Неточные совпадения
Поехал
в город парочкой!
Глядим, везет из города
Коробки, тюфяки;
Откудова ни взялися
У немца босоногого
Детишки и жена.
Повел хлеб-соль с исправником
И с прочей земской властию,
Гостишек полон двор!
Прогневался Бог: разуму
Лишил! была готовая
В коробке новина!
— Скажи! —
«Идите по лесу,
Против столба тридцатого
Прямехонько версту:
Придете на поляночку,
Стоят на той поляночке
Две старые сосны,
Под этими под соснами
Закопана коробочка.
Добудьте вы ее, —
Коробка та волшебная:
В ней скатерть самобраная,
Когда ни пожелаете,
Накормит, напоит!
Тихонько только молвите:
«Эй! скатерть самобраная!
Попотчуй мужиков!»
По вашему хотению,
По моему велению,
Все явится тотчас.
Теперь — пустите птенчика...
Легли
в коробку книжечки,
Пошли гулять портретики
По царству всероссийскому,
Покамест не пристроятся
В крестьянской летней горенке,
На невысокой стеночке…
Черт знает для чего!
В то самое время, когда Чичиков
в персидском новом халате из золотистой термаламы, развалясь на диване, торговался с заезжим контрабандистом-купцом жидовского происхождения и немецкого выговора, и перед ними уже лежали купленная штука первейшего голландского полотна на рубашки и две бумажные
коробки с отличнейшим мылом первостатейнейшего свойства (это было мыло то именно, которое он некогда приобретал на радзивилловской таможне; оно имело действительно свойство сообщать нежность и белизну щекам изумительную), —
в то время, когда он, как знаток, покупал эти необходимые для воспитанного человека продукты, раздался гром подъехавшей кареты, отозвавшийся легким дрожаньем комнатных окон и стен, и вошел его превосходительство Алексей Иванович Леницын.
Аллея лип превратилась
в аллею тополей, огороженных снизу плетеными
коробками, и уперлась
в чугунные сквозные ворота, сквозь которые глядел кудряво-великолепный резной фронтон генеральского дома, опиравшийся на восемь колонн с коринфскими капителями.
Ни одно меркантильное существо еще не показывалось
в городе с
коробкою в руках.
— Из шнурка и деревяшки я изладил длинный хлыст и, крючок к нему приделав, испустил протяжный свист. — Затем он пощекотал пальцем
в коробке червей. — Этот червь
в земле скитался и своей был жизни рад, а теперь на крюк попался — и его сомы съедят.
Я гумагу-то снял, вижу крючочки такие махочкие, крючочки-то мы, этта, поснимали — ан
в коробке-то серьги…»
Некто крестьянин Душкин, содержатель распивочной, напротив того самого дома, является
в контору и приносит ювелирский футляр с золотыми серьгами и рассказывает целую повесть: «Прибежал-де ко мне повечеру, третьего дня, примерно
в начале девятого, — день и час! вникаешь? — работник красильщик, который и до этого ко мне на дню забегал, Миколай, и принес мне ефту
коробку, с золотыми сережками и с камушками, и просил за них под заклад два рубля, а на мой спрос: где взял? — объявил, что на панели поднял.
Да у дверей
в сени, за стенкой,
в углу, на
коробку и наступил.
Он бросился
в угол, запустил руку под обои и стал вытаскивать вещи и нагружать ими карманы. Всего оказалось восемь штук: две маленькие
коробки, с серьгами или с чем-то
в этом роде, — он хорошенько не посмотрел; потом четыре небольшие сафьянные футляра. Одна цепочка была просто завернута
в газетную бумагу. Еще что-то
в газетной бумаге, кажется орден…
— Как попали! Как попали? — вскричал Разумихин, — и неужели ты, доктор, ты, который прежде всего человека изучать обязан и имеешь случай, скорей всякого другого, натуру человеческую изучить, — неужели ты не видишь, по всем этим данным, что это за натура этот Николай? Неужели не видишь, с первого же разу, что все, что он показал при допросах, святейшая правда есть? Точнехонько так и попали
в руки, как он показал. Наступил на
коробку и поднял!
Напротив, доброе лицо старушки выражало даже удовольствие, которое я принял за одобрение: я сейчас же опустил мою руку
в карман, достал оттуда мой неразменный рубль и купил целую
коробку свистулек, да еще мне подали с него несколько сдачи.
Говорил он долго, и ему нравилось, что слова его звучат спокойно, твердо. Взглянув через плечо на товарища, он увидал, что Макаров сидит заложив ногу на ногу,
в зубах его, по обыкновению, дымится папироса. Он разломал
коробку из-под спичек, уложил обломки
в пепельницу, поджег их и, подкладывая
в маленький костер спички, внимательно наблюдает, как они вспыхивают.
На барьерах лож, рядом с
коробками конфект, букетами цветов, лежали груди, и
в их обнаженности было что-то от хвастовства нищих, которые показывают уродства свои для того, чтоб разжалобить.
