пил;
Покойно жизнь его катилась;
Под вечер иногда сходилась
Соседей добрая семья,
Нецеремонные друзья,
И потужить, и позлословить,
И посмеяться кой о чем.
Проходит время; между тем
Прикажут Ольге чай готовить,
Там ужин, там и спать пора,
И гости едут со двора.
Он поскорей звонит. Вбегает
К нему слуга француз Гильо,
Халат и туфли предлагает
И подает ему белье.
Спешит Онегин одеваться,
Слуге велит приготовляться
С ним вместе ехать и с собой
Взять также ящик боевой.
Готовы санки беговые.
Он сел, на мельницу летит.
Примчались. Он слуге велит
Лепажа стволы роковые
Нести за ним, а лошадям
Отъехать
в поле к двум дубкам.
А может быть и то: поэта
Обыкновенный ждал удел.
Прошли бы юношества лета:
В нем пыл души бы охладел.
Во многом он бы изменился,
Расстался б с музами, женился,
В деревне, счастлив и рогат,
Носил бы стеганый
халат;
Узнал бы жизнь на самом деле,
Подагру б
в сорок лет имел,
Пил, ел, скучал, толстел, хирел.
И наконец
в своей постеле
Скончался б посреди детей,
Плаксивых баб и лекарей.
Он же,
в пестром ваточном
халате, подпоясанном поясом из той же материи,
в красной вязаной ермолке с кисточкой и
в мягких козловых сапогах, продолжал ходить около стен, прицеливаться и хлопать.
Как теперь вижу я перед собой длинную фигуру
в ваточном
халате и
в красной шапочке, из-под которой виднеются редкие седые волосы.
Перед кончиной она изъявила желание, чтобы одно из этих платий — розовое — было отдано Володе на
халат или бешмет, другое — пюсовое,
в клетках — мне, для того же употребления; а шаль — Любочке.
Тот был дома,
в своей каморке, и
в эту минуту занимался, писал, и сам ему отпер. Месяца четыре, как они не видались. Разумихин сидел у себя
в истрепанном до лохмотьев
халате,
в туфлях на босу ногу, всклокоченный, небритый и неумытый. На лице его выразилось удивление.
Виднелись фигуры
в халатах и совершенно нараспашку,
в летних до неприличия костюмах, иные с картами
в руках.
Один какой-то сел прямо за стол, даже не поклонившись Катерине Ивановне, и, наконец, одна личность, за неимением платья, явилась было
в халате, но уж это было до такой степени неприлично, что стараниями Амалии Ивановны и полячка успели-таки его вывести.
Несколько людей стояло при самом входе
в дом с улицы, глазея на прохожих; оба дворника, баба, мещанин
в халате и еще кое-кто. Раскольников пошел прямо к ним.
Порфирий Петрович был по-домашнему,
в халате,
в весьма чистом белье и
в стоптанных туфлях.
Не доходя шагов десяти, он вдруг узнал его и — испугался: это был давешний мещанин,
в таком же
халате и так же сгорбленный.
Дворник стоял у дверей своей каморки и указывал прямо на него какому-то невысокому человеку, с виду похожему на мещанина, одетому
в чем-то вроде
халата,
в жилетке и очень походившему издали на бабу. Голова его,
в засаленной фуражке, свешивалась вниз, да и весь он был точно сгорбленный. Дряблое, морщинистое лицо его показывало за пятьдесят; маленькие заплывшие глазки глядели угрюмо, строго и с неудовольствием.
Он был
в красной рубахе,
в киргизском
халате и
в казацких шароварах.
Вошед
в биллиардную, увидел я высокого барина, лет тридцати пяти, с длинными черными усами,
в халате, с кием
в руке и с трубкой
в зубах.
Подходя к комендантскому дому, мы увидели на площадке человек двадцать стареньких инвалидов с длинными косами и
в треугольных шляпах. Они выстроены были во фрунт. Впереди стоял комендант, старик бодрый и высокого росту,
в колпаке и
в китайчатом
халате. Увидя нас, он к нам подошел, сказал мне несколько ласковых слов и стал опять командовать. Мы остановились было смотреть на учение; но он просил нас идти к Василисе Егоровне, обещаясь быть вслед за нами. «А здесь, — прибавил он, — нечего вам смотреть».
Он, однако, изумился, когда узнал, что приглашенные им родственники остались
в деревне. «Чудак был твой папа́ всегда», — заметил он, побрасывая кистями своего великолепного бархатного шлафрока, [Шлафрок — домашний
халат.] и вдруг, обратясь к молодому чиновнику
в благонамереннейше застегнутом вицмундире, воскликнул с озабоченным видом: «Чего?» Молодой человек, у которого от продолжительного молчания слиплись губы, приподнялся и с недоумением посмотрел на своего начальника.
— А чудаковат у тебя дядя, — говорил Аркадию Базаров, сидя
в халате возле его постели и насасывая короткую трубочку. — Щегольство какое
в деревне, подумаешь! Ногти-то, ногти, хоть на выставку посылай!
Лидия приняла его
в кабинете, за столом.
В дымчатых очках,
в китайском желтом
халате, вышитом черными драконами,
в неизбежной сетке на курчавых волосах, она резала ножницами газету. Смуглое лицо ее показалось вытянутым и злым.
Вечером он пошел к Прозорову, старик вышел к нему
в халате, с забинтованной шеей, двигался он, хватаясь дрожащей рукой за спинки кресел, и сипел, как фагот, точно пьяный.
Он подмигнул Лютову и обратился к Варавке, почти величественному
в халате вишневого цвета,
в зеленой, шитой золотом тюбетейке и пестрых сафьяновых сапогах.
На вызов этот ответило не более десятка голосов. Обгоняя Самгина, толкая его, женщина
в сером
халате, с повязкой «Красного Креста» на рукаве, громко сказала...
«
В какие глупые положения попадаю», — подумал Самгин, оглядываясь. Бесшумно отворялись двери, торопливо бегали белые фигуры сиделок, от стены исходил запах лекарств,
в стекла окна торкался ветер.
В коридор вышел из палаты Макаров, развязывая на ходу завязки
халата, взглянул на Клима, задумчиво спросил...
А город, окутанный знойным туманом и густевшими запахами соленой рыбы, недубленых кож, нефти, стоял на грязном песке; всюду, по набережной и
в пыли на улицах, сверкала, как слюда, рыбья чешуя, всюду медленно шагали распаренные восточные люди,
в тюбетейках, чалмах,
халатах; их было так много, что город казался не русским, а церкви — лишними
в нем.
Через час Клим Самгин вошел
в кабинет патрона. Большой, солидный человек, сидя у стола
в халате, протянул ему теплую, душистую руку, пошевелил бровями и, пытливо глядя
в лицо, спросил вполголоса...
Выпустили Самгина неожиданно и с какой-то обидной небрежностью: утром пришел адъютант жандармского управления с товарищем прокурора, любезно поболтали и ушли, объявив, что вечером он будет свободен, но освободили его через день вечером. Когда он ехал домой, ему показалось, что улицы необычно многолюдны и
в городе шумно так же, как
в тюрьме. Дома его встретил доктор Любомудров, он шел по двору
в больничном
халате, остановился, взглянул на Самгина из-под ладони и закричал...