Неточные совпадения
В последнюю встречу Свидригайлов объяснил Раскольникову, что с детьми Катерины Ивановны он как-то покончил, и покончил удачно; что у него, благодаря кой-каким связям, отыскались такие
лица, с помощью которых можно было поместить всех троих сирот, немедленно,
в весьма приличные для них заведения; что отложенные для них деньги тоже многому помогли, так как сирот с капиталом поместить гораздо легче, чем сирот
нищих.
Один из них без сюртука, с чрезвычайно курчавою головой и с красным, воспаленным
лицом, стоял
в ораторской позе, раздвинув ноги, чтоб удержать равновесие, и, ударяя себя рукой
в грудь, патетически укорял другого
в том, что тот
нищий и что даже чина на себе не имеет, что он вытащил его из грязи и что когда хочет, тогда и может выгнать его, и что все это видит один только перст всевышнего.
— Де Лярош-Фуко, — объяснял Бердников, сняв шляпу, прикрывая ею
лицо. — Маркиза или графиня… что-то
в этом роде. Моралистка. Ханжа. Старуха — тоже аристократка, — как ее? Забыл фамилию… Бульон, котильон… Крильон? Деловая, острозубая, с когтями, с большим весом
в промышленных кругах, черт ее… Филантропит…
Нищих подкармливает… Вы, господин Самгин, моралист? — спросил он, наваливаясь на Самгина.
Слышали ее крики: «С тобой хоть на казнь!» А что я ей дал, я,
нищий, голяк, за что такая любовь ко мне, стою ли я, неуклюжая, позорная тварь и с позорным
лицом, такой любви, чтоб со мной ей
в каторгу идти?
8 сентября,
в праздник, я после обедни выходил из церкви с одним молодым чиновником, и как раз
в это время несли на носилках покойника; несли четверо каторжных, оборванные, с грубыми испитыми
лицами, похожие на наших городских
нищих; следом шли двое таких же, запасных, женщина с двумя детьми и черный грузин Келбокиани, одетый
в вольное платье (он служит писарем и зовут его князем), и все, по-видимому, спешили, боясь не застать
в церкви священника.
По приезде к приходу, на крыльце и на паперти храма Павел увидал множество
нищих, слепых, хромых, покрытых ранами; он поспешил раздать им все деньги, какие были при нем. Стоявший
в самой церкви народ тоже кинулся ему
в глаза тем, что мужики все были
в серых армяках, а бабы —
в холщовых сарафанах, и все почти —
в лаптях, но
лица у всех были умные и выразительные.
Кроме того, Замин представил
нищую старуху и лающую на нее собаку, а Петин передразнил Санковскую [Санковская Екатерина Александровна (1816—1872) — прима-балерина московского балета.] и особенно живо представил, как она выражает ужас, и сделал это так, как будто бы этот ужас внушал ему черноватый господин: подлетит к нему, ужаснется, закроет
лицо руками и убежит от него, так что тот даже обиделся и, выйдя
в коридор, весь вечер до самого ужина сидел там и курил.
В то самое крещение, с которого я начал мой рассказ, далеко-далеко, более чем на тысячеверстном расстоянии от описываемой мною местности,
в маленьком уездном городишке, случилось такого рода происшествие: поутру перед волоковым окном мещанского домика стояло двое
нищих, — один старик и, по-видимому, слепой, а другой — его вожак — молодой, с
лицом, залепленным
в нескольких местах пластырями.
Близ одной церкви отряд был остановлен столплением
нищих, которые теснились у паперти во всю ширину улицы и, казалось, ожидали богатой милостыни от какого-нибудь знатного
лица, находившегося
в церкви.
Я снова
в городе,
в двухэтажном белом доме, похожем на гроб, общий для множества людей. Дом — новый, но какой-то худосочный, вспухший, точно
нищий, который внезапно разбогател и тотчас объелся до ожирения. Он стоит боком на улицу,
в каждом этаже его по восемь окон, а там, где должно бы находиться
лицо дома, — по четыре окна; нижние смотрят
в узенький проезд, на двор, верхние — через забор, на маленький домик прачки и
в грязный овраг.
Шумная, жадная, непрерывная суета жизни раздражала, вызывая угрюмое настроение. Люди ходили так быстро, точно их позвали куда-то и они спешат, боясь опоздать к сроку; днём назойливо приставали разносчики мелкого товара и
нищие, вечером — заглядывали
в лицо гулящие девицы, полицейские и какие-то тёмные ребята.
Нищей оделась, хромой, и пошла, завязав
лицо,
в ту деревню, где был он.
Какой-то
нищий стоял перед гробницею; длинные и густые волосы, опускаясь
в беспорядке с поникшего чела его, покрывали изможденное и бледное
лицо, на коем ясно изображались все признаки потухающей жизни.
Однажды старуха-нищая взяла тихонько сушёного судака и спрятала его
в своих лохмотьях; приказчик видел это; он схватил старуху за ворот, отнял украденную рыбу, а потом нагнул голову старухи и правой рукой, снизу вверх, ударил её по
лицу. Она не охнула и не сказала ни слова, а, наклонив голову, молча пошла прочь, и Илья видел, как из её разбитого носа
в два ручья текла тёмная кровь.
