Неточные совпадения
Его обогнал жандарм, но он и черная тень его — все было сказочно, так же, как деревья, вылепленные из снега, луна, величиною
в чайное блюдечко, большая звезда около нее и
синеватое, точно лед,
небо — высоко над белыми холмами, над красным пятном костра
в селе у церкви; не верилось, что там живут бунтовщики.
Становилось темнее, с гор повеяло душистой свежестью, вспыхивали огни, на черной плоскости озера являлись медные трещины.
Синеватое туманное
небо казалось очень близким земле, звезды без лучей, похожие на куски янтаря, не углубляли его. Впервые Самгин подумал, что
небо может быть очень бедным и грустным. Взглянул на часы: до поезда
в Париж оставалось больше двух часов. Он заплатил за пиво, обрадовал картинную девицу крупной прибавкой «на чай» и не спеша пошел домой, размышляя о старике, о корке...
Сухо рассказывая ей, Самгин видел, что теперь, когда на ней простенькое темное платье, а ее лицо, обрызганное веснушками, не накрашено и рыжие волосы заплетены
в косу, — она кажется моложе и милее, хотя очень напоминает горничную. Она убежала, не дослушав его, унося с собою чашку чая и бутылку вина. Самгин подошел к окну; еще можно было различить, что
в небе громоздятся
синеватые облака, но на улице было уже темно.
А над темными кустами и над
синеватыми шапками дальних лесов возвышался, упираясь своими двумя зубцами
в небо, Ай-Петри — такой легкий, резкий, воздушный, как будто он был вырезан из гигантского куска серебряного картона.
Старик согнулся и, покачиваясь, молча стал гладить колени.
Синеватый сумрак кутал сад, отемняя зелень, жёлтая луна висела
в пустом
небе, жужжали комары, и, отмахиваясь от них, Люба говорила...
В бескрасочной мутной дали полинявших полей, на краю
неба стояла горой
синеватая туча, от неё лениво отрывались тяжёлые клочья и ползли к городу низко над холмами.
Он посмотрел на заалевшее
небо, на две молодые могучие сосны, стоявшие особняком от остальных деревьев, подумал: «Днем сосны
синеватые бывают, а какие они великолепно зеленые вечером», — и отправился
в сад, с тайною надеждой встретить там Елену.
В синем
небе полудня тает солнце, обливая воду и землю жаркими лучами разных красок. Море дремлет и дышит опаловым туманом,
синеватая вода блестит сталью, крепкий запах морской соли густо льется на берег.
Ему представилось огромное, мокрое поле, покрытое серыми облаками
небо, широкая дорога с берёзами по бокам. Он идёт с котомкой за плечами, его ноги вязнут
в грязи, холодный дождь бьёт
в лицо. А
в поле, на дороге, нет ни души… даже галок на деревьях нет, и над головой безмолвно двигаются
синеватые тучи…
Лето было тогда, ночи жаркие, а здесь — прохладный сумрак, кое-где лампады мелькают, перемигиваются;
синеватые огоньки тянутся кверху, словно хотят взлететь
в купол и выше —
в небо, к летним звёздам.
Но зато еще светлее выходила из этого мрака причудливо раскидистая макушка тополя, которая почему-то странно остановилась тут, недалеко от дома, наверху
в ярком свете, а не улетела куда-то, туда далеко,
в уходящее
синеватое небо.
Летними вечерами заречные собирались под ветлы, на берег Путаницы, против городского бульвара, и, лежа или сидя на песке, завистливо смотрели вверх: на красном
небе четко вырезаны
синеватые главы церквей, серая, точно из свинца литая, каланча, с темной фигурой пожарного на ней, розовая,
в лучах заката, башня на крыше Фогелева дома.
И молодому человеку показалось
в эту темную безлунную ночь, что весь мир замкнулся для него этой зубчатой стеной… Весь мир сомкнулся, затих и замер, оградившись частоколом и захлопнувшись
синеватою тьмою
неба. И никого больше не было
в мире… Был только он да эта темная неподвижно сидевшая на ступеньках фигура… Молодой человек отрешился от всего, что его волновало гневом, надеждами, запросами среди шума и грохота жизни, которая где-то катилась там… далеко… за этими стенами…
К закату солнца мы успели уйти далеко от мыса Успения. Приближались сумерки.
В атмосфере установилось равновесие. Море дремало. Дальние мысы, подернутые
синеватою мглою, как будто повисли
в воздухе. Казалось, будто
небо узкою полосою вклинилось между ними и поверхностью воды. Это явление рефракции весьма обычно здесь
в сухое время года.
Был один из тех приятных прохладных дней, которыми отличается осень
в Зауссурийском крае. Светлое, но не жаркое солнце, ясное голубое
небо, полупрозрачная
синеватая мгла
в горах, запах моря и паутины, затканной по буро-желтой траве, — все говорило за то, что уже кончилось лето и приближаются холода, от которых должна будет замерзнуть вода
в реках и закоченеть деревья.
Быстрым шагом они шли по дороге среди ржи. Солнце садилось
в багровые тучи.
Небо было покрыто тяжелыми, лохматыми облаками, на юге стояла
синеватая муть.