Неточные совпадения
Юрисконсульт отвечал на это изображеньем неверности всего земного и дал тоже искусно заметить, что
журавль в небе ничего не значит, а нужно синицу
в руку.
Итак, он давно бы хотел
в таможню, но удерживали текущие разные выгоды по строительной комиссии, и он рассуждал справедливо, что таможня, как бы то ни было, все еще не более как
журавль в небе, а комиссия уже была синица
в руках.
— Ни рыб, ни
журавлей в небе…
У нас, мои любезные читатели, не во гнев будь сказано (вы, может быть, и рассердитесь, что пасичник говорит вам запросто, как будто какому-нибудь свату своему или куму), — у нас, на хуторах, водится издавна: как только окончатся работы
в поле, мужик залезет отдыхать на всю зиму на печь и наш брат припрячет своих пчел
в темный погреб, когда ни
журавлей на
небе, ни груш на дереве не увидите более, — тогда, только вечер, уже наверно где-нибудь
в конце улицы брезжит огонек, смех и песни слышатся издалеча, бренчит балалайка, а подчас и скрипка, говор, шум…
Журавли появляются позднее, плывя
в небесах раздвинутыми тупыми треугольниками, как будто корабли, построенные к бою.
Не желая менять верное малое на неверное большое, говорят: «Не сули
журавля в небе, а дай синицу
в руки»; выражение
в небе уже показывает высоту журавлиного полета.
— Я пришел к вам, отец Василий, дабы признаться, что я, по поводу вашей истории русского масонства, обещая для вас
журавля в небе, не дал даже синицы
в руки; но теперь, кажется, изловил ее отчасти, и случилось это следующим образом: ехав из Москвы сюда, я был у преосвященного Евгения и, рассказав ему о вашем положении,
в коем вы очутились после варварского поступка с вами цензуры, узнал от него, что преосвященный — товарищ ваш по академии, и, как результат всего этого, сегодня получил от владыки письмо, которое не угодно ли будет вам прочесть.
Когда он, рано утром, подъезжал к своему городу, встречу ему над обнажёнными полями летели
журавли, а высоко над ними,
в пустом
небе, чуть видной точкой плавал коршун.
Лотохин. Тщетные надежды. Окоемов не дурак, он знает, что лучше синицу
в руки, чем
журавля в небе.
— Так, стало быть, это пустяки — одни только надежды. Нет, Павел Васильич, на жизнь нельзя так смотреть: жизнь — серьезное дело; пословица говорится: «Не сули
журавля в небе, а дай синицу
в руки». Полноте, батюшка, приискивайте-ка здесь место; терять время нечего, вы теперь человек женатый. Вот уж двенадцать часов. Честь имею вас поздравить с Новым годом. Малый! Дай шампанского! Вот видите, жизнь-то какова: пришел Новый год, нужно бутылку шампанского, а это стоит двенадцать рублей. Вот жизнь-то какова!
День был ясный, настоящий весенний, с легким холодком
в воздухе; по
небу с утра бродили белые волнистые облачка, обещая долгое вёдро. Но кругом не было еще зелени, и только на пригорках кое-где пробивалась свежая травка зелеными щетками. Река Причинка уже очистилась ото льда и начала разливаться
в своих низких болотистых берегах, затопляя луга и низины. Пролетело несколько Косяков диких уток; где-то печально кричали
журавли.
Иной раз она поднимала голову и смотрела пристально
в ясное, бледное
небо; там,
в беспредельной вышине, проносились к востоку длинные вереницы диких
журавлей и жалобным, чуть внятным криком своим возмущали на миг безжизненность, всюду царствовавшую.
— Э! Ты мне тут все сказки рассказываешь, а я и уши развесил. Лучше синица
в руки, чем
журавль в небе. Собирайся!
Тогда старший сказал: «И пословица говорит: искать большого счастия — малое потерять; да еще: не сули
журавля в небе, а дай синицу
в руки».
— Да. Это честно, смело и красиво… Пожимай плечами, иронизируй… «Обездоленные», «страдающие»… Эти самые ушаковцы, которые сейчас с мамой говорили, — вся земля, по их мнению, обязательно должна перейти к ним одним. Как же, ведь ихняя барыня! А соседним деревням они уж от себя собираются перепродавать. Из-за
журавля в небе теперь уже у них идут бои с опасовскими и архангельскими. Жадные, наглые кулаки, больше ничего. Разгорелись глаза.
— Можно, конечно, и таким путем. Только проволочки больше… Когда еще решение-то выйдет, а Савина-то и след простынет. Потом, на уголовном-то суде, с присяжными, сами знаете, и не такие казусы с рук сходят, вы вот сами по жизненному-то, не по закону сказали: «Он
в своем праве». Наказать его, пожалуй, и не накажут, а иск гражданский-то, конечно, признают за Мардарьевым, да только исполнительные листы нынче бумага нестоящая, ищи ответчика-то, как
журавля в небе…
Что там-то будет?..» — «Не сули
журавля в небе, давай синицу
в руки».
— У русских, — заметил ему, улыбаясь, Савин, — есть пословица: «Не сули
журавля в небе, а дай синицу
в руки». И я вас прошу, чем сулить освобождение из тюрьмы
в будущем, освободите теперь нас от вашего присутствия… Мы так давно не были наедине.
Весь мир обернулся лицом к востоку, откуда должно взойти новое солнце, и страстно ждал его восхода, а русский писатель все еще созерцал гаснущие краски заката Здесь еще плохую службу сослужил нашей литературе ее ограниченный, почти кастовый „реализм“, тот, что синицу
в руках предпочитает
журавлю в небе и порою самым добросовестным образом смешивает себя с простою фотографией.
И он боролся уж с кончиной…
Вдруг… шум от стаи журавлиной;
Он слышит (взор уже угас),
Их жалобно-стенящий глас.
«Вы,
журавли под
небесами,
Я вас
в свидетели зову!
Да грянет, привлеченный вами,
Зевесов гром на их главу».
И всё, и всё еще
в молчанье…
Вдруг на ступенях восклицанье:
«Парфений, слышишь?.. Крик вдали —
То Ивиковы
журавли!..»
И
небо вдруг покрылось тьмою;
И воздух весь от крыл шумит;
И видят… черной полосою
Станица
журавлей летит.
Уже его открыли взоры
Вдали Акрокоринф и горы,
Слиянны с синевой
небес.
Он входит
в Посидонов лес…
Все тихо: лист не колыхнется;
Лишь
журавлей по вышине
Шумящая станица вьется
В страны полуденны к весне.