Неточные совпадения
На это отвечу: цель
издания законов двоякая: одни издаются для вящего народов и стран устроения, другие — для того, чтобы законодатели не коснели
в праздности…"
Тут открылось все: и то, что Беневоленский тайно призывал Наполеона
в Глупов, и то, что он издавал свои собственные законы.
В оправдание свое он мог сказать только то, что никогда глуповцы
в столь тучном состоянии не были, как при нем, но оправдание это не приняли, или, лучше сказать, ответили на него так, что"правее бы он был, если б глуповцев совсем
в отощание привел, лишь бы от
издания нелепых своих строчек, кои предерзостно законами именует, воздержался".
Но тут встретилось непредвиденное обстоятельство. Едва Беневоленский приступил к
изданию первого закона, как оказалось, что он, как простой градоначальник, не имеет даже права издавать собственные законы. Когда секретарь доложил об этом Беневоленскому, он сначала не поверил ему. Стали рыться
в сенатских указах, но хотя перешарили весь архив, а такого указа, который уполномочивал бы Бородавкиных, Двоекуровых, Великановых, Беневоленских и т. п. издавать собственного измышления законы, — не оказалось.
Некоторые отделы этой книги и введение были печатаемы
в повременных
изданиях, и другие части были читаны Сергеем Ивановичем людям своего круга, так что мысли этого сочинения не могли быть уже совершенной новостью для публики; но всё-таки Сергей Иванович ожидал, что книга его появлением своим должна будет произвести серьезное впечатление на общество и если не переворот
в науке, то во всяком случае сильное волнение
в ученом мире.
Cтраница сверстанного листа с текстом «Анны Карениной», печатавшимся
в отдельном
издании 1878 г., с исправлениями Л. Н. Толстого
— А мне кажется, что это дело обделать можно миролюбно. Все зависит от посредника. Письмен… [
В рукописи отсутствуют две страницы.
В первом
издании второго тома «Мертвых душ» (1855) примечание: «Здесь пропуск,
в котором, вероятно, содержался рассказ о том, как Чичиков отправился к помещику Леницыну».]
Стоящие
в скобках слова прибавлены П. Кулишом
в издании «Сочинения и письма Н.
В. Гоголя».
— Костанжогло. [
В ранней редакции — Скудронжогло.
В дальнейшем Гоголь изменил эту фамилию на Костанжогло. Так печаталось во всех
изданиях второго тома «Мертвых душ».]
— Позвольте, почтеннейший, вновь обратить вас к предмету прекращенного разговора. Я спрашивал вас о том, как быть, как поступить, как лучше приняться… [Далее
в рукописи отсутствуют две страницы.
В первом
издании второго тома «Мертвых душ» (1855) примечание: «Здесь
в разговоре Костанжогло с Чичиковым пропуск. Должно полагать, что Костанжогло предложил Чичикову приобрести покупкою именье соседа его, помещика Хлобуева».]
В первом
издании второго тома «Мертвых душ» (1855) имеется примечание: «Здесь пропущено примирение генерала Бетрищева с Тентетниковым; обед у генерала и беседа их о двенадцатом годе; помолвка Улиньки за Тентетниковым; молитва ее и плач на гробе матери; беседа помолвленных
в саду.
Тут Разумихин принялся развивать свой проект и много толковал о том, как почти все наши книгопродавцы и издатели мало знают толку
в своем товаре, а потому обыкновенно и плохие издатели, между тем как порядочные
издания вообще окупаются и дают процент, иногда значительный.
И Николай Петрович вынул из заднего кармана сюртука пресловутую брошюру Бюхнера, [Бюхнер Людвиг (1824–1899) — немецкий естествоиспытатель и философ, основоположник вульгарного материализма. Его книга «Материя и сила»
в русском переводе появилась
в 1860 году.] девятого
издания.
