Неточные совпадения
Самгин глубоко вдыхал сыроватый и даже как будто теплый воздух, прислушиваясь к шороху снега, различая
в нем десятки и сотни разноголосых, разноречивых слов. Сзади зашумело; это Лютов, вставая, задел
рукою тарелку с
яблоками, и два или три из них шлепнулись на пол.
Она наклонилась и увидела покойно сидящего на заборе человека, судя по платью и по лицу, не простолюдина, не лакея, а по летам — не школьника. Он держал
в руках несколько
яблок и готовился спрыгнуть.
Утром рано стучится ко мне
в каюту И. И. Бутаков и просовывает
в полуотворенную дверь
руку с каким-то темно-красным фруктом, видом и величиной похожим на небольшое
яблоко. «Попробуйте», — говорит. Я разрезал плод: под красною мякотью скрывалась белая, кисло-сладкая сердцевина, состоящая из нескольких отделений с крупным зерном
в каждом из них.
Старуха моя начала было говорить, что нужно наперед хорошенько вымыть
яблоки, потом намочить
в квасу, а потом уже… «Ничего из этого не будет! — подхватил полтавец, заложивши
руку в гороховый кафтан свой и прошедши важным шагом по комнате, — ничего не будет!
Притащили
яблок, слив, огурцов, сладкого гороха, суют
в руки и карманы.
Звали его Нифонт, был он маленький, седенький, похожий на святого, часто он доставал из-за пазухи репу,
яблоко, горсть гороху и совал мне
в руки, говоря...
Серая
в яблоках громадная лошадь, с невероятно выгнутой шеей и с хвостом трубкой, торжественно подкатила Шабалина, который сидел на дрожках настоящим чертом:
в мохнатом дипломате,
в какой-то шапочке, сдвинутой на затылок, и с семидесятирублевым зонтиком
в руках. Скуластое, красное лицо Вукола Логиныча, с узкими хитрыми глазами и с мясистым носом, все лоснилось от жира, а когда он улыбнулся, из-за толстых губ показались два ряда гнилых зубов.
Жаркий луч солнца, скользнув между листами яблони и захватив на пути своем верхушку шалаша, падал на
руки Дуни, разливая прозрачный, желтоватый полусвет на свежее, еще прекрасное лицо ее.
В двух шагах от Дуни и дедушки Кондратия резвился мальчик лет одиннадцати с белокурыми вьющимися волосами, свежими глазами и лицом таким же кругленьким и румяным, как
яблоки, которые над ними висели.
Параша (отцу). Не отдашь ты меня за него, так мы убежим да обвенчаемся. У него ни гроша, у меня столько же. Это нам не страшно. У нас от дела
руки не отвалятся, будем хоть по базарам гнилыми
яблоками торговать, а уж
в кабалу ни к кому не попадем! А дороже-то для меня всего: я верно знаю, что он меня любить будет. Один день я его видела, а на всю жизнь душу ему поверю.
И вот однажды Фома был пойман
руками штабс-капитана Чумакова, маленького и худенького старика. Неслышно подкравшись к мальчику, укладывавшему сорванные
яблоки за пазуху рубахи, старик вцепился ему
в плечи и грозно закричал...
Как-то вечером я тихо шел садом, возвращаясь с постройки. Уже начинало темнеть. Не замечая меня, не слыша моих шагов, сестра ходила около старой, широкой яблони, совершенно бесшумно, точно привидение. Она была
в черном и ходила быстро, все по одной линии, взад и вперед, глядя
в землю. Упало с дерева
яблоко, она вздрогнула от шума, остановилась и прижала
руки к вискам.
В это самое время я подошел к ней.
Он поспешно развязал узелок, стараясь увернуться от хищных
рук, вырывавших его, и сунул
в чью-то
руку яблоко. Но
в это время на всю копошащуюся вокруг Буланина массу налетел какой-то огромный рыжий малый и закричал неистовым голосом...
Утром бабушка жаловалась, что
в саду ночью ветром посбивало все
яблоки и сломало одну старую сливу. Было серо, тускло, безотрадно, хоть огонь зажигай; все жаловались на холод, и дождь стучал
в окна. После чаю Надя вошла к Саше и, не сказав ни слова, стала на колени
в углу у кресла и закрыла лицо
руками.
— Счастливая, ей-богу! — вздохнул Иван Иваныч. — Не хлопотала, не беспокоилась, не суетилась, а вышло так, что она теперь первая персона во всем уезде. Почти всё дело у нее
в руках и около нее все: и доктор, и земские начальники, и барыни. У настоящих людей это как-то само собой выходит. Да… Яблоне не надо беспокоиться, чтобы на ней
яблоки росли — сами вырастут.
Помнил он также и Троицын день. Народу
в церкви было
яблоку упасть негде: все больше женщины, и все, кажется, такие хорошенькие, все
в белых или светло-голубых и розовых платьях и все с букетами
в руках благоухающей сирени — прекрасно!
(Ушли. Одновременно: из правой двери — Глафира, из левой — Елизавета,
в руке — ваза с
яблоками.)
