Неточные совпадения
Вы меня, помнится, вчера упрекнули
в недостатке серьезности, — продолжал Аркадий с видом
человека, который вошел
в болото, чувствует, что с каждым шагом погружается больше и больше, и все-таки спешит вперед,
в надежде поскорее перебраться, — этот упрек часто направляется… падает… на молодых
людей, даже когда они перестают его заслуживать; и если бы во мне было больше самоуверенности…
Клим подметил, что Туробоев пожал руку Лютова очень небрежно, свою тотчас же сунул
в карман и наклонился над столом, скатывая шарик из хлеба. Варавка быстро сдвинул посуду, развернул план и, стуча по его зеленым пятнам черенком чайной ложки, заговорил о лесах,
болотах, песках, а Клим встал и ушел, чувствуя, что
в нем разгорается ненависть к этим
людям.
Мы отлично уснули и отдохнули. Можно бы ехать и ночью, но не было готового хлеба, надо ждать до утра, иначе нам,
в числе семи
человек, трудно будет продовольствоваться по станциям на берегах Маи. Теперь предстоит ехать шестьсот верст рекой, а потом опять сто восемьдесят верст верхом по
болотам. Есть и почтовые тарантасы, но все предпочитают ехать верхом по этой дороге, а потом до Якутска на колесах, всего тысячу верст. Всего!
Вечером стрелки и казаки сидели у костра и пели песни. Откуда-то взялась у них гармоника. Глядя на их беззаботные лица, никто бы не поверил, что только 2 часа тому назад они бились
в болоте, измученные и усталые. Видно было, что они совершенно не думали о завтрашнем дне и жили только настоящим. А
в стороне, у другого костра, другая группа
людей рассматривала карты и обсуждала дальнейшие маршруты.
Наконец мы услышали голоса: кто-то из казаков ругал лошадь. Через несколько минут подошли
люди с конями. Две лошади были
в грязи. Седла тоже были замазаны глиной. Оказалось, что при переправе через одну проточку обе лошади оступились и завязли
в болоте. Это и было причиной их запоздания. Как я и думал, стрелки нашли трубку Дерсу на тропе и принесли ее с собой.
По отношению к
человеку природа безжалостна. После короткой ласки она вдруг нападает и как будто нарочно старается подчеркнуть его беспомощность. Путешественнику постоянно приходится иметь дело со стихиями: дождь, ветер, наводнение, гнус,
болота, холод, снег и т.д. Даже самый лес представляет собой стихию. Дерсу больше нас был
в соответствии с окружающей его обстановкой.
В 11 часов утра мы сделали большой привал около реки Люганки. После обеда
люди легли отдыхать, а я пошел побродить по берегу. Куда я ни обращал свой взор, я всюду видел только траву и
болото. Далеко на западе чуть-чуть виднелись туманные горы. По безлесным равнинам кое-где, как оазисы, темнели пятна мелкой кустарниковой поросли.
Мы отвыкли от этого восторженного лепета юности, он нам странен, но
в этих строках молодого
человека, которому еще не стукнуло двадцать лет, ясно видно, что он застрахован от пошлого порока и от пошлой добродетели, что он, может, не спасется от
болота, но выйдет из него, не загрязнившись.
Человек этот, умный и очень нервный, вскоре после курса как-то несчастно женился, потом был занесен
в Екатеринбург и, без всякой опытности, затерт
в болото провинциальной жизни.
В Перми,
в Вятке на меня смотрели совсем иначе, чем
в Москве; там я был молодым
человеком, жившим
в родительском доме, здесь,
в этом
болоте, я стал на свои ноги, был принимаем за чиновника, хотя и не был вовсе им.
— Бог-то как сделал? — учила она, — шесть дней творил, а на седьмой — опочил. Так и все должны. Не только
люди, а и звери. И волк, сказывают,
в воскресенье скотины не режет, а лежит
в болоте и отдыхает. Стало быть, ежели кто Господней заповеди не исполняет…
Большая площадь
в центре столицы, близ реки Яузы, окруженная облупленными каменными домами, лежит
в низине,
в которую спускаются, как ручьи
в болото, несколько переулков. Она всегда курится. Особенно к вечеру. А чуть-чуть туманно или после дождя поглядишь сверху, с высоты переулка — жуть берет свежего
человека: облако село! Спускаешься по переулку
в шевелящуюся гнилую яму.
В сахалинской тайге, где на каждом шагу приходится преодолевать горы валежного леса, жесткий, путающийся
в ногах багульник или бамбук, тонуть по пояс
в болотах и ручьях, отмахиваться от ужасной мошки, — даже вольные сытые ходоки делают не больше 8 верст
в сутки,
человек же, истощенный тюрьмой, питающийся
в тайге гнилушками с солью и не знающий, где север, а где юг, не делает
в общем и 3–5 верст.
