Неточные совпадения
Посередине трещал огонек, разложенный на земле, и дым, выталкиваемый обратно ветром из отверстия
в крыше, расстилался вокруг такой густой
пеленою, что я долго не
мог осмотреться; у огня сидели две старухи, множество детей и один худощавый грузин, все
в лохмотьях.
Более всего любил я смотреть, как мать варила варенье
в медных блестящих тазах на тагане, под которым разводился огонь, —
может быть, потому, что снимаемые с кипящего таза сахарные пенки большею частью отдавались нам с сестрицей; мы с ней обыкновенно сидели на земле, поджав под себя ноги, нетерпеливо ожидая, когда масса ягод и сахара начнет вздуваться, пузыриться и покрываться беловатою
пеленою.
И отчего все эти воспоминания так ясно, так отчетливо воскресают передо мной, отчего сердцу делается от них жутко, а глаза покрываются какою-то
пеленой? Ужели я еще недостаточно убил
в себе всякое чувство жизни, что оно так назойливо напоминает о себе, и напоминает
в такое именно время, когда одно представление о нем
может поселить
в сердце отчаяние, близкое к мысли о самоубийстве!
Я привык уж к праздности, я въелся
в нее до такой степени, что даже и думать ни о чем не хочется, точно, знаешь, все мыслящие способности
пеленой какою-то подернуты: не
могу, да и все тут!
Сначала облака исчезнут и все затянутся безразличной черной
пеленою; потом куда-то пропадет лес и Нагловка; за нею утонет церковь, часовня, ближний крестьянский поселок, фруктовый сад, и только глаз, пристально следящий за процессом этих таинственных исчезновений, еще
может различать стоящую
в нескольких саженях барскую усадьбу.
У нее
в сердце уж не было мщения: — теперь, теперь вполне постигла она весь ужас обещанья своего; хотела молиться… ни одна молитва не предстала ей ангелом утешителем: каждая сделалась укоризною, звуком напрасного раскаянья… «какой красавец сын моего злодея», — думала Ольга; и эта простая мысль всю ночь являлась ей с разных сторон, под разными видами: она не
могла прогнать других, только покрыла их полусветлой
пеленою, — но пропасть, одетая утренним туманом, хотя не так черна, зато кажется вдвое обширнее бедному путнику.
Тяжелая дремота сковывала и томила его. Но, как это всегда бывает с людьми, давно выбившимися из сна, он не
мог заснуть сразу. Едва только сознание его начинало заволакиваться темной, мягкой и сладостной
пеленой забвения, как страшный внутренний толчок вдруг подбрасывал его тело. Он со стоном вздрагивал, широко открывал
в диком испуге глаза и тотчас же опять погружался
в раздражающее переходное состояние между сном и бодрствованием, похожее на бред, полный грозных видений.
Он помнит все это, но помнит как-то смутно, как будто та кровавая
пелена, которая появилась перед его глазами
в гостиной Стоцких и которая нет-нет, да и застилает их и теперь, мешает ему ясно воспроизводить
в уме впечатления последующих событий. Да и самые эти события, кроме одного, о котором он и теперь не
может вспомнить без ужаса, представляются ему какими-то мелкими, ничтожными.