Неточные совпадения
Восторгу Алеши не было
пределов. Он тотчас же пустился
в предположения, как познакомиться. По его выходило очень легко: Катя выдумает. Он развивал свою идею с жаром, горячо. Сегодня же обещался и ответ принести, через два же
часа, и вечер просидеть у Наташи.
В училище весь день у юнкеров был сплошь туго загроможден учением и воинскими обязанностями. Свободными для души и для тела оставались лишь два
часа в сутки: от обеда до вечерних занятий,
в течение которых юнкер мог передвигаться, куда хочет, и делать, что хочет во внутренних
пределах большого белого дома на Знаменской.
Обыкновенно мы
в это время только что словесную канитель затягивали и
часов до двух ночи переходили от одного современного вопроса к другому, с одной стороны ничего не предрешая, а с другой стороны не отказывая себе и
в достодолжном,
в пределах разумной умеренности, рассмотрении.
В душе его открылась какая-то пустота, которой
пределы словно раздвигались с каждым
часом и жить с которой было невозможно.
Он плыл с ясным лицом, уверенно отгребая воду, грозившую не так давно смертью, и не было
в этот момент
предела силе его желания кинуться
в битву душ,
в продолжительные скитания, где с каждым
часом и днем росло бы
в его молодом сердце железо власти, а слово звучало непоколебимой песнью, с силой, удесятеренной вниманием.
По всему было видно, что он, усталый и разбитый, хочет удержаться
в известных
пределах, что ему теперь тяжела и неприятна роль грозного Арабын-тойона
в этот поздний
час, на теплом и освещенном Ат-Даване.
Часть столовой — скучный угол со старинными
часами на стене. Солидный буфет и большой стол, уходящий наполовину за
пределы сцены. Широкая арка, занавешенная тёмной драпировкой, отделяет столовую от гостиной; гостиная глубже столовой, тесно заставлена старой мебелью.
В правом углу горит небольшая электрическая лампа; под нею на кушетке Вера с книгой
в руках. Между стульев ходит Пётр, точно ищет чего-то.
В глубине у окна Любовь, она встала коленями на стул, держится за спинку и смотрит
в окно.
Пропустим года два… Я не хочу
В один прием свою закончить повесть.
Читатель знает, что я с ним шучу,
И потому моя спокойна совесть,
Хоть, признаюся, много пропущу
Событий важных, новых и чудесных.
Но
час придет, когда,
в пределах тесных
Не заключен и не спеша вперед,
Чтоб сократить унылый эпизод,
Я снова обращу вниманье ваше
На те года, потраченные Сашей…
— Помнишь, как спрашивал Иов: «Почто же господа утаишася
часы, нечистивии же
предел преидоша, стадо с пастырем разграбивше? Под яремника сирых отведоша и вола вдовича
в залог взяша» — словно вчера сказано!
Прошли еще одни сутки, бесконечно длинные сутки, когда нетерпение достигло, казалось, последнего
предела. Многие не сходили с палубы, ожидая Толбухина маяка. Вот и он, наконец, показался
в десятом
часу утра, озаренный лучами бледного солнца. Дождь перестал… Был один из недурных осенних дней.
Газеты и тогда уже входили
в жизнь венца как ежедневная пища, выходя по несколько раз
в день. Кофейни
в известные
часы набиты были газетной публикой. Но и
в прессе вы не находили блеска парижских хроникеров, художественной беллетристики местного происхождения, ничего такого, что выходило бы за
пределы Австрийской империи с ее вседневной политиканской возней разных народностей, плохо склеенных под скипетром Габсбургов.
— Духу нет, как бы вам сказать… форсу такого. Сидит это по целым
часам и перо грызет, и ничего не может. Вот вы и прикиньте: коли на каждую неделю, примерно, хотя по три дня — выйдет уж двенадцать день прогульных; по нашему с вами расчету, двухсот уже целковых и не досчитался; а
в остальные — тоже могут помехи быть: нездоровье там, что ли, или ехать куда, или гости помешают. Да это еще я про обстоятельного человека говорю… иные и зашибаются, так тут ведь никакого
предела нельзя положить…
Он слышал смутно, как через
час или полтора пришла жена, разделась тихо и легла, даже не скрипнув кроватью; потом, долго или коротко спустя, что-то широкое заходило над головою и спокойным, из края
в край переливающимся гулом раздвинуло
пределы узкого, темного комнатного сна.