Неточные совпадения
Вода, жар и пар одинаковые, только обстановка иная. Бани как бани! Мочалка — тринадцать, мыло по одной копейке. Многие из них и теперь стоят, как были, и
в тех же домах, как и
в конце прошлого века, только
публика в них другая, да старых хозяев, содержателей бань, нет, и
память о них скоро совсем пропадет, потому что рассказывать о них некому.
В сентябре 1861 года город был поражен неожиданным событием. Утром на главной городской площади, у костела бернардинов,
в пространстве, огражденном небольшим палисадником,
публика, собравшаяся на базар, с удивлением увидела огромный черный крест с траурно — белой каймой по углам, с гирляндой живых цветов и надписью: «
В память поляков, замученных
в Варшаве». Крест был высотою около пяти аршин и стоял у самой полицейской будки.
Во время разговора о Воронеже мелькали все неизвестные мне имена, и только нашлась одна знакомая фигура.
В памяти мелькнула картина: когда после бенефиса
публика провожала М. Н. Ермолову и когда какой-то гигант впрягся
в оглобли экипажа, а два квартальных и несколько городовых,
в служебном рвении, захотели предупредить этот непредусмотренный способ передвижения и уцепились
в него, то он рявкнул: «Бр-рысь!» — и как горох посыпалась полиция, а молодежь окружила коляску и повезла юбиляршу.
Мигаев. Да, чудак, давно б я его заложил, да нельзя — дареный,
в знак
памяти, пуще глазу его берегу. Видишь надпись: «Гавриилу Петровичу Мигаеву от
публики».
Вся картина этого суда, скудная
публика, полиция, молодые адвокаты, с которыми я выходил из заседания, их разговоры и даже шутки, мало подходившие к такому трагическому моменту, — все это еще сохранилось
в памяти в красках и образах. И весь пустой, казарменный Версаль, где тогда палата заседала
в бывшем придворном театре времен Людовиков.
Немцы играли
в Мариинском театре, переделанном из цирка, и немецкий спектакль оставил во мне смутную
память. Тогда
в Мариинском театре давали и русские оперы; но театр этот был еще
в загоне у
публики, и никто бы не мог предвидеть, что русские оперные представления заменят итальянцев и Мариинский театр сделается тем, чем был Большой
в дни итальянцев, что он будет всегда полон, что абонемент на русскую оперу так войдет
в нравы высшего петербургского общества.
Только раз, уже не так давно,
в Москве, куда она стала попадать чаще, с тех пор, как они живут
в губернском городе, привелось ей быть
в университете, на утреннем заседании, где читались стихи, статьи и отрывки
в память одного московского писателя. Она ожила на этом сборище,
публика показалась ей чуткой и восприимчивой, от стен актовой залы веяло приветом старого наставника. Она представляла себе, как должен был говорить со своею аудиторей Грановский: личность его оставалась для нее полулегендарной.