Неточные совпадения
Но, ставя бога грозно и высоко над людьми, он, как и бабушка, тоже вовлекал его во все свои дела, — и его и бесчисленное множество святых угодников. Бабушка же как будто совсем не знала угодников, кроме Николы, Юрия, Фрола и Лавра, хотя они тоже были очень добрые и близкие людям: ходили по
деревням и городам, вмешиваясь
в жизнь людей, обладая всеми свойствами их.
Дедовы же святые были почти все мученики, они свергали идолов, спорили с римскими царями, и за это их пытали, жгли, сдирали с них кожу.
Его немой племянник уехал
в деревню жениться; Петр жил один над конюшней,
в низенькой конуре с крошечным окном, полной густым запахом прелой кожи, дегтя, пота и табака, — из-за этого запаха я никогда не ходил к нему
в жилище. Спал он теперь, не гася лампу, что очень не нравилось
деду.
В подарок жене его выковал
дедИз собственной цепи когда-то…
_____
Родилась я, милые внуки мои,
Под Киевом,
в тихой
деревне...
«…А должно быть, велик грех совершил
дед Антипа, если восемь лет кряду молча отмаливал его… И люди всё простили ему, говорили о нём с уважением, называли праведным… Но детей его погубили. Одного загнали
в Сибирь, другого выжили из
деревни…»
Через полгода после переезда их
в деревню княгиня Ирина Васильевна родила сына, которого назвали
в честь
деда Лукою.
Поселившись теперь
в деревне, его мечта и идеал были
в том, чтобы воскресить ту форму жизни, которая была не при отце — отец был дурной хозяин, но при
деде.
— Господи! — кричит, — как этого нам не понимать, ежели мы исстари бунтовались!
В восемьдесят пятом году нас пороли — десятого,
в девяносто третьем — пятого, четверо из нашей
деревни сосланы
в Сибирь! Отец мой трижды порот,
дед — и не знаю сколько!
«Музыкантская» потянула к скрипке, и первый мой учитель был выездной «Сашка», ездивший и «стремянным» у
деда моего. К некоторым дворовым я привязывался. Садовник Павел и столяр Тимофей были моими первыми приятелями, когда мы, летом, переезжали
в подгородную
деревню Анкудиновку, описанную мною
в романе под именем «Липки».
Деревню я знал до того только как наблюдатель, и
в отрочестве, и студентом проводя почти каждое лето или
в подгородней усадьбе
деда около Нижнего (
деревня Анкудиновка), или — студентом — у отца
в селе Павловском Лебедянского уезда Тамбовской губернии.
И вдруг опять вести из Нижнего: отчаянные письма моей матушки и тетки. Умоляют приехать и помочь им
в устройстве дел. Необходимо съездить
в деревню,
в тот уезд, где и мне достались"маетности", и поладить с крестьянами другого большого имения, которых
дед отпустил на волю еще по духовному завещанию. На все это надо было употребить месяца два, то есть май и июнь.
Но летом 1861 года я сам должен был выступить
в звании «вотчинника», наследника двух
деревень, и, кроме того, принужден был взять на себя и роль посредника и примирителя между моими сонаследницами, матушкой моей и тетушкой, и крестьянским обществом
деревни Обуховка (
в той же местности) — крестьянами, которых
дед мой отпустил на волю с землей по духовному завещанию, стало быть, еще до 19 февраля 1861 года.
— Я
в деревню хочу… — продолжал внук, всхлипывая и дрожа всем телом. —
Дед, поедем
в деревню к мамке; поедем,
дед, милый, бог тебе за это пошлет царство небесное…
Кучер Степан, дворник Михайло, кучеров внук Алешка, приехавший погостить к
деду из
деревни, и Никандр, семидесятилетний старик, приходивший каждый вечер во двор продавать селедки, сидели вокруг фонаря
в большом каретном сарае и играли
в короли.
—
Дед Степан, поедем
в деревню! — просил он, плача. — Мне тут страшно… и-и, как страшно! И зачем ты, окаянный, меня из
деревни выписал?