Неточные совпадения
Юноша брат мой у птичек прощения просил: оно как бы и бессмысленно, а ведь правда, ибо все как океан, все течет и соприкасается,
в одном месте
тронешь —
в другом конце
мира отдается.
Он, как и прежде, стоял
в центре громадного темного
мира. Над ним, вокруг него, всюду протянулась тьма, без конца и пределов: чуткая тонкая организация подымалась, как упруго натянутая струна, навстречу всякому впечатлению, готовая задрожать ответными звуками.
В настроении слепого заметно сказывалось это чуткое ожидание; ему казалось, что вот-вот эта тьма протянется к нему своими невидимыми руками и
тронет в нем что-то такое, что так томительно дремлет
в душе и ждет пробуждения.
Махин рад был случаю выказать свое бескорыстие и сказал Лизе, что он любит ее не из-за денег, и это, как ему казалось, великодушное решение
тронуло его самого. У Лизы, между тем, началась борьба с ее матерью (имение было отцовское), не позволявшей раздавать имение. И Махин помогал Лизе. И чем больше он поступал так, тем больше он понимал совсем другой, чуждый ему до тех пор
мир духовных стремлений, который он видел
в Лизе.
Нет
в мире неблагодарнее занятия, как сражаться за покойников: завоевывают
трон, забывая, что некого посадить на него, потому что царь умер.
Он бросился к нему
в ноги и молил кончить портрет, говоря, что от сего зависит судьба его и существованье
в мире, что уже он
тронул своею кистью его живые черты, что если он передаст их верно, жизнь его сверхъестественною силою удержится
в портрете, что он чрез то не умрет совершенно, что ему нужно присутствовать
в мире.
Те святые мученики, кои боролись за господа, жизнью и смертью знаменуя силу его, — эти были всех ближе душе моей; милостивцы и блаженные, кои людям отдавали любовь свою, тоже
трогали меня, те же, кто бога ради уходили от
мира в пустыни и пещеры, столпники и отшельники, непонятны были мне: слишком силён был для них сатана.
Екатерина, возведенная Самим Небом на
трон едва не беспредельной
в мире Империи, не ужаснулась беспредельных Своих обязанностей, священных для добродетели; но почувствовала вдохновение геройского сердца, которому все возможным кажется, ибо сам Бог помогает ему.
Державин
в своих «Записках» жалуется, что ему
в день торжества
мира с турками,
в 1793 году, ничего не пожаловали, между тем как он «
в сей день провозглашал с
трона публично награждения отличившимся
в сию войну чиновникам несколькими тысячами душ» («Русская беседа», IV, стр. 349).
Владимир. А я так часто был обманут желаньями и столько раз раскаивался, достигнув цели, что теперь не желаю ничего; живу как живется; никого не
трогаю, и от этого все стараются чем-нибудь возбудить меня, как-нибудь вымучить из меня обидное себе слово. И знаешь ли: это иногда меня веселит. Я вижу людей, которые из жил тянутся, чтоб чем-нибудь сделать еще несноснее мое существование! Неужели я такое важное лицо
в мире, или милость их простирается даже до самых ничтожных!
Войны раздирали Европу,
миры заключались,
троны падали;
в Липовке все шло нынче, как вчера, вечером игра
в дурачки, утром сельские работы, та же жирная буженина подавалась за обедом, Тит все так же стоял у дверей с квасом, и никто не только не говорил, но и не знал и не желал знать всемирных событий, наполнявших собою весь свет.
Но где твой
трон сияет
в мире?
Где, ветвь небесная, цветешь?
В Багдаде, Смирне, Кашемире?
Послушай, где ты ни живешь, —
Хвалы мои тебе приметя,
Не мни, чтоб шапки иль бешметя
За них я от тебя желал.
Почувствовать добра приятство
Такое есть души богатство,
Какого Крез не собирал.
«Все создания и вся тварь, каждый листик устремляется к слову, богу славу поет, Христу плачет… Все — как океан, все течет и соприкасается,
в одном месте
тронешь,
в другом конце
мира отдается… Ты для целого работаешь, для грядущего делаешь. Награды же никогда не ищи, ибо и без того уже велика тебе награда на сей земле: духовная радость твоя… Знай меру, знай сроки, научись сему… Люби повергаться на землю и лобызать ее. Землю целуй и неустанно, ненасытимо люби, всех люби, все люби…»