Неточные совпадения
Мнение мое было принято чиновниками с явною неблагосклонностию. Они видели
в нем опрометчивость и дерзость молодого человека. Поднялся ропот, и я услышал явственно слово «молокосос», произнесенное кем-то вполголоса.
Генерал обратился ко мне и сказал с улыбкою: «Господин прапорщик! Первые голоса на военных советах подаются обыкновенно
в пользу движений наступательных; это законный порядок. Теперь станем продолжать собирание голосов. Г-н коллежский советник! скажите нам ваше мнение!»
Частный пристав,
в присутствии которого я писал письмо, уговаривал не посылать его. «Напрасно-с, ей-богу, напрасно-с утруждаете
генерала; скажут: беспокойные люди, — вам же вред, а
пользы никакой не будет».
Он винился вслух, не объясняя, однако же,
в чем дело, и приставал к Нине Александровне, уверяя ее поминутно, что «это он, он сам причиной, и никто как он… единственно из приятного любопытства… и что „усопший“ (так он почему-то упорно называл еще живого
генерала) был даже гениальнейший человек!» Он особенно серьезно настаивал на гениальности, точно от этого могла произойти
в эту минуту какая-нибудь необыкновенная
польза.
Затем существовала какая-то подать
в пользу казны с добытого пуда, но какая — этого тоже никто не знал, как и
генерала Мансветова, никогда не бывавшего на своих промыслах.
Впрочем,
в виду преклонных лет, прежних заслуг и слишком яркой непосредственности Утробина, губернатор снизошел и процедил сквозь зубы, что хотя факт обращения к генерал-губернатору Западного края есть факт единичный, так как и положение этого края исключительное, и хотя засим виды и предположения правительства неисповедимы, но что, впрочем, идея правды и справедливости, с одной стороны, подкрепляемая идеей общественной
пользы, а с другой стороны, побуждаемая и, так сказать, питаемая высшими государственными соображениями.
Генерал указал на кушетку и несколько венских стульев, но мужички отказались наотрез, «свои ноги есть, постоим, ваше высокопревосходительство…» Ходокам нравилось солдатское лицо
генерала, потому строгий
генерал, справедливый, выходит. Громкий голос и уверенные манеры тоже говорили
в его
пользу.
"Понеже — например — из практики других стран явствует, что свобода книгопечатания,
в рассуждении смягчения нравов, а такожде приумножения полезных промыслов и художеств, зело великие
пользы приносит, и хотя генерал-маёр Отчаянный таковой отрицает, но без рассудка.
Первый изменил мнение
в его
пользу председатель казенной палаты, некогда военный
генерал, только два года назад снявший эполеты и до сих пор еще сохранивший чрезвычайно благородную наружность; но, несмотря на все это, он до того унизился, что приехал к статскому советнику и стал просить у него извинения за участие
в обеде губернатору, ссылаясь на дворянство, которое будто бы принудило ею к тому как старшину-хозяина.
— Это очень возможно. Аракчеев любил приписывать то, что он из заурядных
генералов так возвысился, твердому характеру своему, а не внешним,
в пользу его сложившимся обстоятельствам.
В самом деле, три дочери генерал-губернатора, приехавшие из России и гостившие
в то время у отца, получили от них письма и, кажется, говорили ему
в нашу
пользу.
Один начальник как приехал, так первым делом приступил к сломке пола
в губернаторском кабинете — и что же? сломать-то сломал, а нового на его место построить не успел! «Много, — говорил он потом, когда прощался с нами, — много намеревался я для
пользы сделать, да, видно, Богу, друзья мои, не угодно!» И действительно, приехал на место его новый
генерал и тотчас же рассудил, что пол надо было ломать не
в кабинете, а
в гостиной, и соответственно с этим сделал надлежащее распоряжение.
Генерал поставлен был
в отчаянное положение: он, как справедливо говорил Бегушев, нигде не встречался с спиритизмом; но, возвратясь
в Россию и желая угодить жене, рассказал ей все, что пробегал
в газетах о спиритических опытах, и, разумеется, только то, что говорилось
в пользу их.
Радовалась саду и Елена Петровна, но не умела по возрасту оценить его тайную силу и думала главным образом о
пользе для здоровья детей; для души же ихней своими руками захотела создать красоту, которой так больно не хватало
в прежней жизни с
генералом.
«По возвращении от невзятия Азова, — пишет он, — с консилии
генералов указано мне к будущей войне делать галеи, для чего удобно мню быть шхиптиммерманам (корабельным плотникам) всем от вас сюды: понеже они сие зимнее время туне будут препровождать, а здесь тем временем великую
пользу к войне учинить; а корм и за труды заплата будет довольная, и ко времени отшествия кораблей (то есть ко времени открытия навигации
в Архангельске) возвращены будут без задержания, и тем их обнадежь, и подводы дай, и на дорогу корм».
Генерал был страшной силой, и Мишка эксплуатировал ее
в свою
пользу.
— Дураки! для вашей же
пользы! — пояснил
генерал. — Ведь вы неравно помещику дом сожжете, потом чересполосица выходит, а вам не все ль равно? Тут один помещик только
в убытке!
Генерал-кригскомиссар, со своей стороны, поздравил его тем, что велел составить счет, сколько затрачено им собственных денег из усердия к
пользе общего дела, назначил ему богатую награду, обеспечивавшую его на всю жизнь; но советовал ему скорее удалиться
в Саксонию, куда обещал дать ему рекомендательные письма.
Дружеские ее сношения с генерал-вахтмейстером Шлиппенбахом, основанные на разных пожертвованиях
в пользу шведского войска, были также скреплены политикой.
К Кутузову накануне прибыл член гофкригсрата из Вены, с предложениями и требованиями итти как можно скорее на соединение с армией эрцгерцога Фердинанда и Мака, и Кутузов, не считая выгодным это соединение,
в числе прочих доказательств
в пользу своего мнения намеревался показать австрийскому
генералу то печальное положение,
в котором приходили войска из России.