Неточные совпадения
На бюре, выложенном перламутною мозаикой, которая местами уже выпала и оставила после себя одни желтенькие желобки, наполненные клеем, лежало множество всякой всячины: куча исписанных мелко бумажек, накрытых мраморным позеленевшим прессом с яичком наверху, какая-то старинная книга
в кожаном переплете с красным
обрезом, лимон, весь высохший, ростом не более лесного ореха, отломленная ручка кресел, рюмка с какою-то жидкостью и тремя мухами, накрытая письмом, кусочек сургучика, кусочек где-то поднятой тряпки, два пера, запачканные чернилами, высохшие, как
в чахотке, зубочистка, совершенно пожелтевшая, которою хозяин, может быть, ковырял
в зубах своих еще до нашествия на Москву французов.
Вожеватов. Не то время. Прежде женихов-то много было, так и на бесприданниц хватало; а теперь женихов-то
в самый
обрез; сколько приданых, столько и женихов, лишних нет — бесприданницам-то и недостает. Разве бы Харита Игнатьевна отдала за Карандышева, кабы лучше были?
Осталось за мной. Я тотчас же вынул деньги, заплатил, схватил альбом и ушел
в угол комнаты; там вынул его из футляра и лихорадочно, наскоро, стал разглядывать: не считая футляра, это была самая дрянная вещь
в мире — альбомчик
в размер листа почтовой бумаги малого формата, тоненький, с золотым истершимся
обрезом, точь-в-точь такой, как заводились
в старину у только что вышедших из института девиц. Тушью и красками нарисованы были храмы на горе, амуры, пруд с плавающими лебедями; были стишки...
Нередко
в самый разгар купанья, когда мы беспечно ныряли
в речушке, около «исправницкой купальни», над
обрезом горы, из высокой ржи показывалась вдруг синяя фуражка, и ковыляющая фигурка Дидонуса быстро спускалась по тропинке.
Реки, которою грозил мне Пашковский,
в окно не было видно, но за
обрезом горы чувствовался спуск, а дальше — крутой подъем противоположного берега…
Девочка перестала плакать и только по временам еще всхлипывала, перемогаясь. Полными слез глазами она смотрела, как солнце, будто вращаясь
в раскаленной атмосфере заката, погружалось за темную черту горизонта. Мелькнул еще раз золотой
обрез огненного шара, потом брызнули две-три горячие искры, и темные очертания дальнего леса всплыли вдруг непрерывной синеватою чертой.
Она дала мне «Песни Беранже», превосходное издание, с гравюрами,
в золотом
обрезе и красном кожаном переплете. Эти песни окончательно свели меня с ума странно тесною связью едкого горя с буйным весельем.
Около торта размещались принесенные сегодня пастором: немецкая библия
в зеленом переплете с золотым
обрезом; большой красный дорогой стакан с гравированным видом Мюнхена и на нем, на белой ниточке, чья-то карточка; рабочая корзиночка с бумажкою, на которой было написано «Клара Шперлинг», и, наконец, необыкновенно искусно сделанный швейцарский домик с слюдовыми окнами, балкончиками, дверьми, загородями и камнями на крыше.
— Я вам дам рубль серебром, и вы идите домой, — сказал он тихо, оттягивая мужика от глинистого
обреза,
в который тот упирался.
Кобыла, стоявшая под навесом у
обреза, запуталась ногой
в повод, просыпала мякину и, подняв ногу, закрутив голову, ожидала хозяина.
Его справедливые и очень смело высказываемые мнения, подаваемые им иногда
в Государственном совете против единогласных решений всех членов, —
в богатом переплете с золотым
обрезом, с собственноручною надписью Шишкова: «Золотые голоса Мордвинова», — постоянно лежали на письменном столе у дяди
в кабинете.
Небольшой листок был также нежно окрашен, и наверху была голубая незабудка; почерк был четкий, старательный, но к
обрезу строчки часто загибались вниз, как будто писавшая не совсем верила
в свое умение правильно переносить слова и предпочитала дописывать их маленькими сползающими буквочками.
И это уже на долгие месяцы!.. Старик рассказал мне, что летом солнце ходит у них над вершинами, к осени оно опускается все ниже и скрывается за широким хребтом, бессильное уже подняться над его
обрезом. Но затем точка восхода передвигается к югу, и тогда на несколько дней оно опять показывается по утрам
в расселине между двумя горами. Сначала оно переходит от вершины к вершине, потом все ниже, наконец лишь на несколько мгновений золотые лучи сверкают на самом дне впадины. Это и было сегодня.
Толстая тетрадь [Речь идет о дневнике, который вели двоюродные сестры Петровы (
в романе они родные сестры Ратниковы) и который одна из сестер принесла Вересаеву.]
в черной клеенчатой обложке с красным
обрезом. На самой первой странице, той, которая плохо отстает от обложки и которую обыкновенно оставляют пустою, написано...