Иноков только что явился откуда-то из Оренбурга, из Тургайской области, был
в Красноводске, был
в Персии. Чудаковато одетый
в парусину, серый, весь как бы пропыленный до костей,
в сандалиях на босу ногу,
в широкополой, соломенной шляпе, длинноволосый, он стал похож на оживший портрет Робинзона Крузо с обложки дешевого
издания этого евангелия непобедимых. Шагая по столовой журавлиным шагом, он сдирал ногтем беленькие чешуйки кожи с обожженного носа и решительно говорил...
Дома на столе Клим нашел толстое письмо без марок, без адреса, с краткой на конверте надписью: «К. И. Самгину». Это брат Дмитрий извещал, что его перевели
в Устюг, и просил прислать книг. Письмо было кратко и сухо, а список книг длинен и написан со скучной точностью, с подробными титулами, указанием издателей, годов и мест
изданий; большинство книг на немецком языке.
В течение двух дней он внимательно просмотрел подарок Козлова: книгу Радищева, — лондонское
издание Герцена
в одном томе с сочинением князя Щербатова «О повреждении нравов
в России», — Данилевского «Россия и Европа», антисоциалиста Ле-Бона «Социализм», заглянул и
в книжки Ницше.
Глубоко
в кресле сидел компаньон Варавки по
изданию газеты Павлин Савельевич Радеев, собственник двух паровых мельниц, кругленький, с лицом татарина, вставленным
в аккуратно подстриженную бородку, с ласковыми, умными глазами под выпуклым лбом. Варавка, видимо, очень уважал его, посматривая
в татарское лицо вопросительно и ожидающе.
В ответ на возмущение Варавки политическим цинизмом Константина Победоносцева Радеев сказал...
— Не надо о покойниках, — попросил Лютов. И, глядя
в окно, сказал: — Я вчера во сне Одиссея видел, каким он изображен на виньетке к первому
изданию «Илиады» Гнедича; распахал Одиссей песок и засевает его солью. У меня, Самгин, отец — солдат, под Севастополем воевал, во французов влюблен, «Илиаду» читает, похваливает: вот как
в старину благородно воевали! Да…
Как все необычные люди, Безбедов вызывал у Самгина любопытство, —
в данном случае любопытство усиливалось еще каким-то неопределенным, но неприятным чувством. Обедал Самгин во флигеле у Безбедова,
в комнате, сплошь заставленной различными растениями и полками книг, почти сплошь переводами с иностранного: 144 тома пантелеевского
издания иностранных авторов, Майн-Рид, Брем, Густав Эмар, Купер, Диккенс и «Всемирная география» Э. Реклю, — большинство книг без переплетов, растрепаны, торчат на полках кое-как.
— Дом продать — дело легкое, — сказал он. — Дома
в цене, покупателей — немало. Революция спугнула помещиков, многие переселяются
в Москву. Давай, выпьем. Заметил, какой студент сидит? Новое
издание… Усовершенствован.
В тюрьму за политику не сядет, а если сядет, так за что-нибудь другое. Эх, Клим Иваныч, не везет мне, — неожиданно заключил он отрывистую, сердитую свою речь.
И старик Обломов, и дед выслушивали
в детстве те же сказки, прошедшие
в стереотипном
издании старины,
в устах нянек и дядек, сквозь века и поколения.
Сделаю предисловие: читатель, может быть, ужаснется откровенности моей исповеди и простодушно спросит себя: как это не краснел сочинитель? Отвечу, я пишу не для
издания; читателя же, вероятно, буду иметь разве через десять лет, когда все уже до такой степени обозначится, пройдет и докажется, что краснеть уж нечего будет. А потому, если я иногда обращаюсь
в записках к читателю, то это только прием. Мой читатель — лицо фантастическое.
Одно заставляет бояться за успех христианства: это соперничество между распространителями; оно, к сожалению, отчасти уже существует. Католические миссионеры запрещают своим ученикам иметь книги, издаваемые протестантами, которые привезли и роздали, между прочим
в Шанхае, несколько десятков тысяч своих
изданий.
Издания эти достались большею частью китайцам-католикам, и они принесли их своим наставникам, а те сожгли.
