Неточные совпадения
Странно, во мне всегда была, и, может быть, с самого первого
детства, такая черта: коли уж мне сделали зло, восполнили его окончательно, оскорбили до последних пределов, то всегда тут же являлось у меня неутолимое желание пассивно подчиниться оскорблению и даже пойти вперед желаниям обидчика: «Нате, вы унизили меня, так я еще пуще сам унижусь, вот смотрите, любуйтесь!» Тушар
бил меня и хотел показать, что я — лакей, а не сенаторский сын, и вот я тотчас же сам вошел тогда
в роль лакея.
Сам Ришар свидетельствует, что
в те годы он, как блудный сын
в Евангелии, желал ужасно поесть хоть того месива, которое давали откармливаемым на продажу свиньям, но ему не давали даже и этого и
били, когда он крал у свиней, и так провел он все
детство свое и всю юность, до тех пор пока возрос и, укрепившись
в силах, пошел сам воровать.
Я с
детства ненавидел этого министра без портфеля, он при мне раз на дворе
бил какого-то старого крестьянина, я от бешенства вцепился ему
в бороду и чуть не упал
в обморок.
Я стал рассказывать ей, как воспитывали меня и сестру и как
в самом деле было мучительно и бестолково наше
детство. Узнав, что еще так недавно меня
бил отец, она вздрогнула и прижалась ко мне.
В детстве, когда меня
бил отец, я должен был стоять прямо, руки по швам, и глядеть ему
в лицо. И теперь, когда он
бил меня, я совершенно терялся и, точно мое
детство все еще продолжалось, вытягивался и старался смотреть прямо
в глаза. Отец мой был стар и очень худ, но, должно быть, тонкие мышцы его были крепки, как ремни, потому что дрался он очень больно.
Рассказали тут Насте, как этот Степан
в приемышах у гостомльского мужика Лябихова вырос, как его
били, колотили, помыкали им
в детстве, а потом женили на хозяйской дочери, которая из себя хоть и ничего баба, а нравная такая, что и боже спаси. Слова с мужем
в согласие не скажет, да все на него жалуется и чужим и домашним. Срамит его да урекает.
Не играл ли беззаботно на родном пепелище среди товарищей
детства; не
бил ли оземь на пирушке осушенную чашу, заручая навеки душу свою другу одного вечера; не принимал ли из рук милой жены резвое, улыбающееся ему дитя, или, как тать,
в ночной глуши, под дубинкой ревнивого мужа, перехватывал с уст красавицы поцелуй, раскаленный беснующимися восторгами?
Нечего греха таить: как я ни миролюбив, а все-таки приятно и самому поздравлять и принимать поздравления. Если уж воевать, так лучше
бить, нежели самому быть биту. Но как разгорается война, как быстры ее огнедышащие шаги! Мне это напоминает один пожар, который я видел
в детстве, живя
в большом селе: только что загорелся один дом, а через час все уже соломенные крыши полыхают, конца-краю нет огненному морю.