Неточные совпадения
Вспомнились свои, домашние старики и прежде всех —
историк Козлов, с его старомодной фразой: «Как истый любитель чая и пьющий его безо всяких добавлений…» Тот же Козлов во главе монархической манифестации, с открытой, ревущей, маленькой пастью, с палкой
в руке.
Было хорошо видно, что люди с иконами и флагами строятся
в колонну, и
в быстроте, с которой толпа очищала им путь, Самгин почувствовал страх толпы. Он рассмотрел около Славороссова аккуратненькую фигурку
историка Козлова с зонтиком
в одной
руке, с фуражкой
в другой; показывая толпе эти вещи, он, должно быть, что-то говорил, кричал. Маленький на фоне массивных дверей собора, он был точно подросток, загримированный старичком.
Видел Самгин
историка Козлова, который, подпрыгивая, тыкая зонтиком
в воздух, бежал по панели, Корвина, поднявшего над головою
руку с револьвером
в ней, видел, как гривастый Вараксин, вырвав знамя у Корнева, размахнулся, точно цепом, красное полотнище накрыло
руку и голову регента; четко и сердито хлопнули два выстрела. Над головами Корнева и Вараксина замелькали палки, десятки
рук, ловя знамя, дергали его к земле, и вот оно исчезло
в месиве человеческих тел.
Рядом с ним мелко шагал, тыкая
в землю зонтиком, бережно держа
в руке фуражку,
историк Козлов, розовое его личико было смочено потом или слезами, он тоже пел, рот его открыт, губы шевелились, но голоса не слышно было, над ним возвышалось слепое, курдючное лицо Воронова, с круглой дырой
в овчинной бороде.
Но
историки и психологи говорят, что
в каждом частном факте общая причина «индивидуализируется» (по их выражению) местными, временными, племенными и личными элементами, и будто бы они-то, особенные-то элементы, и важны, — то есть, что все ложки хотя и ложки, но каждый хлебает суп или щи тою ложкою, которая у него, именно вот у него
в руке, и что именно вот эту-то ложку надобно рассматривать.
Смущало и то, что Колесников, человек, видимо, с большим революционным прошлым, не только не любил говорить о революции, но явно избегал всякого о ней напоминания.
В то же время, по случайно оброненным словам, заметно было, что Колесников не только деятель, но и
историк всех революционных движений — кажется, не было самого ничтожного факта, самого маленького имени, которые не были бы доподлинно, чуть ли не из первых
рук ему известны. И раз только Колесников всех поразил.