Неточные совпадения
Переложил подушки так, чтоб не видеть нахально светлое
лицо луны, закурил папиросу и погрузился
в сизый дым догадок, самооправданий, противоречий,
упреков.
Самгин насторожился;
в словах ее было что-то умненькое. Неужели и она будет философствовать
в постели, как Лидия, или заведет какие-нибудь деловые разговоры, подобно Варваре?
Упрека в ее беззвучных словах он не слышал и не мог видеть, с каким
лицом она говорит. Она очень растрогала его нежностью, ему казалось, что таких ласк он еще не испытывал, и у него было желание сказать ей особенные слова благодарности. Но слов таких не находилось, он говорил руками, а Никонова шептала...
Ольга засмеялась, проворно оставила свое шитье, подбежала к Андрею, обвила его шею руками, несколько минут поглядела лучистыми глазами прямо ему
в глаза, потом задумалась, положив голову на плечо мужа.
В ее воспоминании воскресло кроткое, задумчивое
лицо Обломова, его нежный взгляд, покорность, потом его жалкая, стыдливая улыбка, которою он при разлуке ответил на ее
упрек… и ей стало так больно, так жаль его…
Она вдруг подошла к нему и с
упреком взглянула ему
в лицо.
Так прошло много времени. Начали носиться слухи о близком окончании ссылки, не так уже казался далеким день,
в который я брошусь
в повозку и полечу
в Москву, знакомые
лица мерещились, и между ними, перед ними заветные черты; но едва я отдавался этим мечтам, как мне представлялась с другой стороны повозки бледная, печальная фигура Р., с заплаканными глазами, с взглядом, выражающим боль и
упрек, и радость моя мутилась, мне становилось жаль, смертельно жаль ее.
— Слава богу, как всегда; он вам кланяется… Родственник, не меняя нисколько
лица, одними зрачками телеграфировал мне
упрек, совет, предостережение; зрачки его, косясь, заставили меня обернуться — истопник клал дрова
в печь; когда он затопил ее, причем сам отправлял должность раздувальных мехов, и сделал на полу лужу снегом, оттаявшим с его сапог, он взял кочергу длиною с казацкую пику и вышел.
В три четверти десятого явился Кетчер
в соломенной шляпе, с измятым
лицом человека, не спавшего целую ночь. Я бросился к нему и, обнимая его, осыпал
упреками. Кетчер, нахмурившись, посмотрел на меня и спросил...
Убеждение
в чем? (О, как мучила князя чудовищность, «унизительность» этого убеждения, «этого низкого предчувствия», и как обвинял он себя самого!) Скажи же, если смеешь,
в чем? — говорил он беспрерывно себе, с
упреком и с вызовом. — Формулируй, осмелься выразить всю свою мысль, ясно, точно, без колебания! О, я бесчестен! — повторял он с негодованием и с краской
в лице, — какими же глазами буду я смотреть теперь всю жизнь на этого человека! О, что за день! О боже, какой кошмар!
И она, и Аглая остановились как бы
в ожидании, и обе, как помешанные, смотрели на князя. Но он, может быть, и не понимал всей силы этого вызова, даже наверно можно сказать. Он только видел пред собой отчаянное, безумное
лицо, от которого, как проговорился он раз Аглае, у него «пронзено навсегда сердце». Он не мог более вынести и с мольбой и
упреком обратился к Аглае, указывая на Настасью Филипповну...
Тот продолжал моргать глазами и утираться. Лиза пришла
в гостиную и села
в угол; Лаврецкий посмотрел на нее, она на него посмотрела — и обоим стало почти жутко. Он прочел недоумение и какой-то тайный
упрек на ее
лице. Поговорить с нею, как бы ему хотелось, он не мог; оставаться
в одной комнате с нею, гостем
в числе других гостей, — было тяжело: он решился уйти. Прощаясь с нею, он успел повторить, что придет завтра, и прибавил, что надеется на ее дружбу.
Но вдруг пораженная ангельской добротою обиженного ею старичка и терпением, с которым он снова разводил ей третий порошок, не сказав ей ни одного слова
упрека, Нелли вдруг притихла. Насмешка слетела с ее губок, краска ударила ей
в лицо, глаза повлажнели; она мельком взглянула на меня и тотчас же отворотилась. Доктор поднес ей лекарство. Она смирно и робко выпила его, схватив красную пухлую руку старика, и медленно поглядела ему
в глаза.