Мы пошли по улицам, зашли
в контору нашего банкира, потом
в лавки. Кто покупал книги, кто заказывал себе платье, обувь, разные вещи. Книжная торговля здесь довольно значительна; лавок много; главная из них, Робертсона, помещается на большой улице. Здесь есть своя самостоятельная литература. Я видел много периодических
изданий, альманахов, стихи и прозу, карты и гравюры и купил некоторые изданные здесь сочинения собственно о Капской колонии.
В книжных лавках продаются и все письменные принадлежности.
Впрочем, обе приведенные книги, «Поездка
в Якутск» и «Отрывки о Сибири», дают, по возможности, удовлетворительное понятие о здешних местах и вполне заслуживают того одобрения, которым наградила их публика. Первая из них дала два, а может быть, и более
изданий. Рекомендую вам обе, если б вы захотели узнать что-нибудь больше и вернее об этом отдаленном уголке, о котором я как проезжий, встретивший нечаянно остановку на пути и имевший неделю-другую досуга, мог написать только этот бледный очерк.
Кроме лиц, перечисленных
в приказе,
в экспедиции приняли еще участие: бывший
в это время начальником штаба округа генерал-лейтенант П.К. Рутковский и
в качестве флориста — лесничий Н.А. Пальчевский. Цель экспедиции — естественно-историческая. Маршруты были намечены по рекам Уссури, Улахе и Фудзину по десятиверстной и
в прибрежном районе — по сорокаверстной картам
издания 1889 года.
Сделалась пауза. Комиссия собиралась
в библиотеке князя Сергея Михайловича, я обернулся к шкафам и стал смотреть книги. Между прочим, тут стояло многотомное
издание записок герцога Сен-Симона.
Многие из друзей советовали мне начать полное
издание «Былого и дум», и
в этом затруднения нет, по крайней мере относительно двух первых частей. Но они говорят, что отрывки, помещенные
в «Полярной звезде», рапсодичны, не имеют единства, прерываются случайно, забегают иногда, иногда отстают. Я чувствую, что это правда, — но поправить не могу. Сделать дополнения, привести главы
в хронологический порядок — дело не трудное; но все переплавить, d'un jet, [сразу (фр.).] я не берусь.
Многое, не взошедшее
в «Полярную звезду», взошло
в это
издание — но всего я не могу еще передать читателям по разным общим и личным причинам. Не за горами и то время, когда напечатаются не только выпущенные страницы и главы, но и целый том, самый дорогой для меня…
Анекдотам и шалостям Чеботарева не было конца; прибавлю еще два. [Эти два анекдота не были
в первом
издании, я их вспомнил, перечитывая листы для поправки (1858). (Прим. А. И. Герцена.)]
Вот что он писал мне 29 августа 1849 года
в Женеву: «Итак, дело решено: под моей общей дирекцией вы имеете участие
в издании журнала, ваши статьи должны быть принимаемы без всякого контроля, кроме того, к которому редакцию обязывает уважение к своим мнениям и страх судебной ответственности.
Атеизм Химика шел далее теологических сфер. Он считал Жофруа Сент-Илера мистиком, а Окена просто поврежденным. Он с тем пренебрежением, с которым мой отец сложил «Историю» Карамзина, закрыл сочинения натурфилософов. «Сами выдумали первые причины, духовные силы, да и удивляются потом, что их ни найти, ни понять нельзя». Это был мой отец
в другом
издании,
в ином веке и иначе воспитанный.
Такова, например, вся коллекция «Philosophie de l’esprit»
в издании Montaigne,
в которой была напечатана и моя книга «Cinq meditations sur 1’existence» [«Пять размышлений о существовании» (фр.).].
Другой трактир у Зверева был на углу Петровки и Рахмановского переулка,
в доме доктора А. С. Левенсона, отца известного впоследствии типографщика и арендатора афиш и
изданий казенных театров Ал. Ал. Левенсона.
Такие бани изображены на гравюрах
в издании Ровинского. Это Серебрянические бани, на Яузе.
