Неточные совпадения
Старик
немец самодовольно показал жильцу своему, что он только что хотел идти к
воротам и снова налепить ярлычок, затем что сегодня аккуратно
в копейку вышел задаток его, высчитывая из него каждый день найма.
Они вошли темными Казанскими
воротами в Мещанскую улицу, улицу табачных и мелочных лавок, немцев-ремесленников и чухонских нимф.
Это было для меня чрезвычайно радостное известие; во-первых, я перестал завидовать нашим товарищам, которые ехали
в славянском собратстве, между тем как я должен был тянуться с
немцами; потом, вместо мызной мазанки
в серой Лифляндии, я стремился к «червонной Украйне», под тень ее тополей и черешен, к ее барвинкам, к Днепру, к святыням Киева, под свод пещер, где опочили Антоний, Нестор и Никола-князь, сбросивший венец и
в рубище стоявший у
ворот Печерской лавры…
Это так поразило бедного парня, что он
в первую секунду не знал, что делать, но потом схватил
немца за
ворот и закричал: «Караул!» Не ожидавший этого Пекторалис треснул Сафронычева батрака по голове сложенным дождевым зонтиком и отшвырнул его
в лужу.
Слез бедный Сафроныч с крыши, вошел
в свое жилье, достал контракт со старым владельцем, надел очки — и ну перечитывать бумагу. Читал он ее и перечитывал, и видит, что действительно бедовое его положение:
в контракте не сказано, что, на случай продажи участка иному лицу, новый владелец не может забивать Сафроновы
ворота и калитку и посадить его таким манером без выхода. Но кому же это и
в голову могло прийти, кроме
немца?
Все это совершилось так неожиданно и скоро, что Марья Матвеевна не успела прийти
в себя, как ей уже надо было хлопотать о похоронах мужа.
В этих грустных хлопотах она даже совсем не обратила должного внимания на слова Егорки, который через час после смерти Сафроныча бегал заказывать гроб и принес странное известие, что «
немец на старом дворе отбил
ворота», из-за которых шла долгая распря, погубившая и Пекторалиса и Сафроныча.
Немец долго не мог понять этой штуки и не нашел, у кого бы спросить ей объяснение, потому что, пока это происходило,
в доме сник всякий след жизни, все огни везде погасли и все люди попрятались. Мертво, как
в заколдованном замке, только луна светит, озаряя далекое поле, открывающееся за растворенными
воротами, да мороз хрустит и потрескивает.
— Шабаш, и я ему говорю: «Твоей фабрикации шабаш, и никто тебе ничего не поможет, —
в ворота ничего ни провесть, ни вывезть нельзя». А он говорит: «Я вживе дышать не останусь, чтобы я этакому ферфлюхтеру [Проклятому (нем.).]
немцу уступил».
Судебный приговор не отворял забитых Пекторалиоом
ворот, — он оставлял
немца в его праве тешить этим свою железную волю, но зато он обязывал Пекторалиса вознаграждать убытки Сафроныча
в размере пятнадцати рублей за день.
Прошло около месяца. Помещик забыл о Петьке, а тот, почувствовав себя
в силах стать на ноги, бежал с помещечьего двора. Двор этот находился близ Арбатских
ворот. Долго ли и много ли прошел Петр Ананьев, он не помнил, но наутро он очнулся на скамье, покрытой войлоком, с кожанной подушкой
в головах, а над ним стоял наклонившись худой как щепка старик, и держал на его лбу мокрую тряпку. Было это
в той самой избе, где теперь жил Петр Ананьев. Старик был немец-знахарь Краузе,
в просторечии прозванный Крузовым.