— И не пожалела ты его, Нелли! — вскричал я, когда мы остались одни, — и не стыдно, не стыдно тебе! Нет, ты не добрая, ты и вправду злая! — и как был без шляпы, так и побежал я вслед за стариком. Мне хотелось проводить его до ворот и хоть два слова сказать ему
в утешение. Сбегая с лестницы, я как будто еще видел перед собой
лицо Нелли, страшно побледневшее от моих
упреков.
Она взяла его за руку и — опять полилась нежная, пламенная речь, мольбы, слезы. Он ни взглядом, ни словом, ни движением не обнаружил сочувствия, — стоял точно деревянный, переминаясь с ноги на ногу. Его хладнокровие вывело ее из себя. Посыпались угрозы и
упреки. Кто бы узнал
в ней кроткую, слабонервную женщину? Локоны у ней распустились, глаза горели лихорадочным блеском, щеки пылали, черты
лица странно разложились. «Как она нехороша!» — думал Александр, глядя на нее с гримасой.
Тихие объяснения и
упреки стали надоедать мужу, а горячих вспышек стал он бояться; страх сейчас исключил полную искренность, а потеря искренности
в супружестве, особенно
в лице второстепенном, всегда несколько зависящем от главного
лица, ведет прямою дорогою к нарушению семейного счастия.
Во весь этот день Дуня не сказала единого слова. Она как словно избегала даже встречи с Анной. Горе делает недоверчивым: она боялась
упреков рассерженной старухи. Но как только старушка заснула и мрачная ночь окутала избы и площадку, Дуня взяла на руки сына, украдкою вышла из избы, пробралась
в огород и там уже дала полную волю своему отчаянию.
В эту ночь на голову и
лицо младенца, который спокойно почивал на руках ее, упала не одна горькая слеза…
Бывало, при какой-нибудь уже слишком унизительной сцене: лавочник ли придет и станет кричать на весь двор, что ему уж надоело таскаться за своими же деньгами, собственные ли люди примутся
в глаза бранить своих господ, что вы, мол, за князья, коли сами с голоду
в кулак свищете, — Ирина даже бровью не пошевельнет и сидит неподвижно, со злою улыбкою на сумрачном
лице; а родителям ее одна эта улыбка горше всяких
упреков, и чувствуют они себя виноватыми, без вины виноватыми перед этим существом, которому как будто с самого рождения дано было право на богатство, на роскошь, на поклонение.
— С тобою
в провожатые я не пошлю своих
упреков. Я виноват во всем. Я думал, если я соединю
в одном гнезде два горя, два духа, у которых общего так мало с миром, как у меня и у тебя, то наконец они поймут друг друга. Я, сирота седой, хотел ожить, глядясь
в твои глаза, Мария, и как урод обезобразил зеркало своим
лицом. Не ожил я, и ты завяла. Ты хочешь умереть, а я хочу тебе дать жизнь. Хотела бы ты жить с ним? с тем… кого любила?
Неподвижно сидела Ольга, на
лице ее была печать безмолвного отчаяния, и глаза изливали какой-то однообразный, холодный луч, и сжатые губки казались растянуты постоянной улыбкой, но
в этой улыбке дышал
упрек провидению… Фонарь стоял у ног ее, и догорающий пламень огарка сквозь зеленые стеклы слабо озарял нижние части
лица бедной девушки; ее грудь была прикрыта черной душегрейкой, которая по временам приподымалась, и длинная полуразвитая коса упадала на правое плечо ее.
Иван Никифорович,
в упрек Ивану Ивановичу, выстроил новый гусиный хлев, хотя немного подальше прежнего, и совершенно застроился от Ивана Ивановича, так что сии достойные люди никогда почти не видали
в лицо друг друга, — и дело все лежало,
в самом лучшем порядке,
в шкафу, который сделался мраморным от чернильных пятен.
Выходя от нас, о. Андроник во дворе встретился
лицом к
лицу с Фатевной; эта почтенная женщина встала
в боевую позицию и с улыбкой выслушала обильный поток
упреков и ругани, которыми разразился расходившийся старик, и, прищурив один глаз, проговорила совершенно спокойно...
