Неточные совпадения
Артемий Филиппович. Смотрите, чтоб он вас по почте не отправил куды-нибудь подальше. Слушайте: эти дела не так делаются
в благоустроенном
государстве. Зачем нас здесь целый эскадрон? Представиться нужно поодиночке, да между четырех
глаз и того… как там следует — чтобы и уши не слыхали. Вот как
в обществе благоустроенном делается! Ну, вот вы, Аммос Федорович, первый и начните.
Одни
глаза их такое бесконечное
государство,
в которое заехал человек — и поминай как звали!
— Он очень милый старик, даже либерал, но — глуп, — говорила она, подтягивая гримасами веки, обнажавшие пустоту
глаз. — Он говорит: мы не торопимся, потому что хотим сделать все как можно лучше; мы терпеливо ждем, когда подрастут люди, которым можно дать голос
в делах управления
государством. Но ведь я у него не конституции прошу, а покровительства Императорского музыкального общества для моей школы.
— Я
государству — не враг, ежели такое большое дело начинаете, я землю дешево продам. — Человек
в поддевке повернул голову, показав Самгину темный
глаз, острый нос, седую козлиную бородку, посмотрел, как бородатый
в сюртуке считает поданное ему на тарелке серебро сдачи со счета, и вполголоса сказал своему собеседнику...
Простыми
глазами сразу увидишь, что находишься по преимуществу
в земледельческом
государстве и что недаром рука богдыхана касается однажды
в год плуга как главного, великого деятеля страны: всякая вещь обдуманно, не как-нибудь, применена к делу; все обработано, окончено; не увидишь кучки соломы, небрежно и не у места брошенной, нет упадшего плетня и блуждающей среди посевов козы или коровы; не валяется нигде оставленное без умысла и бесполезно гниющее бревно или какой-нибудь подобный годный
в дело предмет.
В растворенные двери реставрированного атриума, без лар и пенат, видится уже не анархия, не уничтожение власти,
государства, а строгий чин, с централизацией, с вмешательством
в семейные дела, с наследством и с лишением его за наказание; все старые римские грехи выглядывают с ними из щелей своими мертвыми
глазами статуи.
Созрело. И неизбежно, как железо и магнит, с сладкой покорностью точному непреложному закону — я влился
в нее. Не было розового талона, не было счета, не было Единого
Государства, не было меня. Были только нежно-острые, стиснутые зубы, были широко распахнутые мне золотые
глаза — и через них я медленно входил внутрь, все глубже. И тишина — только
в углу — за тысячи миль — капают капли
в умывальнике, и я — вселенная, и от капли до капли — эры, эпохи…
Секунду я смотрел на нее посторонне, как и все: она уже не была нумером — она была только человеком, она существовала только как метафизическая субстанция оскорбления, нанесенного Единому
Государству. Но одно какое-то ее движение — заворачивая, она согнула бедра налево — и мне вдруг ясно: я знаю, я знаю это гибкое, как хлыст, тело — мои
глаза, мои губы, мои руки знают его, —
в тот момент я был
в этом совершенно уверен.
Это были удостоверения, что мы — больны, что мы не можем явиться на работу. Я крал свою работу у Единого
Государства, я — вор, я — под Машиной Благодетеля. Но это мне — далеко, равнодушно, как
в книге… Я взял листок, не колеблясь ни секунды; я — мои
глаза, губы, руки — я знал: так нужно.
Скрижаль… Вот сейчас со стены у меня
в комнате сурово и нежно
в глаза мне глядят ее пурпурные на золотом поле цифры. Невольно вспоминается то, что у древних называлось «иконой», и мне хочется слагать стихи или молитвы (что одно и то же. Ах, зачем я не поэт, чтобы достойно воспеть тебя, о Скрижаль, о сердце и пульс Единого
Государства.
Площадь Куба. Шестьдесят шесть мощных концентрических кругов: трибуны. И шестьдесят шесть рядов: тихие светильники лиц,
глаза, отражающие сияние небес — или, может быть, сияние Единого
Государства. Алые, как кровь, цветы — губы женщин. Нежные гирлянды детских лиц —
в первых рядах, близко к месту действия. Углубленная, строгая, готическая тишина.
Зачем я пойду, теряя свое время и отводя себе
глаза и придавая насильникам подобие законности, участвовать
в выборах и притворяться, что я участвую
в управлении, когда я знаю очень хорошо, что управление
государством в руках тех,
в руках кого войско?
Один вид его остриженной и выглаженной головы, его светлых и безжизненных
глаз, его доброкачественного носа возбуждал невольную унылость, а баритонный, медлительный, как бы заспанный его голос казался созданным для того, чтобы с убеждением и вразумительностью произносить изречения, состоявшие
в том, что дважды два четыре, а не пять и не три, вода мокра, а добродетель похвальна; что частному лицу, равно как и
государству, а
государству, равно как и частному лицу, необходимо нужен кредит для денежных операций.