Лиза принесла еще пастилы, трех сортов варенья и сохранившиеся особенного моченья опортовые
яблоки и остановилась за спиной матери, вглядываясь
в игру и изредка поглядывая на офицеров и
в особенности на белые с тонкими, розовыми, отделанными ногтями
руки графа, которые так опытно, уверенно и красиво бросали карты и брали взятки.
Не тут-то было. Он ураганом ворвался ко мне
в номер, облобызал меня со стремительной радостью, поднял на
руках с кровати, как ребенка, еще раз облобызал и принялся тормошить. На него невозможно было сердиться. С мороза от него так вкусно пахло
яблоками и еще чем-то здоровым, крепким, усы и борода были мокры, лицо горело свежим румянцем, глаза блестели.
За ней следовала другая, четвероместная;
в ней сидел майор с генеральским адъютантом и еще двумя насупротив сидевшими офицерами; за коляской следовали известные всем полковые дрожки, которыми владел на этот раз тучный майор; за дрожками четвероместный бонвояж,
в котором сидели четыре офицера и пятый на
руках; за бонвояжем рисовались три офицера на прекрасных гнедых лошадях
в темных
яблоках.
В эту минуту к столу поднесли еще поднос. Несла девка
в шумящем, еще не мытом ситцевом платье и
в кринолине. Она едва обхватывала поднос
руками, так он был велик. На нем стояло бесчисленное множество тарелочек с
яблоками, с конфетами, с пастилой, с мармеладом, с грецкими орехами и проч. и проч. Поднос стоял до сих пор
в гостиной для угощения всех гостей, и преимущественно дам. Но теперь его перенесли к одному генералу.
Ардальон Полояров, бледный, дрожащий, перепуганный, суетился чуть ли не более всех и, усердно работая
руками и ногами, как можно скорее искал себе выхода из толпы и, наконец прорвавшись кое-как к тротуару, впопыхах опрокинул какую-то торговку с
яблоками, рассыпал весь ее товар и, словно заяц под кочку, дал поскорее стрекача
в первый попавшийся подъезд,
в котором и скрылся благополучно за стеклянною дверью.
Опять задача для Гриши: жила Пелагея на воле, как хотела, не отдавая никому отчета, и вдруг, ни с того ни с сего, явился какой-то чужой, который откуда-то получил право на ее поведение и собственность! Грише стало горько. Ему страстно, до слез захотелось приласкать эту, как он думал, жертву человеческого насилия. Выбрав
в кладовой самое большое
яблоко, он прокрался на кухню, сунул его
в руку Пелагее и опрометью бросился назад.
В самом деле, его высокий рост, крупная, но стройная и представительная фигура, прекрасные светло-русые, слегка вьющиеся волосы, открытое высокое чело, полное
яблоко голубых, завешенных густыми ресницами глаз и удивительнейшей, античной формы большая белая
рука, при мягкости и
в то же время развязности манер, быстро им усвоенных под руководством изящной и любившей изящество тещи Сержа, обратили его
в какого-то Ганимеда, затмевавшего своей весенней красотой все, что могло сколько-нибудь спорить о красоте.
Посреди торга толпа сгустилась до невозможности, и сидевшие тут на земле торговки с
яблоками, булками и плоскою королевецкою колбасою начали подавать сопровождавшему Пенькновского Кирилле — каждая от своих щедрот: кто булку, кто пару яиц, кто еще что было под
рукою; притом опять каждая, подав эту жертву, набожно крестилась и с отвращением плевала
в сторону.
Всегда умиляло и наполняло душу светлою радостью го, что у каждого человека есть свой ангел-хранитель. Он невидимо стоит около меня, радуется на мои хорошие поступки, блистающим крылом прикрывает от темных сил. Среди угодников были некоторые очень приятные. Николай-угодник, например, самый из всех приятный. Ночью под шестое декабря он тайно приходил к нам и клал под подушку пакеты. Утром проснешься — и сейчас же
руку под подушку, и вытаскиваешь пакет. А
в нем пастила, леденцы,
яблоки, орехи грецкие, изюм.
— Я тебя узнаю, ты
в самом деле благородная Магна, дочь Птоломея,
в садах которого я с позволения твоего отца не раз забавлял тебя
в детстве моими играми и получал из твоих ласковых
рук монеты и пшеничный хлеб, изюм и гранатовые
яблоки!
Великолепная пара серых
в яблоках рысаков, запряженных
в роскошные американские сани, с медвежьей полостью, еще стояла у подъезда дома, где жили Шестовы. Зазябшие лошади нетерпеливо били копытами мерзлый снег мостовой. Видный кучер, сидя на козлах, зорко следил за ними, крепко держа
в руках вожжи. Это были лошади Гиршфельда.
Всё разбежалось. Дядюшка снял Наташу с лошади и за
руку провел ее по шатким досчатым ступеням крыльца.
В доме, не оштукатуренном, с бревенчатыми стенами, было не очень чисто, — не видно было, чтобы цель живших людей состояла
в том, чтобы не было пятен, но не было заметно запущенности.
В сенях пахло свежими
яблоками и висели волчьи и лисьи шкуры.