— Вот они какие, настоящие-то! — говорил Грохотов. — Он сам
в министры годится, — имеет фигуру и
лицо! А мы что? Голодного барина
нищий народ…
Тут были женщины
в темных скитских платьях, какой-то очень длинный субъект с резкими чертами, молодой мальчишка с сумой
нищего, с
лицом, покрытым оспой, и лохматый юродивый…
Я тотчас же узнал уреневцев… Тут были и третьеводнишние скитницы
в темных одеждах, и длинный субъект с мрачным
лицом, и рябой
нищий, и лохматый «юрод», и еще какие-то личности
в том же роде.
Он хотел написать матери, чтобы она во имя милосердного бога,
в которого она верует, дала бы приют и согрела лаской несчастную, обесчещенную им женщину, одинокую,
нищую и слабую, чтобы она забыла и простила все, все, все и жертвою хотя отчасти искупила страшный грех сына; но он вспомнил, как его мать, полная, грузная старуха,
в кружевном чепце, выходит утром из дома
в сад, а за нею идет приживалка с болонкой, как мать кричит повелительным голосом на садовника и на прислугу и как гордо, надменно ее
лицо, — он вспомнил об этом и зачеркнул написанное слово.
Однажды, Ольга, я заметил безногого
нищего, который, не вмешиваясь
в споры товарищей, сидел на земле у святых ворот и только постукивал камнем о камень, и когда вылетала искра, то чудная радость покрывала незначущее его
лицо. — Я подошел к нему и сказал: «ты очень благоразумен, любезный, тем, что не мешаешься
в их ссору.»
Ему казалось не больше 28 лет; на
лице его постоянно отражалась насмешка, горькая, бесконечная; волшебный круг, заключавший вселенную; его душа еще не жила по-настоящему, но собирала все свои силы, чтобы переполнить жизнь и прежде времени вырваться
в вечность; —
нищий стоял сложа руки и рассматривал дьявола, изображенного поблекшими красками на св. вратах, и внутренно сожалел об нем; он думал: если б я был чорт, то не мучил бы людей, а презирал бы их; стоят ли они, чтоб их соблазнял изгнанник рая, соперник бога!.. другое дело человек; чтоб кончить презрением, он должен начать с ненависти!
Вадим, сказал я, почувствовал сострадание к
нищим, и становился, чтобы дать им что-нибудь; вынув несколько грошей, он каждому бросал по одному; они благодарили нараспев, давно затверженными словами и даже не подняв глаз, чтобы рассмотреть подателя милостыни… это равнодушие напомнило Вадиму, где он и с кем; он хотел идти далее; но костистая рука вдруг остановила его за плечо; — «постой, постой, кормилец!» пропищал хриплый женский голос сзади его, и рука нищенки всё крепче сжимала свою добычу; он обернулся — и отвратительное зрелище представилось его глазам: старушка, низенькая, сухая, с большим брюхом, так сказать, повисла на нем: ее засученные рукава обнажали две руки, похожие на грабли, и полусиний сарафан, составленный из тысячи гадких лохмотьев, висел криво и косо на этом подвижном скелете; выражение ее
лица поражало ум какой-то неизъяснимой низостью, какой-то гнилостью, свойственной мертвецам, долго стоявшим на воздухе; вздернутый нос, огромный рот, из которого вырывался голос резкий и странный, еще ничего не значили
в сравнении с глазами нищенки! вообразите два серые кружка, прыгающие
в узких щелях, обведенных красными каймами; ни ресниц, ни бровей!.. и при всем этом взгляд, тяготеющий на поверхности души; производящий во всех чувствах болезненное сжимание!..
В толпе
нищих был один — он не вмешивался
в разговор их и неподвижно смотрел на расписанные святые врата; он был горбат и кривоног; но члены его казались крепкими и привыкшими к трудам этого позорного состояния;
лицо его было длинно, смугло; прямой нос, курчавые волосы; широкий лоб его был желт как лоб ученого, мрачен как облако, покрывающее солнце
в день бури; синяя жила пересекала его неправильные морщины; губы, тонкие, бледные, были растягиваемы и сжимаемы каким-то судорожным движением, и
в глазах блистала целая будущность; его товарищи не знали, кто он таков; но сила души обнаруживается везде: они боялись его голоса и взгляда; они уважали
в нем какой-то величайший порок, а не безграничное несчастие, демона — но не человека: — он был безобразен, отвратителен, но не это пугало их;
в его глазах было столько огня и ума, столько неземного, что они, не смея верить их выражению, уважали
в незнакомце чудесного обманщика.
А по краям дороги, под деревьями, как две пёстрые ленты, тянутся
нищие — сидят и лежат больные, увечные, покрытые гнойными язвами, безрукие, безногие, слепые… Извиваются по земле истощённые тела, дрожат
в воздухе уродливые руки и ноги, простираясь к людям, чтобы разбудить их жалость. Стонут, воют
нищие, горят на солнце их раны; просят они и требуют именем божиим копейки себе; много
лиц без глаз, на иных глаза горят, как угли; неустанно грызёт боль тела и кости, — они подобны страшным цветам.
