Неточные совпадения
Прокламации писались
в духе нынешних объявлений от
магазина Кача, причем крупными буквами печатались слова совершенно несущественные, а все существенное изображалось самым мелким шрифтом.
Он сшил себе новую пару платья и хвастался, что на днях откроет
в Глупове такой
магазин, что самому Винтергальтеру [Новый пример прозорливости: Винтергальтера
в 1762 году не было.
Вот что происходит от жизни
в провинции, вы ничего не знаете. Landau, видите ли, commis [приказчиком] был
в магазине в Париже и пришел к доктору.
Последний отдел долгов —
в магазины,
в гостиницы и портному — были такие, о которых нечего думать.
Вчера я ее встретил
в магазине Челахова; она торговала чудесный персидский ковер.
Попадались почти смытые дождем вывески с кренделями и сапогами, кое-где с нарисованными синими брюками и подписью какого-то Аршавского портного; где
магазин с картузами, фуражками и надписью: «Иностранец Василий Федоров»; где нарисован был бильярд с двумя игроками во фраках,
в какие одеваются у нас на театрах гости, входящие
в последнем акте на сцену.
Въезд
в какой бы ни было город, хоть даже
в столицу, всегда как-то бледен; сначала все серо и однообразно: тянутся бесконечные заводы да фабрики, закопченные дымом, а потом уже выглянут углы шестиэтажных домов,
магазины, вывески, громадные перспективы улиц, все
в колокольнях, колоннах, статуях, башнях, с городским блеском, шумом и громом и всем, что на диво произвела рука и мысль человека.
Скоро
в городских
магазинах появились его игрушки — искусно сделанные маленькие модели лодок, катеров, однопалубных и двухпалубных парусников, крейсеров, пароходов — словом, того, что он близко знал, что,
в силу характера работы, отчасти заменяло ему грохот портовой жизни и живописный труд плаваний.
— Ничего, это все ничего, ты слушай, пожалуйста. Вот я пошла. Ну-с, прихожу
в большой страшеннейший
магазин; там куча народа. Меня затолкали; однако я выбралась и подошла к черному человеку
в очках. Что я ему сказала, я ничего не помню; под конец он усмехнулся, порылся
в моей корзине, посмотрел кое-что, потом снова завернул, как было,
в платок и отдал обратно.
Он стал изредка брать ее с собой
в город, а затем посылать даже одну, если была надобность перехватить денег
в магазине или снести товар.
Шляпа эта была высокая, круглая, циммермановская, [Циммерман — известный
в Петербурге владелец фабрики головных уборов и
магазина на Невском проспекте.
Нет, если б я выдал им за все это время, например, тысячи полторы на приданое, да на подарки, на коробочки там разные, несессеры, [Несессер — шкатулка со всем необходимым для дороги.] сердолики, материи и на всю эту дрянь, от Кнопа, [Кноп — владелец галантерейного
магазина на Невском проспекте
в Петербурге.] да из английского
магазина, так было бы дело почище и… покрепче!
Точно так же и
в мебельном
магазине ни за что не хотели возвратить ни одного рубля из задатка за купленную, но еще не перевезенную
в квартиру мебель.
Кнуров. Обидно будет видеть, если ее оденут кой-как. Так вы закажите все это
в лучшем
магазине, да не рассчитывайте, не копейничайте! А счеты пришлите ко мне: я заплачу.
А Алексей Иваныч у меня таки сидит
в хлебном
магазине под караулом, и шпага его под замком у Василисы Егоровны.
Вообще она встретила его так деловито, как хозяйка служащего, и
в комнату за
магазином не позвала.
Она выпрямилась, прислушиваясь, и, бросив крест на диван, бесшумно подошла к двери
в магазин, заговорила строго...
Он был похож на приказчика из хорошего
магазина галантереи, на человека, который с утра до вечера любезно улыбается барышням и дамам; имел самодовольно глупое лицо здорового парня; такие лица, без особых примет, настолько обычны, что не остаются
в памяти.
В голубоватых глазах — избыток ласковости, и это увеличивало его сходство с приказчиком.
Но по «системе фраз» самого Макарова женщина смотрит на мужчину, как на приказчика
в магазине модных вещей, — он должен показывать ей самые лучшие чувства и мысли, а она за все платит ему всегда одним и тем же — детьми.
— Не совсем обошла, некоторые — касаются, — сказала Марина, выговорив слово «касаются» с явной иронией, а Самгин подумал, что все, что она говорит, рассчитано ею до мелочей, взвешено. Кормилицыну она показывает, что на собрании убогих людей она такая же гостья, как и он. Когда писатель и Лидия одевались
в магазине, она сказала Самгину, что довезет его домой, потом пошепталась о чем-то с Захарием, который услужливо согнулся перед нею.