— Подруги упрекают меня, дескать — польстилась девушка на деньги, — говорила Телепнева, добывая щипчиками конфекты из
коробки. — Особенно язвит Лидия, по ее законам необходимо жить с милым и чтобы —
в шалаше. Но — я бытовая и водевильная, для меня необходим приличный домик и свои лошади. Мне заявлено: «У вас, Телепнева, совершенно отсутствует понимание драматизма». Это сказал не кто-нибудь, а — сам, он, который сочиняет драмы. А с милым без драмы — не прожить, как это доказано
в стихах и прозе…
В толпе закричали ура, а молодой солдат, нагруженный жестяными
коробками, крикнул Керенскому...
Рядом с коляской, обгоняя ее со стороны Бердникова, шагала, играя удилами, танцуя, небольшая белая лошадь, с пышной, длинной, почти до копыт, гривой; ее запрягли
в игрушечную
коробку на двух высоких колесах, покрытую сияющим лаком цвета сирени;
в коробке сидела, туго натянув белые вожжи, маленькая пышная смуглолицая женщина с темными глазами и ярко накрашенным ртом.
Самгину показалось, что он слышит
в словах Кутузова нечто близкое унынию, и пожалел, что не видит лица, — Кутузов стоял, наклоня голову, разбирая папиросы
в коробке, Самгин предложил ему закусить.
«Это я вздрогнул», — успокоил он себя и, поправив очки, заглянул
в комнату, куда ушла Алина. Она, стоя на коленях, выбрасывала из ящика комода какие-то тряпки,
коробки, футляры.
В эту минуту явилась необходимость посетить уборную, она помещалась
в конце коридора, за кухней, рядом с комнатой для прислуги. Самгин поискал
в столовой свечу, не нашел и отправился, держа
коробку спичек
в руках.
В коридоре кто-то возился, сопел, и это было так неожиданно, что Самгин, уронив спички, крикнул...
На двух остальных полках какие-то ящички,
коробки, тарелки, блюда, пустые бутылки, одна —
в форме медведя.
Пол вокруг солдата был завален пулеметами, лентами к ним,
коробками лент, ранцами, винтовками, связками амуниции, мешками,
в которых спрятано что-то похожее на булыжники или арбузы. Среди этого хаоса вещей и на нем спали, скорчившись, солдаты, человек десять.
Самгин не спеша открыл новую
коробку папирос, взял одну — оказалась слишком туго набитой, нужно было размять ее, а она лопнула
в пальцах, пришлось взять другую, но эта оказалась сырой, как все
в Петербурге.
Ближе к Таврическому саду люди шли негустой, но почти сплошной толпою, на Литейном, где-то около моста, а может быть, за мостом, на Выборгской, немножко похлопали выстрелы из ружей, догорал окружный суд, от него остались только стены, но
в их огромной
коробке все еще жадно хрустел огонь, догрызая дерево, изредка
в огне что-то тяжело вздыхало, и тогда от него отрывались стайки мелких огоньков, они трепетно вылетали на воздух, точно бабочки или цветы, и быстро превращались
в темно-серый бумажный пепел.
Вазочки с вареньем и бисквитами,
коробки конфект были тесно сдвинуты
в его сторону.
С другого бока — толстая, шерстяная женщина,
в круглых очках, с круглой из фанеры
коробкой для шляп;
в коробке возились и мяукали котята.
Вынув из кармана пиджака папиросную
коробку, Кутузов заглянул одним глазом
в ее пустоту, швырнул
коробку на стол.
Взял
коробку из рук Самгина, двумя спичками тщательно раскурил трубку, а
коробку сунул
в карман штанов.
Маргарита встретила его так, как будто он пришел не
в первый, а
в десятый раз. Когда он положил на стол
коробку конфет, корзину пирожных и поставил бутылку портвейна, она спросила, лукаво улыбаясь...
«Оленька моя хорошеет, преуспевает
в благочестии, благонравии и науках, институтскому начальству покорна, к отцу почтительна, и всякий четверг спрашивает, скоро ли приедет другой баловник, Райский, поправлять ее рисунки и совать ей
в другую руку другую сверхштатную
коробку конфект…»
Тут стояло двое-трое столовых часов,
коробка с перчатками, несколько ящиков с вином, фортепьяно; лежали материи, висели золотые цепочки, теснились
в куче этажерки, красивые столики, шкапы и диваны, на окнах вазы, на столе какая-то машина, потом бумага, духи.
Маслова хотела ответить и не могла, а, рыдая, достала из калача
коробку с папиросами, на которой была изображена румяная дама
в очень высокой прическе и с открытой треугольником грудью, и подала ее Кораблевой.
Старшой подошел и сердито ткнул Маслову
в плечо и, кивнув ей головой, повел ее
в женский коридор.
В женском коридоре ее всю ощупали, обыскали и, не найдя ничего (
коробка папирос была засунута
в калаче), впустили
в ту же камеру, из которой она вышла утром.
