Неточные совпадения
В другой раз он попал на дело, удивившее его своей анекдотической дикостью. На скамье подсудимых сидели четверо мужиков
среднего возраста и носатая старуха с маленькими глазами, провалившимися глубоко
в тряпичное лицо. Люди эти обвинялись
в убийстве
женщины, признанной ими ведьмой.
Рядом с Климом, на куче досок, остробородый человек
средних лет,
в изорванной поддевке и толстая
женщина лет сорока; когда Диомидов сказал о зачатии Самсона, она пробормотала...
Среда,
в которой он вращался, адвокаты с большим самолюбием и нищенской практикой, педагоги
средней школы, замученные и раздраженные своей практикой, сытые, но угнетаемые скукой жизни эстеты типа Шемякина,
женщины, которые читали историю Французской революции, записки m-me Роллан и восхитительно путали политику с кокетством, молодые литераторы, еще не облаянные и не укушенные критикой, собакой славы, но уже с признаками бешенства
в их отношении к вопросу о социальной ответственности искусства, представители так называемой «богемы», какие-то молчаливые депутаты Думы, причисленные к той или иной партии, но, видимо, не уверенные, что программы способны удовлетворить все разнообразие их желаний.
Из двери дома быстро, почти наскочив на Самгина, вышла
женщина в белом платье, без шляпы, смерила его взглядом и пошла впереди, не торопясь.
Среднего роста, очень стройная, легкая.
За спиною Самгина открылась дверь и повеяло крепкими духами. Затем около него явилась
женщина среднего роста,
в пестром облаке шелка, кружев,
в меховой накидке на плечах,
в тяжелой чалме волос, окрашенных
в рыжий цвет, румяная, с задорно вздернутым носом, синеватыми глазами, с веселой искрой
в них. Ее накрашенный рот улыбался, обнажая мелкие мышиные зубы, вообще она была ослепительно ярка.
При распределении вовсе не думают о сельскохозяйственной колонии, и потому на Сахалине, как я уже говорил,
женщины распределены по округам крайне неравномерно, и притом чем хуже округ, чем меньше надежды на успехи колонизации, тем больше
в нем
женщин:
в худшем, Александровском, на 100 мужчин приходится 69
женщин,
в среднем, Тымовском — 47, и
в лучшем, Корсаковском — только 36.
[По 10-й ревизии
в русских губерниях (1857-60 гг.)
в среднем на 100 мужчин было 104,8
женщины.]
Немного погодя отворилась дверь с подвальной лестницы
в нижний этаж, и на ступеньках ее показалась, вероятно привлеченная криком, бедно одетая
средних лет
женщина, благообразной и скромной наружности.
И вот,
в результате — республика без республиканцев, с сытыми буржуа во главе,
в тылу и во флангах; с скульптурно обнаженными
женщинами, с порнографическою литературой, с изобилием провизии и bijoux и с бесчисленным множеством cabinets particuliers,
в которых денно и нощно слагаются гимны адюльтеру. Конечно, все это было заведено еще при бандите, но для чего понадобилось и держится доднесь? Держится упорно, несмотря на одну великую, две
средних и одну малую революции.
Где-то послышался сдержанный смех, затем дверь отворилась, и я увидел длинный коридор,
в дальнем конце которого стояла
средних лет некрасивая
женщина, а
в ближнем от меня Пепко.
В коридор выходило несколько дверей из других комнат, и
в каждой торчало по любопытной голове — очевидно, глупый смех принадлежал именно этим головам. Мне лично не понравилась эта сцена, как и все поведение Пепки, разыгрывавшего шута. Последнее сказывалось главным образом
в тоне его голоса.
Современная
женщина так же слезлива и груба сердцем, как и
в средние века.
Узница отнеслась к своей воле совершенно равнодушно и даже точно не поняла, что ей говорил атаман. Это была
средних лет
женщина с преждевременно седыми волосами и точно выцветшим от долгого сидения
в затворе лицом. Живыми оставались одни глаза, большие, темные, сердитые… Сообразив что-то, узница ответила с гордостью...
Один из таких «юношев» жил тут же, над нами. Это был студент, сын рабочего-скорняка, парень
среднего роста, широкогрудый, с уродливо-узкими бедрами, похожий на треугольник острым углом вниз, угол этот немного отломлен, — ступни ног студента маленькие, точно у
женщины. И голова его, глубоко всаженная
в плечи, тоже мала, украшена щетиной рыжих волос, а на белом, бескровном лице угрюмо таращились выпуклые, зеленоватые глаза.
Это была
женщина росту
среднего, сухощавая, очень живая и проворная
в своих движениях, с русыми густыми волосами, с красивым смуглым лицом, на котором несколько странно, но приятно выдавались бледно-голубые узкие глаза; нос она имела прямой и тонкий, губы тоже тонкие и подбородок «шпилькой».
Княгиня Вера Дмитриевна была
женщина 22 лет,
среднего женского роста, блондинка с черными глазами, что придавало лицу ее какую-то оригинальную прелесть и таким образом, резко отличая ее от других
женщин, уничтожало сравнения, которые, может быть, были бы не
в ее пользу.
