Неточные совпадения
Дом был большой, старинный, и Левин, хотя жил один, но топил и занимал весь дом. Он знал, что это было глупо, знал, что это даже нехорошо и противно его теперешним новым
планам, но дом этот был целый мир для Левина. Это был мир,
в котором жили и умерли его отец и мать. Они жили тою
жизнью, которая для Левина казалась идеалом всякого совершенства и которую он мечтал возобновить с своею женой, с своею семьей.
Хотя многие из тех
планов, с которыми он вернулся
в деревню, и не были им исполнены, однако самое главное, чистота
жизни, была соблюдена им.
Видно было, что хозяин приходил
в дом только отдохнуть, а не то чтобы жить
в нем; что для обдумыванья своих
планов и мыслей ему не надобно было кабинета с пружинными креслами и всякими покойными удобствами и что
жизнь его заключалась не
в очаровательных грезах у пылающего камина, но прямо
в деле.
Теперь он действовал уже решительно и покойно, до мелочи зная все, что предстоит на чудном пути. Каждое движение — мысль, действие — грели его тонким наслаждением художественной работы. Его
план сложился мгновенно и выпукло. Его понятия о
жизни подверглись тому последнему набегу резца, после которого мрамор спокоен
в своем прекрасном сиянии.
Приятно волнующее чувство не исчезало, а как будто становилось все теплее, помогая думать смелее, живее, чем всегда. Самгин перешел
в столовую, выпил стакан чаю, сочиняя
план рассказа, который можно бы печатать
в новой газете. Дронов не являлся. И, ложась спать, Клим Иванович удовлетворенно подумал, что истекший день его
жизни чрезвычайно значителен.
Но все эти заботы не выходили пока из магического круга любви; деятельность его была отрицательная: он не спит, читает, иногда подумывает писать и
план, много ходит, много ездит. Дальнейшее же направление, самая мысль
жизни, дело — остается еще
в намерениях.
— Да вот я кончу только…
план… — сказал он. — Да Бог с ними! — с досадой прибавил потом. — Я их не трогаю, ничего не ищу; я только не вижу нормальной
жизни в этом. Нет, это не
жизнь, а искажение нормы, идеала
жизни, который указала природа целью человеку…
От этого большую часть узора
жизни, который он чертил
в своем уединении, занимал новый, свежий, сообразный с потребностями времени
план устройства имения и управления крестьянами.
Все юношество кипело около него
жизнью, строя великолепные
планы будущего; один он не мечтал, не играл ни
в полководцы, ни
в сочинители, а говорил одно: «Буду учителем
в провин — ции», — считая это скромное назначение своим призванием.
«Моя ошибка была та, что я предсказывал тебе эту истину:
жизнь привела бы к ней нас сама. Я отныне не трогаю твоих убеждений; не они нужны нам, — на очереди страсть. У нее свои законы; она смеется над твоими убеждениями, — посмеется со временем и над бесконечной любовью. Она же теперь пересиливает и меня, мои
планы… Я покоряюсь ей, покорись и ты. Может быть, вдвоем, действуя заодно, мы отделаемся от нее дешево и уйдем подобру и поздорову, а
в одиночку тяжело и скверно.
Это ум — не одной головы, но и сердца, и воли. Такие люди не видны
в толпе, они редко бывают на первом
плане. Острые и тонкие умы, с бойким словом, часто затмевают блеском такие личности, но эти личности большею частию бывают невидимыми вождями или регуляторами деятельности и вообще
жизни целого круга,
в который поставит их судьба.
Его
планы, составленные
в Москве, казались ему чем-то
в роде тех юношеских мечтаний,
в которых неизбежно разочаровываются люди, вступающие
в жизнь.
Общественность не может уже быть оторванной и изолированной от
жизни космической, от энергий, которые переливаются
в нее из всех
планов космоса.
Просыпаясь, она нежится
в своей теплой постельке, ей лень вставать, она и думает и не думает, и полудремлет и не дремлет; думает, — это, значит, думает о чем-нибудь таком, что относится именно к этому дню, к этим дням, что-нибудь по хозяйству, по мастерской, по знакомствам, по
планам, как расположить этот день, это, конечно, не дремота; но, кроме того, есть еще два предмета, года через три после свадьбы явился и третий, который тут
в руках у ней, Митя: он «Митя», конечно,
в честь друга Дмитрия; а два другие предмета, один — сладкая мысль о занятии, которое дает ей полную самостоятельность
в жизни, другая мысль — Саша; этой мысли даже и нельзя назвать особою мыслью, она прибавляется ко всему, о чем думается, потому что он участвует во всей ее
жизни; а когда эта мысль, эта не особая мысль, а всегдашняя мысль, остается одна
в ее думе, — она очень, очень много времени бывает одна
в ее думе, — тогда как это назвать? дума ли это или дремота, спится ли ей или Не спится? глаза полузакрыты, на щеках легкий румянец будто румянец сна… да, это дремота.