Наконец — последнее замечание о Чацком. Делают
упрек Грибоедову
в том, что будто Чацкий — не облечен так художественно, как другие
лица комедии,
в плоть и кровь, что
в нем мало жизненности. Иные даже говорят, что это не живой человек, а абстракт, идея, ходячая мораль комедии, а не такое полное и законченное создание, как, например, фигура Онегина и других выхваченных из жизни типов.
Недолго битва продолжалась;
Улан отчаянно играл;
Над стариком судьба смеялась —
И жребий выпал… час настал…
Тогда Авдотья Николавна,
Встав с кресел, медленно и плавно
К столу
в молчаньи подошла —
Но только цвет ее чела
Был страшно бледен. Обомлела
Толпа. Все ждут чего-нибудь —
Упреков, жалоб, слез… Ничуть!
Она на мужа посмотрела
И бросила ему
в лицоСвое венчальное кольцо...
Пусть кто-нибудь сказал бы ему даже десятую часть того, что он сам наговорил на себя
в этот долгий вечер, — и на его
лице выступила бы краска не стыда от сознания правды
упрека, а гнева.
И ехали мимо повозки. И проезжали люди с виноватыми
лицами, стараясь не смотреть на лежащего человека. Вспоминалось, как все жадно справлялись, — защищает ли нас кто сзади, есть ли за нами прикрытие? Там бились люди, спасая нас, тоже вот и этот умиравший. Теперь, ненужный, он валялся
в пыли на откосе, и все старались поскорее проехать мимо, чтоб не обжег их скорбный
упрек, глядевший из мутившихся глаз.
По
лицу Ермака во время горячей речи его друга и помощника пробежали мрачные тени. Он как бы слышал
в этих словах
упрек самому себе. Ведь он был почти рад этой отсрочке похода, выговоренной Семеном Иоаникиевичем. А все из-за чего? А из-за того, чтобы лишний раз увидеть
в окне верхнего этажа хором строгановских стройную фигуру девушки, почувствовать хоть издали на себе взгляд ее светлых очей да ходючи
в хоромы, быть может, ненароком встретить ее на одно мгновенье, поймать мимолетную улыбку уст девичьих.
А быть может, граф Владимир Петрович помнил слова
упрека, которые он, Караулов, бросил ему
в лицо в этом же самом доме несколько лет тому назад, за его слабость к жизненным искушениям, и хотел наглядно этой обстановкой показать ему, заставивши испытать их на себе, как трудно противостоять этим искушениям, которые сбивают человека с дороги совести и бросают
в водовороте страстей.
— Век свой всё перезабудут! — говорила графиня. — Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. — И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением
упрека на
лице, бросилась
в карету переделывать сиденье.
Он видел испуганное и потом вдруг ожесточившееся
лицо ударившего драгуна и взгляд молчаливого, робкого
упрека, который бросил на него этот мальчик
в лисьем тулупе…
— Наделали дела! — проговорил он. — Вот я вам говорил же, Михайло Митрич, что на походе, так
в шинелях, — обратился он с
упреком к батальонному командиру. — Ах, мой Бог! — прибавил он и решительно выступил вперед. — Господа ротные командиры! — крикнул он голосом, привычным к команде. — Фельдфебелей!… Скоро ли пожалуют? — обратился он к приехавшему адъютанту с выражением почтительной учтивости, видимо относившейся к
лицу, про которое он говорил.
Дьячок Вл. Сперанский, за отметку
в исповедных росписях такого
лица, которое не исповедывалось и не причащалось, за
упрек священника
в присвоении двадцати пяти рублей и «за чтение однажды апостола довольно безобразно», — на один месяц
в монастырь.
И вдруг она вспомнила все те муки ожидания, которые она перечувствовала
в последние две недели: сияющая на ее
лице радость скрылась; она нахмурилась, и поток
упреков и злых слов излился на Пьера.
В первый раз как молодое, иностранное
лицо позволило себе делать ей
упреки, она, гордо подняв свою красивую голову и
в полуоборот повернувшись к нему, твердо сказала...
В свите государя на всех
лицах, мгновенно переглянувшихся друг с другом, выразился ропот и
упрек. «Как он ни стар, он не должен бы, никак не должен бы говорить этак», выразили эти
лица.
Те, которые были
в памяти, все приподнялись или подняли свои худые, желтые
лица, и все с одним и тем же выражением надежды на помощь,
упрека и зависти к чужому здоровью, не спуская глаз, смотрели на Ростова.