Это учреждение было нечто
среднее между дорогим публичным домом и роскошным клубом — с шикарным входом, с чучелом медведя
в передней, с коврами, шелковыми занавесками и люстрами, с лакеями во фраках и перчатках. Сюда ездили мужчины заканчивать ночь после закрытия ресторанов. Здесь же играли
в карты, держались дорогие вина и всегда был большой запас красивых, свежих
женщин, которые часто менялись.
Итак, Ефимка сидел у ворот. Сначала он медленно, больше из удовольствия, нежели для пользы, подгонял грязную воду
в канавке метлой, потом понюхал табаку, посидел, посмотрел и задремал. Вероятно, он довольно долго бы проспал,
в товариществе дворной собаки плебейского происхождения, черной с белыми пятнами, длинною жесткою шерстью и изгрызенным ухом, которого сторонки она приподнимала врозь, чтоб сгонять мух, если бы их обоих не разбудила
женщина средних лет.
Что и говорить,
в коммерческих делах самая талантливая
женщина все-таки ниже
среднего умного мужчины.
Я, разумеется, изъявил радостное согласие править эту почтовую службу — и мы, завершив большую прогулку, возвратились домой, где нас ждал
в средней комнате накрытый на два прибора стол. Обед состоял из двух скромных, но вкусных блюд, и яблока вместо десерта. За столом нам служила та же Бригита, то есть та же
женщина в темном платье и белом чепце, которая принесла самовар
в минуту моего приезда и которая была нашей кухаркой и горничной.
Народу
в трактире было немного. За
средним столом, под лампой-молнией, три парня-штукатура пили чай и водку, у окна сидела за пивом пожилая, крупная
женщина с черными бровями. Александра Михайловна пробралась
в угол и спросила водки.
Рядом с Андреем Ивановичем сидел бледный, осунувшийся старик
в рваном полушубке. Дальше полулежал, облокотившись о ручку скамейки, мальчик лет двенадцати, с лихорадочно горящими, умными и печальными глазами; он был
в пеньковых опорках и онучах, замотанных бечевками,
в рваной и грязной кацавейке. Возле него стояла
женщина средних лет с бойким, чернобровым лицом.
Мое впечатление от петербуржцев
средней руки, от той массы, где преобладал чиновник холостой и семейный, сразу дало верную ноту на десятки лет вперед. И теперь приличная петербургская толпа
в общих чертах — та же. Но она сделалась понервнее от огромного наплыва
в последние годы молодежи — студентов, студенток, профессиональных
женщин и"интеллигентного разночинца".
Из них весьма многие стали хорошими женами и очень приятными собеседницами, умели вести дружбу и с подругами и с мужчинами, были гораздо проще
в своих требованиях, без особой страсти к туалетам, без того культа «вещей», то есть комфорта и разного обстановочного вздора, который захватывает теперь молодых
женщин. О том, о чем теперь каждая барышня
средней руки говорит как о самой банальной вещи, например о заграничных поездках, об игре на скачках, о водах и морских купаньях, о рулетке, — даже и не мечтали.
Здесь и нарядные, роскошно одетые как на бал барышни
в полуоткрытых платьях и длинных перчатках до локтей, с вычурными прическами; здесь и скромно и бедно одетые фигурки
в коричневых и черных платьицах, иные при черных фартучках, как гимназистки; здесь и
женщины средних лет, здесь и молодые, и совсем еще юные девочки, лет пятнадцати и шестнадцати на вид.
— По моему мнению, — сказал член суда, — нужно было освидетельствовать ее умственные способности.
В средние века суд приговаривал к сожжению
женщин, которые,
в сущности, были истеричками, а не ведьмами.
С течением времени этот взрыв страстей
в Глебе Алексеевиче мог бы улечься: он рисковал
в худшем случае остаться старым холостяком,
в лучшем — примириться на избранной подруге жизни, подходившей и к тому, и к другому его идеалу, то есть на
средней женщине, красивой, с неизвестным темпераментом, какие встречаются во множестве и теперь, какие встречались и тогда. Он, быть мажет, нашел бы то будничное удовлетворение жизнью, которая на языке близоруких людей называется счастьем. Но судьба решила иначе.
Этот отрывистый разговор происходил
в день самоубийства князя
в одном из комфортабельных номеров «Hotel des Anglais» между вошедшим
в номер мужчиной,
среднего роста, лет тридцати пяти, с добродушным чисто русским лицом, невольно вызывавшим симпатию, с грустным выражением добрых серых глаз,
в которых светился недюжинный ум, и молодой
женщиной, светлой шатенкой, лет двадцати пяти, сидевшей
в глубоком кресле с французской книжкой
в руках.
Теперь он видит ее.
Женщина средних лет, довольно красивая, черноволосая, стоит сзади других. Несмотря на шляпу и модное платье с грушеобразными рукавами и большим, нелепым напуском на груди, она не кажется ни богатой, ни образованной.
В ушах у нее цыганские серьги большими дутыми кольцами;
в руках, сложенных на животе, она держит небольшую сумочку. Отвечая, она двигает только ртом; все лицо, и кольца
в ушах, и руки с сумочкой остаются неподвижны.
«Если бы пристроиться к какой-нибудь богатой старушке или еще лучше к замужней
женщине средних лет…» — мечтал он, глотая слюнки от одного предвкушения благ земных, имеющихся очутиться
в его власти
в подобном положении.
Я представляю себе такого человека, мужчину или
женщину или семью с
средними средствами, положим с тысячью рублями
в год, переехавшего так
в неурожайную местность.