— Вот какие, Саша. Мы с тобою часто говорили, что организация женщины едва ли не выше, чем мужчины, что поэтому женщина едва ли не оттеснит мужчину на второй
план в умственной
жизни, когда пройдет господство грубого насилия, мы оба с тобою выводили эту вероятность из наблюдения над
жизнью;
в жизни больше встречается женщин, чем мужчин, умных от природы; так нам обоим кажется. Ты подтверждал это разными подробностями из анатомии, физиологии.
А это было
в жизни самое существенное и все прочие интересы отодвигало далеко на задний
план.
И
в моей собственной
жизни я не чувствую иерархического порядка, не вижу осуществления
плана, хотя вижу предназначение.
Привычка может быть борьбой с чуждостью
в плане обыденной внешней
жизни.
Мы вернулись
в Ровно;
в гимназии давно шли уроки, но гимназическая
жизнь отступила для меня на второй
план. На первом было два мотива. Я был влюблен и отстаивал свою веру. Ложась спать,
в те промежуточные часы перед сном, которые прежде я отдавал буйному полету фантазии
в страны рыцарей и казачества, теперь я вспоминал милые черты или продолжал гарнолужские споры, подыскивая аргументы
в пользу бессмертия души. Иисус Навит и формальная сторона религии незаметно теряли для меня прежнее значение…
Причин для такого черничества
в тяжелом складе народной
жизни было достаточно, а на первом
плане, конечно, стояло неудовлетворенное личное чувство.
Возможны три решения вопроса о мировой гармонии, о рае, об окончательном торжестве добра: 1) гармония, рай,
жизнь в добре без свободы избрания, без мировой трагедии, без страданий, но и без творческого труда; 2) гармония, рай,
жизнь в добре на вершине земной истории, купленная ценой неисчислимых страданий и слез всех, обреченных на смерть, человеческих поколений, превращенных
в средство для грядущих счастливцев; 3) гармония, рай,
жизнь в добре, к которым придет человек через свободу и страдание
в плане,
в который войдут все когда-либо жившие и страдавшие, т. е.
в Царстве Божием.
Он опять ставил себе цели, строил
планы;
жизнь зарождалась
в нем, надломленная душа давала побеги, как захиревшее деревцо, на которое весна пахнула живительным дыханием…
Именно такой разговор и был прерван появлением Кишкина и Кожина. Ермошка сразу нахмурился и недружелюбно посмотрел на своего счастливого соперника, расстроившего все его
планы семейной
жизни. Пока Кишкин разговаривал с Ястребовым
в его комнате, все трое находились
в очень неловком положении. Кожин упрямо смотрел на Марью Родионовну и молчал.
Мы до сих пор только слегка занимались Женни и гораздо невнимательнее входили
в ее
жизнь, чем
в жизнь Лизы Бахаревой, тогда как она, по
плану романа, имеет не меньшее право на наше внимание.
А следить за косвенным влиянием среды на выработку нравов и характеров, значило бы заходить несколько далее, чем требует наш
план и положение наших героев и героинь, не стремившихся спеться с окружающею их средою, а сосредоточивавших свою
жизнь в том ограниченном кружочке, которым мы занимались до сих пор, не удаляясь надолго от домов Бахарева и Гловацкого.
Так она, например, вовсе не имела определенного
плана, какой характер придать своему летнему житью
в Богородицком, но ей положительно хотелось прожить потише, без тревог, — просто отдохнуть хотелось. Бертольди же не искала такой
жизни и подбивала Лизу познакомиться с ее знакомыми. Она настаивала позвать к себе на первый раз хоть Бычкова, с которым Лиза встречалась у маркизы и у Бертольди.
В своей чересчур скромной обстановке Женни, одна-одинешенька, додумалась до многого.
В ней она решила, что ее отец простой, очень честный и очень добрый человек, но не герой, точно так же, как не злодей; что она для него дороже всего на свете и что потому она станет жить только таким образом, чтобы заплатить старику самой теплой любовью за его любовь и осветить его закатывающуюся
жизнь. «Все другое на втором
плане», — думала Женни.
