Неточные совпадения
Они называются разбитными малыми, слывут еще
в детстве и
в школе за хороших товарищей и при всем том бывают весьма больно поколачиваемы.
Посмотрев, как хлопотливо порхают
в придорожном кустарнике овсянки, он
в сотый раз подумал: с
детства, дома и
в школе, потом —
в университете его начиняли массой ненужных, обременительных знаний, идей, потом он прочитал множество книг и вот не может найти себя
в паутине насильно воспринятого чужого…
Начиная с
детства,
в семье,
в школе,
в литературе нам внушают неизбежность жертвенного служения обществу, народу, государству, идеям права, справедливости.
Притом их связывало
детство и
школа — две сильные пружины, потом русские, добрые, жирные ласки, обильно расточаемые
в семействе Обломова на немецкого мальчика, потом роль сильного, которую Штольц занимал при Обломове и
в физическом и
в нравственном отношении, а наконец, и более всего,
в основании натуры Обломова лежало чистое, светлое и доброе начало, исполненное глубокой симпатии ко всему, что хорошо и что только отверзалось и откликалось на зов этого простого, нехитрого, вечно доверчивого сердца.
И
в раннем
детстве, когда он воспитывался у бабушки, до поступления
в школу, и
в самой
школе в нем проявлялись те же загадочные черты, та же неровность и неопределенность наклонностей.
Он с самого
детства любил уходить
в угол и книжки читать, и, однако же, и товарищи его до того полюбили, что решительно можно было назвать его всеобщим любимцем во все время пребывания его
в школе.
Молодежь, с
детства отданная
в школы, деревню видела только
в короткое каникулярное время, и потому у ней не было того конкретного знания народа, каким отличались отцы-помещики.
Еще
в детстве его,
в той специальной военной
школе для более знатных и богатых воспитанников,
в которой он имел честь начать и кончить свое образование, укоренились
в нем некоторые поэтические воззрения: ему понравились замки, средневековая жизнь, вся оперная часть ее, рыцарство; он чуть не плакал уже тогда от стыда, что русского боярина времен Московского царства царь мог наказывать телесно, и краснел от сравнений.
Снова, после долгих лет разлуки, я увидел этот огромный сад,
в котором мелькнуло несколько счастливых дней моего
детства и который много раз потом снился мне во сне,
в дортуарах
школ, хлопотавших о моем образовании.
Известно, что как бы ни дурно учили ребенка
в детстве, как бы ни плохи были преподаватели
в школе, но если ученик имеет добрую волю и твердое желание учиться, то при хороших его способностях он непременно достигнет образования сам, независимо от своих наставников.
За этими почти единственными, поэтическими для бедного студента, минутами следовала бурсацкая жизнь
в казенных номерах, без семьи, без всякого развлечения, кроме вечного долбления профессорских лекций, мрака и смерти преисполненных, так что Иосаф почти несомненно полагал, что все эти мелкие примеры из истории Греции и Рима, весь этот строгий разум математики, все эти толки
в риториках об изящном — сами по себе, а жизнь с колотками
в детстве от пьяных папенек, с бестолковой
школой в юности и, наконец, с этой вечной бедностью, обрывающей малейший расцвет ваших юношеских надежд, — тоже сама по себе и что между этим нет, да и быть никогда не может, ничего общего.
Огромные библиотеки открыты для всех, везде гимназии,
школы, университеты дают нам с
детства возможность воспользоваться мудростью людей, проявившейся
в продолжение тысячелетий.