Грацианов думает, что погибнут, а вслед за ним так же думают: Осьмушников, Колупаев, Разуваев. Все они, вместе взятые, не понимают, что значат слова:
государство, общество, религия, но трепетать готовы. И вот они бродят около меня, кивают на меня головами, шепчутся и только что не
в глаза мне говорят: «Уйди!»
Внешняя Политика, внутреннее правление, трудное и на многие предметы обращенное правосудие, занимая всю душу, истощают ее деятельность, которая, укрываясь
в частях своих от
глаз Историка, не менее нужна и спасительна для
государств и которая, подобно тонким, едва заметным нитям ручейка, мало-помалу образующим светлую реку, обращает на себя внимание наблюдателя только чрез большое пространство времени, представляя картину народного счастия, удовольствия и порядка [Я не могу говорить здесь о всех Указах Екатерины: например, о межевании, о фабриках, о таможнях, о рудокопнях, о почте, о сборе податей, о банках и проч.
Между тем
в зале уже гремела музыка, и бал начинал оживляться; тут было всё, что есть лучшего
в Петербурге: два посланника, с их заморскою свитою, составленною из людей, говорящих очень хорошо по-французски (что впрочем вовсе неудивительно) и поэтому возбуждавших глубокое участие
в наших красавицах, несколько генералов и государственных людей, — один английский лорд, путешествующий из экономии и поэтому не почитающий за нужное ни говорить, ни смотреть, зато его супруга, благородная леди, принадлежавшая к классу blue stockings [синих чулок (англ.)] и некогда грозная гонительница Байрона, говорила за четверых и смотрела
в четыре
глаза, если считать стеклы двойного лорнета,
в которых было не менее выразительности, чем
в ее собственных
глазах; тут было пять или шесть наших доморощенных дипломатов, путешествовавших на свой счет не далее Ревеля и утверждавших резко, что Россия
государство совершенно европейское, и что они знают ее вдоль и поперек, потому что бывали несколько раз
в Царском Селе и даже
в Парголове.
Переупрямить Рыжова никто не надеялся, а между тем это было очень важно не только для упрямца Рыжова, которому, может быть, и ничего с его библейской точки зрения, если его второе лицо
в государстве сгонит с
глаз долой
в его бешмете; но это было важно для всех других, потому что губернатор, конечно, разгневается, увидя такую невидаль, как городничий
в бешмете.
Встречая человека так называемого прогрессивного направления, теперь никто из порядочных людей уже не предается удивлению и восторгу, никто не смотрит ему
в глаза с немым благоговением, не жмет ему таинственно руки и не приглашает шепотом к себе,
в кружок избранных людей, — поговорить о том, что неправосудие и рабство гибельны для
государства.
— Не таюсь я перед тобой, великий государь! Что за
глаза, то и
в глаза скажу… Спокойствие твое и
государства твоего мне дороже жизни моей нестоящей, и гибель твоя и разорение русского царства страшнее гнева твоего… Казнить хоть вели, а говорить что надо буду…
— Какие там вопросы! Такая коммунистка, что просто замечательно. Сколько просветила темных людей! Я и сама темная была, как двенадцать часов осенью. А она мне раскрыла
глаза, сагитировала, как помогать нашему
государству. Другие, бывают,
в партию идут, чтобы пролезть,
в глазах у них только одно выдвижение. А она вроде Ленина. Все так хорошо объясняет, — все поймешь: и о рабочей власти, и о религии.
Образователь обширнейшего
государства в мире нередко удостоивает советоваться с нами насчет просвещения вверенных ему народов, и, наконец, Кете — о! судьба ее превзошла мои ожидания! — старик возвел к небу полные слез
глаза; потом, успокоившись, произнес вполголоса, почти на ухо Густаву: — Я вам скажу тайну, которая, правду сказать, с мая почти всей России известна, — моя бывшая Кете первая особа по царе…
—
В войске русском,
в судах,
в местах финансовых, административных, вы везде стоите с нами рядом. Взгляните
в адрес-календарь и вы удостоверитесь собственными
глазами, сколько польских имен занимают видные, почетные и выгодные места
в государстве.
Передаю это тебе не для того, чтобы омрачить величие Иоанна: устроитель своего
государства и с этим важным проступком будет всегда велик
в глазах современников и потомства.
— Уважаю, боюсь даже Карла, героя, победителя, с его голубыми
глазами, блистающими умом военным, которого у него никто не отнимает; но люблю Алексеевича, зандамского плотника, солдата
в своей потешной роте, путешественника, собирающего отвсюду познания, чтобы обогатить ими свое
государство; люблю его, несмотря, что он неприятель моего короля…
Как только с распространением грамотности и печати люди стали узнавать евангелие и понимать то, что
в нем написано, люди не могли уже, несмотря на все извороты церкви, не увидать того бьющего
в глаза противоречия, которое было между государственным устройством, поддерживаемым церковью, и учением евангелия. Евангелие прямо отрицало и церковь и
государство с своими властями.