В маленькой комнатке, которую доктор занимал
в нижнем этаже, царил тот беспорядок, какой привозят с собой все путешественники:
в углу стоял полураскрытый чемодан, на стене висело забрызганное дорожной грязью пальто, на окне разложены были хирургические инструменты и стояла раскрытая
коробка с табаком.
Сейчас за плотиной громадными железными
коробками стояли три доменных печи, выметывавшие вместе с клубами дыма широкие огненные языки; из-за них поднималось несколько дымившихся высоких железных труб. На заднем плане смешались
в сплошную кучу корпуса разных фабрик, магазины и еще какие-то здания без окон и труб. Река Шатровка, повернув множество колес и шестерен, шла дальше широким, плавным разливом. По обоим ее берегам плотно рассажались дома заводских служащих и мастеровых.
Самое лучшее средство — укупорить спички
в деревянную
коробку с хорошо пригнанной крышкой.
Первое свое заключение он вывел из того, что на земле валялись
коробки из-под папирос, банки из-под консервов, газета и корка такого хлеба, какой продается
в городе.
Он громко запел ту же песню и весь спирт вылил
в огонь. На мгновение
в костре вспыхнуло синее пламя. После этого Дерсу стал бросать
в костер листья табака, сухую рыбу, мясо, соль, чумизу, рис, муку, кусок синей дабы, новые китайские улы,
коробок спичек и, наконец, пустую бутылку. Дерсу перестал петь. Он сел на землю, опустил голову на грудь и глубоко о чем-то задумался.
Подавая мне
коробку, она сказала, что муж ее предпочитает серебряные деньги бумажным, потому что их можно прятать
в земле, а она — потому, что их можно нашивать на одежду.
Фотографические пластинки для предохранения от сырости были запаяны
в цинковые
коробки —
в каждой по дюжине.
Сухой яичный белок и шоколад, предназначенные на случай голодовок, везлись как неприкосновенный запас
в особых цинковых
коробках.
Перейдя через невысокий хребет, мы попали
в соседнюю долину, поросшую густым лесом. Широкое и сухое ложе горного ручья пересекало ее поперек. Тут мы разошлись. Я пошел по галечниковой отмели налево, а Олентьев — направо. Не прошло и 2 минут, как вдруг
в его стороне грянул выстрел. Я обернулся и
в это мгновение увидел, как что-то гибкое и пестрое мелькнуло
в воздухе. Я бросился к Олентьеву. Он поспешно заряжал винтовку, но, как на грех, один патрон застрял
в магазинной
коробке, и затвор не закрывался.
Она вынимает из шифоньерки несколько
коробок с искусственными цветами и рассматривает, можно ли будет употребить их
в дело.
Матушка уже встает, чтобы заглянуть
в переднюю, но
в эту минуту жених снова появляется
в дверях гостиной.
В руках у него большая
коробка конфект.
Тетка покойного деда рассказывала, — а женщине, сами знаете, легче поцеловаться с чертом, не во гнев будь сказано, нежели назвать кого красавицею, — что полненькие щеки козачки были свежи и ярки, как мак самого тонкого розового цвета, когда, умывшись божьею росою, горит он, распрямляет листики и охорашивается перед только что поднявшимся солнышком; что брови словно черные шнурочки, какие покупают теперь для крестов и дукатов девушки наши у проходящих по селам с
коробками москалей, ровно нагнувшись, как будто гляделись
в ясные очи; что ротик, на который глядя облизывалась тогдашняя молодежь, кажись, на то и создан был, чтобы выводить соловьиные песни; что волосы ее, черные, как крылья ворона, и мягкие, как молодой лен (тогда еще девушки наши не заплетали их
в дрибушки, перевивая красивыми, ярких цветов синдячками), падали курчавыми кудрями на шитый золотом кунтуш.
В темных сенцах, куда выходили двери двух квартир, стояли три жалких человека, одетых
в лохмотья; четвертый —
в крахмальной рубахе и
в одном жилете — из большой
коробки посыпал оборванцев каким-то порошком. Пахло чем-то знакомым.
Гаев. И Анастасий умер. Петрушка Косой от меня ушел и теперь
в городе у пристава живет. (Вынимает из кармана
коробку с леденцами, сосет.)
Высаживанье это производится таким образом: весною, как только окажутся проталины, из клетки, где куропатки провели зиму, разбирают самцов и самок
в отдельные
коробки, наблюдая, чтобы
в них входил воздух и чтобы
в тесноте куропатки не задохлись; потом едут
в избранное для высиживанья место, для чего лучше выбирать мелкий кустарник, где бы впоследствии было удобно стрелять, преимущественно
в озимом поле, потому что там не пасут стад и не ездят туда для пашни крестьяне, обыкновенно пускающие своих лошадей, во время полдневного отдыха,
в близлежащий кустарник;
в ржаное поле вообще никто почти до жатвы не ходит и не мешает высаженным куропаткам выводиться.