Повторяю: роль солидного читателя приобретает преувеличенное значение благодаря тому, что у нас общественная
жизнь со всеми ее веяниями складывается преимущественно
в столицах и больших городах, где солидные люди, несмотря на свою сравнительную немногочисленность, стоят на первом
плане.
В среде, где нет ни подлинного дела, ни подлинной уверенности
в завтрашнем дне, пустяки играют громадную роль. 1 Это единственный ресурс, к которому прибегает человек, чтоб не задохнуться окончательно, и
в то же время это легчайшая форма
жизни, так как все проявления ее заключаются
в непрерывном маятном движении от одного предмета к другому, без
плана, без очереди, по мере того как они сами собой выплывают из бездны случайностей!
Мало-помалу Александр успел забыть и Лизу, и неприятную сцену с ее отцом. Он опять стал покоен, даже весел, часто хохотал плоским шуткам Костякова. Его смешил взгляд этого человека на
жизнь. Они строили даже
планы уехать куда-нибудь подальше, выстроить на берегу реки, где много рыбы, хижину и прожить там остаток дней. Душа Александра опять стала утопать
в тине скудных понятий и материального быта. Но судьба не дремала, и ему не удавалось утонуть совсем
в этой тине.
Я сказал, что дружба моя с Дмитрием открыла мне новый взгляд на
жизнь, ее цель и отношения. Сущность этого взгляда состояла
в убеждении, что назначение человека есть стремление к нравственному усовершенствованию и что усовершенствование это легко, возможно и вечно. Но до сих пор я наслаждался только открытием новых мыслей, вытекающих из этого убеждения, и составлением блестящих
планов нравственной, деятельной будущности; но
жизнь моя шла все тем же мелочным, запутанным и праздным порядком.
А между тем, если бы совокупить все эти факты за целый год
в одну книгу, по известному
плану и по известной мысли, с оглавлениями, указаниями, с разрядом по месяцам и числам, то такая совокупность
в одно целое могла бы обрисовать всю характеристику русской
жизни за весь год, несмотря даже на то, что фактов публикуется чрезвычайно малая доля
в сравнении со всем случившимся.
«Черт трое лаптей сносил, прежде чем нас собрал
в одну кучу!» — говорили они про себя сами; а потому сплетни, интриги, бабьи наговоры, зависть, свара, злость были всегда на первом
плане в этой кромешной
жизни.
Несмотря на то, что
план медленного движения
в область неприятеля посредством вырубки лесов и истребления продовольствия был
план Ермолова и Вельяминова, совершенно противоположный
плану Николая, по которому нужно было разом завладеть резиденцией Шамиля и разорить это гнездо разбойников и по которому была предпринята
в 1845 году Даргинская экспедиция, стоившая стольких людских
жизней, — несмотря на это, Николай приписывал
план медленного движения, последовательной вырубки лесов и истребления продовольствия тоже себе.
Развяжите человеку руки, дайте ему свободу высказать всю свою мысль — и перед вами уже встанет не совсем тот человек, которого вы знали
в обыденной
жизни, а несколько иной,
в котором отсутствие стеснений, налагаемых лицемерием и другими жизненными условностями, с необычайною яркостью вызовет наружу свойства, остававшиеся дотоле незамеченными, и, напротив, отбросит на задний
план то, что на поверхностный взгляд составляло главное определение человека.
Молодой Бельтов, у которого и самолюбие было развито, и юное сознание сил и готовности, — мечтал о будущем; у него
в голове бродили разные надежды,
планы, упования; он мечтал об обширной гражданской деятельности, о том, как он посвятит всю
жизнь ей… и среди этих увлечений будущим пылкий юноша вдруг бросился на шею к женевцу.
Все наперерыв строили
планы нового образа
жизни и советовали друг другу что-нибудь. Меньше всего каждый думал, кажется, только о самом себе. Товарищеское великодушие выразилось
в самой яркой форме.
В портерной стоял шум и говор.
«Ты считаешь свои рассуждения непреложными и даже принимаешь их зa правила
в жизни; но
в мои лета, мой друг, не верят
в рассуждения и
в правила, а верят только
в опыт; а опыт говорит мне, что твои
планы — ребячество.
При воспоминании о брате ей стало еще обиднее, еще более жаль себя. Она написала Тарасу длинное ликующее письмо,
в котором говорила о своей любви к нему, о своих надеждах на него, умоляя брата скорее приехать повидаться с отцом, она рисовала ему
планы совместной
жизни, уверяла Тараса, что отец — умница и может все понять, рассказывала об его одиночестве, восхищалась его жизнеспособностью и жаловалась на его отношение к ней.
