Неточные совпадения
Давно Марья Степановна не принимала ее так ласково; она проводила ее даже до самой передней, где небритый Максютка, пресмешной старик лет шестидесяти, грязный и пропахнувший простым вином, одетый
в фризовую
шинель с черным воротником, держал одной рукой заячий салоп Анны Якимовны, а другой укладывал
в карман тавлинку.
Возвращался я с дружеской пирушки домой и вижу возню у памятника. Городовой и ночной сторож бьют плохо одетого человека, но никак с ним сладить не могут, а тот не может вырваться. Я соскочил с извозчика, подлетел, городового по шее, сторожа тоже. Избиваемый вырвался и убежал. Сторож вскочил — и на меня, я его ткнул головой
в сугроб. Городовой, вставая, схватился за свисток — я сорвал его у него с шеи, сунул
в свой
карман, а его, взяв за грудь
шинели, тряхнул...
Когда Рославлев потерял из вида всю толпу мародеров и стал надевать оставленную французом
шинель, то заметил, что
в боковом ее
кармане лежало что-то довольно тяжелое; но он не успел удовлетворить своему любопытству и посмотреть,
в чем состояла эта неожиданная находка:
в близком от него расстоянии раздался дикой крик, вслед за ним загремели частые ружейные выстрелы, и через несколько минут послышался шум от бегущих по дороге людей.
Он вынул
шинель из носового платка,
в котором ее принес; платок был только что от прачки, он уже потом свернул его и положил
в карман для употребления.
Он задумался на мгновение и полез
в карман, достал новый сложенный платок, полотенце, которым он был подпоясан под
шинелью, торопливо снял с шеи красный платок, скомкал всё и сунул
в колени старухе.
Иосаф начал искать свое платье; на глазах его видны были слезы. Я не
в состоянии был долее переносить этой сцены и вышел; но полицмейстер остался с Ферапонтовым и через несколько минут вывел его
в шинели и теплой нахлобученной фуражке. Выходя из комнаты, он захватил с собою свечку и, затворив двери, вынул из
кармана сургуч, печать и клочок бумаги и припечатал ее одним концом к косяку, а другим к двери.
Впрочем, надобно было видеть эту невысокую, сбитую, как железо, фигуру с короткими, выгнутыми ножками и глянцевитой усатой рожей, когда он, бывало, под хмельком возьмет
в жилистые руки балалайку, и, небрежно поглядывая по сторонам, заиграет «барыню» или, с
шинелью внакидку, на которой болтаются ордена, и заложив руки
в карманы синих нанковых штанов, пройдется по улице, — надо было видеть выражение солдатской гордости и презрения ко всему несолдатскому, игравшее
в это время на его физиономии, чтобы понять, каким образом не подраться
в такие минуты с загрубившим или просто подвернувшимся денщиком, казаком, пехотным или переселенцем, вообще неартиллеристом, было для него совершенно невозможно.
Переложив все это
в свои
карманы, Сергей Дмитриевич имел хладнокровие снова осмотреть каждый лоскуток. Пистолет, саблю и кинжал, бывшие на покойном, он отложил
в сторону у края дороги. Разрезанную одежду он бережно положил на,
шинель, закатал
в нее и завязал ременной портупеей покойного, взвалил узел на плечи, захватил оружие и понес все это к бричке.
Александр Васильевич вскочил, спрятал
в карман книгу, которую читал, перекрестился, накинул
шинель на плечи и пошел вниз.