Едва он вспомнил легенду и нарисовал
в своем воображении то темное привидение, которое видел на ржаном поле, как из-за сосны, как раз напротив, вышел неслышно, без малейшего шороха, человек среднего роста с непокрытою седою головой, весь
в темном и босой, похожий на
нищего, и на его бледном, точно мертвом
лице резко выделялись черные брови.
Жарко пылают дрова
в печи, я сижу пред нею рядом с хозяином, его толстый живот обвис и лежит на коленях, по скучному
лицу мелькают розовые отблески пламени, серый глаз — точно бляха на сбруе лошади, он неподвижен и слезится, как у дряхлого
нищего, а зеленый зрачок все время бодро играет, точно у кошки, живет особенной, подстерегающей жизнью. Странный голос, то — высокий по-женски и ласковый, то — сиплый, сердито присвистывающий, сеет спокойно-наглые слова...
Юноша приподнял голову — ее рука соскользнула со лба его. Он посмотрел глазами
нищего в лицо ей и, печально улыбаясь, проговорил...
Челюсть у него дрожала, говорил он тихо, невнятно. Стоял неподвижно и смотрел
в лицо женщины исподлобья, взглядом робкого
нищего. А она, сдвинув брови, отмечала меру стиха легкими кивками головы, ее правая рука лежала на камнях стены, левая теребила пуговицу кофты.
Вечером,
в середине июля, на берегу полесской речонки Зульни лежали
в густом лозняке два человека:
нищий из села Казимирки Онисим Козел и его внук, Василь, мальчишка лет тринадцати. Старик дремал, прикрыв
лицо от мух рваной бараньей шапкой, а Василь, подперев подбородок ладонями и сощурив глаза, рассеянно смотрел на реку, на теплое, безоблачное небо, на дальний сосновый лес, резко черневший среди пожара зари.
Старый
нищий что-то кричал, широко разевая беззубый рот, с бесстыдными гримасами ужаса и подобострастия, отвратительными на его старом, изъеденном морщинами
лице, потрясал своими поднятыми кверху обрубками, показывал ими на образ, торопливо крестился и с размаху бил себя ими
в грудь.
— А я уж думал, что не придешь ты, — сказал старый
нищий, обратив
лицо к Бузыге, но не отрывая глаз от рук Акима. — Видел я тебя днем
в Березной… пьяней вина… Ну, думаю, не придет вечером Бузыга. Куда ему… Х-ха! А по тебе и не видно.
Он поспешил
в собор, пробрался сквозь ряд
нищих старух с завязанными
лицами и двумя отверстиями для глаз, над которыми он прежде так смеялся, и вошел
в церковь.
Влюбленные, Заговорщики, Придворный, Продавщица роз, Рабочие, Франты,
Нищие,
Лица и Голоса
в толпе.
Моя душа проста. Соленый ветер
Морей и смольный дух сосны
Ее питал. И
в ней — всё те же знаки,
Что на моем обветренном
лице.
И я прекрасен —
нищей красотою
Зыбучих дюн и северных морей.
Какой бы ни был
в наше время человек, будь он самый образованный, будь он простой рабочий, будь он философ, ученый, будь он невежда, будь он богач, будь он
нищий, будь он духовное
лицо какого бы то ни было исповедания, будь он военный, — всякий человек нашего времени знает, что люди все имеют одинаковые права на жизнь и блага мира, что одни люди не лучше и не хуже других, что все люди равные. А между тем всякий живет так, как будто не знает этого. Так сильно еще между людьми заблуждение о неравенстве людей.
Офицеры гвардии и отставные солдаты, чиновники, пажи, гимназисты и студенты, лицеисты и правоведы, денди
в изящнейших пальто, с пенсне на носу, и пролетарии с Сенной площади, священники, негоцианты, капиталисты и
нищие,
лица заслуженные и простые работники, баре и мещане, — словом, все, кто только мог, посильно помогали делу; карабкались на подмостки пожарных машин и, облитые потоками грязной воды, обсыпанные пеплом, под дождем сыплющихся искр и углей, усердно качали и качали воду, опустошая на всех пунктах целые сотни бочек.
Апрель… Солнечный и прекрасный, он вливается
в настежь раскрытые окна приюта… Он несет благовонные ароматы весны, предвестницы скорого лета, первых ландышей, что продаются оборванной
нищей детворой на шумных улицах Петербурга. Улыбки солнца рассылает он щедро властной рукою и дышит
в лицо чистым прохладным и нежным дыханием, напоминающим дыхание ребенка.
Ужас изобразился на
лице Гладких. Он вперил почти безумный взгляд
в стоявшего перед ним
нищего и, схватив его за руку, спросил...
Этот
нищий не походил на своих собратьев: рубищам и суме изменяло какое-то благородство душевное; оно изображалось на его
лице и нередко вспыхивало
в его помутившихся глазах.