Елена очень хорошо понимала, что при той цели
жизни, которую она
в настоящее время избрала для себя, и при том идеале, к которому положила стремиться, ей не было никакой возможности опять сблизиться с князем, потому что, если б он даже не стал мешать ей действовать, то все-таки один его сомневающийся и несколько подсмеивающийся вид стал бы отравлять все ее
планы и надежды, а вместе с тем Елена ясно видела, что она воспламенила к себе страстью два новые сердца: сердце m-r Николя, над чем она, разумеется, смеялась
в душе, и сердце m-r Жуквича, который день ото дня начинал ей показывать все более и более преданности и почти какого-то благоговения.
— Что я буду делать? Окончу мою большую статью — вы знаете — о трагическом
в жизни и
в искусстве — я вам третьего дня
план рассказывал — и пришлю ее вам.
Без всякого сомнения, уже и
в это время Петр мечтал о будущем и составлял детские предположения о том, что он совершит; но подобные мечты непременно бывают у всякого дитяти, одаренного пылкою натурою, и их нельзя называть глубокою думою, определяющею направление целой
жизни, или серьезным
планом будущих действий.
Если автор не намерен входить
в рассмотрение народной
жизни, рассказывая дела своего героя; если он хочет представить исторического деятеля одного на первом
плане, а все остальное считает только принадлежностями второстепенными, аксессуарами, существенно не нужными;
в таком случае он может составить хорошую биографию своего героя, но никак не историю.
Но если по определениям прекрасного и возвышенного, нами принимаемым, прекрасному и возвышенному придается (независимость от фантазии, то, с другой стороны, этими определениями выставляется на первый
план отношение к человеку вообще и к его понятиям тех предметов и явлений, которые находит человек прекрасными и возвышенными: прекрасное то,
в чем мы видим
жизнь так, как мы понимаем и желаем ее, как она радует нас; великое то, что гораздо выше предметов, с которыми сравниваем его мы.
Соединяя все сказанное, получим следующее воззрение на искусство: существенное значение искусства — воспроизведение всего, что интересно для человека
в жизни; очень часто, особенно
в произведениях поэзии, выступает также та первый
план объяснение
жизни, приговор о явлениях ее.
Монологи и разговоры
в современных романах немногим ниже монологов классической трагедии: «
в художественном произведении все должно быть облечено красотою» — и нам даются такие глубоко обдуманные
планы действования, каких почти никогда не составляют люди
в настоящей
жизни; а если выводимое лицо сделает как-нибудь инстинктивный, необдуманный шаг, автор считает необходимым оправдывать его из сущности характера этого лица, а критики остаются недовольны тем, что «действие не мотивировано» — как будто бы оно мотивируется всегда индивидуальным характером, а не обстоятельствами и общими качествами человеческого сердца.
Даже наиболее образованные люди, притом люди с живою натурою, с теплым сердцем, чрезвычайно легко отступаются
в практической
жизни от своих идей и
планов, чрезвычайно скоро мирятся с окружающей действительностью, которую, однако, на словах не перестают считать пошлою и гадкою.
Цель моей командировки заключалась главным образом
в том, чтобы выяснить те новые условия, которые
в заводском хозяйстве заменили порядки крепостного права, и затем проследить, как отозвалась
в жизни рабочего населения заводов новая пора, наступившая после 19 февраля, какие потребности, нужды и вопросы были выдвинуты ею на первый
план и, наконец, какие темные и светлые стороны были созданы реформами последних лет
в экономическом положении рабочего люда,
в его образе
жизни, образовании, потребностях, нравственном и физическом благосостоянии.
Гаврило Степаныч очень подробно развивал каждый раз при таких разговорах
план перехода от ссудо-сберегательного товарищества к обществу потребителей, а от него к производительным артелям, которые
в далеком будущем должны окончательно вырвать заводского рабочего из рук «сестер», Фатевны и целой стаи подрядчиков, кулаков и прасолов; страховые артели на случай несчастья, сиротства, старости, увечья и прочих невзгод, среди которых проходит
жизнь рабочего, должны были венчать это будущее здание.
— Не считаю вас способным жить по
плану, не ясному вам; вижу, что ещё не возникло
в духе вашем сознание связи его с духом рабочего народа. Вы для меня уже и теперь отточенная трением
жизни, выдвинутая вперёд мысль народа, но сами вы не так смотрите на себя; вам ещё кажется, что вы — герой, готовый милостиво подать, от избытка сил, помощь бессильному. Вы нечто особенное, для самого себя существующее; вы для себя — начало и конец, а не продолжение прекрасного и великого бесконечного!