Любили букинисты и студенческую бедноту, делали для нее всякие любезности. Приходит компания студентов, человек пять, и общими силами покупают одну книгу или
издание лекций совсем задешево, и все учатся по одному экземпляру. Или брали напрокат книгу, уплачивая по пятачку
в день. Букинисты давали книги без залога, и никогда книги за студентами не пропадали.
В екатерининские времена на этом месте стоял дом,
в котором помещалась типография Н. И. Новикова, где он печатал свои
издания. Дом этот был сломан тогда же, а потом,
в первой половине прошлого столетия, был выстроен новый, который принадлежал генералу Шилову, известному богачу, имевшему
в столице силу, человеку, весьма оригинальному: он не брал со своих жильцов плату за квартиру, разрешал селиться по сколько угодно человек
в квартире, и никакой не только прописки, но и записей жильцов не велось…
В книге Семеникова (Госиздат, 1921 г.) «Книгоиздательская деятельность Н. И. Новикова» среди перечисленных
изданий упоминается книга, автором которой значится
В.
В. Чичагов. Это имя напомнило мне многое.
Потом к этому куплету стали присоединяться и другие.
В первоначальном виде эта поэма была напечатана
в 1878 году
в журнале «Вперед» и вошла
в первое
издание его книги «Звездные песни», за которую
в 1912 году Н. А Морозова посадили
в Двинскую крепость.
В переделанном виде эта поэма была потом напечатана под названием «Шлиссельбургский узник».
Оставалось что-то мое, и это было центром; только я выступал как бы
в улучшенном
издании.
Сюда стекались «протестующие элементы» с громадной территории, и, как ни была стеснена деятельность маленького провинциального
издания, она все-таки сказывалась
в общем строе.
Харченко действительно быстро устроился по-новому.
В нем сказался очень деятельный и практический человек. Во-первых, он открыл внизу малыгинского дома типографию; во-вторых, выхлопотал себе право на
издание ежедневной газеты «Запольский курьер» и, в-третьих, основал библиотеку. Редакция газеты и библиотека помещались во втором этаже.
Благодаря своему знанию языков Устенька попала прямо
в центр провинциального оппозиционного
издания.
Сен-Мартен имел огромное влияние у нас
в конце XVIII
в. и был рано переведен
в масонских
изданиях.
Огромным авторитетом пользовался Я. Бёме, тоже переведенный
в масонских
изданиях.
Настоящий рост Александровска начался с
издания нового положения Сахалина, когда было учреждено много новых должностей,
в том числе одна генеральская.
[Печатая мою третьим
изданием, я должен с благодарностью сказать, что не обманулся
в надежде на сочувствие охотников и вообще всех образованных людей.
Хотя я сказал утвердительно
в первом
издании этой книги, что тяга вальдшнепов не ток, но некоторыми охотниками были сделаны мне возражения, которые я признаю столь основательными, что не могу остаться при прежнем моем мнении.
Везде, однако же, духовенство присвояло себе право производить ценсуру над
изданиями; и когда
в 1650 году учреждена была во Франции ценсура гражданская, то богословский факультет Парижского университета новому установлению противуречил, ссылаяся, что двести лет он пользовался сим правом.
В 768 году Амвросий Оперт, монах бенедиктинский, посылая толкование свое на Апокалипсис к папе Стефану III и прося дозволения о продолжении своего труда и о
издании его
в свет, говорит, что он первый из писателей просит такового дозволения.
Если мы скажем и утвердим ясными доводами, что ценсура с инквизициею принадлежат к одному корню; что учредители инквизиции изобрели ценсуру, то есть рассмотрение приказное книг до
издания их
в свет, то мы хотя ничего не скажем нового, но из мрака протекших времен извлечем, вдобавок многим другим, ясное доказательство, что священнослужители были всегда изобретатели оков, которыми отягчался
в разные времена разум человеческий, что они подстригали ему крылие, да не обратит полет свой к величию и свободе.