Свою биографию Елена рассказала очень кратко и прерывая рассказ длинными паузами: бабушка ее Ивонна Данжеро была акробаткой
в цирке, сломала ногу, а потом сошлась с тамбовским помещиком, родила дочь, помещик помер, бабушка открыла
магазин мод
в Тамбове.
Магазин Марины был наполнен блеском еще более ослепительным, как будто всю церковную утварь усердно вычистили мелом. Особенно резал глаза Христос, щедро и весело освещенный солнцем, позолоченный, кокетливо распятый на кресте черного мрамора. Марина продавала старику
в полушубке золотые нательные крестики, он задумчиво пересыпал их из горсти
в горсть, а она говорила ему ласково и внушительно...
Он шел встречу ветра по главной улице города, уже раскрашенной огнями фонарей и
магазинов; под ноги ему летели клочья бумаги, это напомнило о письме, которое Лидия и Алина читали вчера,
в саду, напомнило восклицание Алины...
С высоты второго яруса зал маленького театра показался плоскодонной ямой, а затем стал похож на опрокинутую горизонтально витрину
магазина фруктов:
в пене стружек рядами лежат апельсины, яблоки, лимоны. Самгин вспомнил, как Туробоев у Омона оправдывал анархиста Равашоля, и спросил сам себя...
— Нет, — сказал Самгин. — Дома у нее был я раза два, три… По делам встречались
в магазине.
Захлестывая панели, толпа сметала с них людей, но сама как будто не росла, а, становясь только плотнее, тяжелее, двигалась более медленно. Она не успевала поглотить и увлечь всех людей, многие прижимались к стенам, забегали
в ворота, прятались
в подъезды и
магазины.
Ломовой счастливо захохотал, Клим Иванович пошел тише, желая послушать, что еще скажет извозчик. Но на панели пред витриной оружия стояло человек десять, из
магазина вышел коренастый человек, с бритым лицом под бобровой шапкой,
в пальто с обшлагами из меха, взмахнул рукой и, громко сказав: «
В дантиста!» — выстрелил.
В проходе во двор на белой эмалированной вывеске исчезла буква а, стрелок, самодовольно улыбаясь, взглянул на публику, кто-то одобрил его...
Каким-то куском мозга Клим Иванович понимал комическую парадоксальность таких мыслей, но не мешал им, и они тлели
в нем, как тлеет трут или сухие гнилушки, вызывая
в памяти картины ограбления хлебного
магазина, подъем колокола и множество подобных, вплоть до бородатых, зубастых на станции Новгород, вплоть до этой вот возни сотен солдат среди древесных, наскоро срубленных пней и затоптанного валежника.
Войдя
в магазин и окликнув хозяйку, он не получил ответа, а проследовав
в комнатку за
магазином, увидал ее лежащей на полу».
Она сказала, что через полчаса будет
в магазине, и ушла. Самгину показалось, что говорила она с ним суховато, да и глаза ее смотрели жестко.
Весь
в новеньком, он был похож на приказчика из
магазина готового платья. Потолстел, сытое лицо его лоснилось, маленький носик расплылся по румяным щекам, ноздри стали шире.
«Марине, вероятно, понравится философия Томилина», — подумал он и вечером, сидя
в комнате за
магазином, спросил: читала она отчет о лекции?
Крестясь, мужики и бабы нанизывались на веревку, вытягиваясь
в одну линию, пятясь назад,
в улицу, — это напомнило Самгину поднятие колокола: так же, как тогда люди благочестиво примолкли, веревка, привязанная к замку
магазина, натянулась струною. Печник, перекрестясь, крикнул...
Клим подумал: нового
в ее улыбке только то, что она легкая и быстрая. Эта женщина раздражала его. Почему она работает на революцию, и что может делать такая незаметная, бездарная? Она должна бы служить сиделкой
в больнице или обучать детей грамоте где-нибудь
в глухом селе. Помолчав, он стал рассказывать ей, как мужики поднимали колокол, как они разграбили хлебный
магазин. Говорил насмешливо и с намерением обидеть ее. Вторя его словам, холодно кипел дождь.
В помещение под вывеской «
Магазин мод» входят, осторожно и молча, разнообразно одетые, но одинаково смирные люди, снимают верхнюю одежду, складывая ее на прилавки, засовывая на пустые полки; затем они, «гуськом» идя друг за другом, спускаются по четырем ступенькам
в большую, узкую и длинную комнату, с двумя окнами
в ее задней стене, с голыми стенами, с печью и плитой
в углу, у входа: очевидно — это была мастерская.
Пред ним, одна за другой, мелькали, точно падая куда-то, полузабытые картины: полиция загоняет московских студентов
в манеж, мужики и бабы срывают замок с двери хлебного «
магазина», вот поднимают колокол на колокольню; криками ура встречают голубовато-серого царя тысячи обывателей Москвы, так же встречают его
в Нижнем Новгороде, тысяча людей всех сословий стоит на коленях пред Зимним дворцом, поет «Боже, царя храни», кричит ура.
Дня через два она встретила Самгина
в магазине словами,
в которых он не уловил ни сожаления, ни злобы...
Когда он вошел
в магазин Марины, красивенький Миша, низко поклонясь, указал ему молча на дверь
в комнату. Марина сидела на диване, за самоваром,
в руках у нее — серебряное распятие, она ковыряла его головной шпилькой и терла куском замши. Налила чаю, не спросив — хочет ли он, затем осведомилась...
А Миша постепенно вызывал чувство неприязни к нему. Молчаливый, скромный юноша не давал явных поводов для неприязни, он быстро и аккуратно убирал комнаты, стирал пыль не хуже опытной и чистоплотной горничной, переписывал бумаги почти без ошибок, бегал
в суд,
в магазины, на почту, на вопросы отвечал с предельной точностью.
В свободные минуты сидел
в прихожей на стуле у окна, сгибаясь над книгой.
Клим согнул шею, приподнял плечи, посматривая направо и налево
в мокрые стекла
магазинов, освещенных внутри так ярко, как будто
в них торговали солнечными лучами летних дней.
Руку Самгина он стиснул так крепко, что Клим от боли даже топнул ногой. Марина увезла его к себе
в магазин, — там, как всегда, кипел самовар и, как всегда, было уютно, точно
в постели, перед крепким, но легким сном.
— Сядемте, — предложил Клим, любуясь оживлением постояльца, внимательно присматриваясь к нему и находя, что Митрофанов одновременно похож на регистратора
в окружном суде, на кассира
в магазине «Мюр и Мерилиз», одного из метр-д-отелей
в ресторане «Прага», на университетского педеля и еще на многих обыкновеннейших людей.
Драка пред
магазином продолжалась не более двух-трех минут, демонстрантов оттеснили, улица быстро пустела; у фонаря, обняв его одной рукой, стоял ассенизатор Лялечкин, черпал котелком воздух на лицо свое; на лице его были видны только зубы; среди улицы столбом стоял слепец Ермолаев, разводя дрожащими руками, гладил бока свои, грудь, живот и тряс бородой; напротив, у ворот дома, лежал гимназист, против
магазина, головою на панель, растянулся человек
в розовой рубахе.
— Подарите мне новейший песенник! Такой, знаете, толстый, с картинкой на обложке, — хоровод девицы водят. Я его
в магазине видела, да — постеснялась зайти купить.
Толпа из бесформенной кучи перестроилась
в клин, острый конец его уперся
в стену хлебного
магазина, и как раз на самом острие завертелся, точно ввертываясь
в дверь, красненький мужичок. Печник обернулся лицом к растянувшейся толпе, бросил на головы ее длинную веревку и закричал, грозя кулаком...
Спивак
в белом капоте, с ребенком на руках, была похожа на Мадонну с картины сентиментального художника Боденгаузена, репродукции с этой модной картины торчали
в окнах всех писчебумажных
магазинов города. Круглое лицо ее грустно, она озабоченно покусывала губы.
Самгину показалось, что она хочет сесть на колени его, — он пошевелился
в кресле, сел покрепче, но
в магазине брякнул звонок. Марина вышла из комнаты и через минуту воротилась с письмами
в руке; одно из них, довольно толстое, взвесила на ладони и, небрежно бросив на диван, сказала...
Этим он не уничтожил хозяйку
магазина церковной утвари.
В блеске золота и серебра, среди множества подсвечников, кадил и купелей, как будто ожил древний золотоглазый идол. И около нее — херувимоподобный отрок, похожий на Диомидова, как его сын.
Когда он, купив гроб, платил деньги розовощекому, бритому купцу, который был более похож на чиновника, успешно проходящего службу и довольного собою, —
в магазин, задыхаясь, вбежал юноша с черной повязкой на щеке и, взмахнув соломенной шляпой, объявил...
В магазинах вспыхивали огни, а на улице сгущался мутный холод, сеялась какая-то сероватая пыль, пронзая кожу лица. Неприятно было видеть людей, которые шли встречу друг другу так, как будто ничего печального не случилось; неприятны голоса женщин и топот лошадиных копыт по торцам, — странный звук, точно десятки молотков забивали гвозди
в небо и
в землю, заключая и город и душу
в холодную, скучную темноту.