Впрочем, болотные кулики неразборчивы; они живут во всяких
болотах:
в топких, грязных, кочковатых, мокрых и сухих, даже
в открытой ковылистой степи, около какой-нибудь потной низменности или долины, обросшей кустами, только бы не мешали им
люди.
Как только сольет полая вода, болотные кулики занимают свои родимые
болота,
в которых живут постоянно каждый год, если какая-нибудь особенная причина не заставит их переменить места своего жительства. Причины бывают разные: иногда
болото высыхает от того, что пропадают
в нем родники или паточины; иногда от того, что их затопчет скот; иногда от того, что
болото высушивается искусственно
людьми и превращается
в сенокосные луга или пашню.
Вся дичь, таящаяся, укрывающаяся от
человека в траве, лесу, кустах, камышах и кочках
болот, без помощи собаки почти недоступна.
В таких
болотах родится, иногда
в великом изобилии, клюква и брусника; красивая зелень последней известна всем, ягоды же служат лакомою и питательною пищею для некоторых пород лесной дичи, равно как и для
людей.
Степные кулики
в степях то же, что болотные кулики
в болотах: так же далеко встречают
человека, собаку, даже всякое животное, приближающееся к их гнездам или детям, так же сначала налетают близко на охотника, вьются над ним и садятся кругом, стараясь отвесть его
в противоположную сторону, но все это делают они с меньшей горячностью и большею осторожностью. После нескольких выстрелов степные кулики отдаляются и становятся сторожки.
Говоря о болотной дичи, я часто буду упоминать о месте ее жительства, то есть о
болотах. Я стану придавать им разные названия: чистых, сухих, мокрых и проч., но
людям, не знакомым с ними
в действительности, такие эпитеты не объяснят дела, и потому я хочу поговорить предварительно о качествах
болот, весьма разнообразных.
Но вы не будете там жить:
Тот климат вас убьет!
Я вас обязан убедить,
Не ездите вперед!
Ах! вам ли жить
в стране такой,
Где воздух у
людейНе паром — пылью ледяной
Выходит из ноздрей?
Где мрак и холод круглый год,
А
в краткие жары —
Непросыхающих
болотЗловредные пары?
Да… Страшный край! Оттуда прочь
Бежит и зверь лесной,
Когда стосуточная ночь
Повиснет над страной…
— Ну, вынес Бог, — сказал молодой
человек, стараясь говорить как можно тише. — Будь здесь спрятаны десять москалей, мы бы все, как куры, пропали
в этом
болоте.
Теперь
в густой пуще давно уже нет и следа той белой башни, от которой она, по догадкам польских историков, получила свое название, но с мыслью об этом лесе у каждого литвина и поляка, у каждого
человека, кто когда-нибудь бродил по его дебрям или плелся по узеньким дорожкам, насыпанным
в его топких внутренних
болотах, связаны самые грандиозные воспоминания.
— Так, не знаю: «мы
люди скромные, не строим баррикад и преспокойнейше гнием
в своем
болоте».
На болотной дорожке с той стороны показался новый отряд
человек в шестьдесят.
В такой же точно тишине этот второй отряд благополучно перешел
болото и соединился на противоположной стороне с первым.
— Как тебе сказать? С непривычки оно точно… опасаешься немного, ну а потом видишь, что другие
люди не боятся, и сам станешь посмелее… Много там, братец мой, всякой всячины. Придем — сам увидишь. Одно только плохо — лихорадка. Потому кругом
болота, гниль, а притом же жарища. Тамошним-то жителям ничего, не действует на них, а пришлому
человеку приходится плохо. Одначе будет нам с тобой, Сергей, языками трепать. Лезь-ка
в калитку. На этой даче господа живут очень хорошие… Ты меня спроси: уж я все знаю!
После часовой охоты все присели отдохнуть. Началась проверка добычи и оценка достоинств стрелков. Сарматов убил меньше всех, но божился, что
в молодости убивал влет ласточек пулей. Майзель расхвалил Brunehaut, которая так и просилась снова
в болото; генерал рассматривал с сожалением убитых красивых птичек и удивлялся про себя, что
люди могут находить приятного
в этом избиении беззащитной и жалкой
в своем бессилии пернатой твари.
— Ну да, мы; именно мы,"средние"
люди. Сообрази, сколько мы испытали тревог
в течение одного дня! Во-первых, во все лопатки бежали тридцать верст; во-вторых, нас могли съесть волки, мы
в яму могли попасть,
в болоте загрузнуть; в-третьих, не успели мы обсушиться, как опять этот омерзительный вопрос: пачпорты есть? А вот ужо погоди: свяжут нам руки назад и поведут на веревочке
в Корчеву… И ради чего? что мы сделали?
Верст тридцать от Слободы, среди дремучего леса, было топкое и непроходимое
болото, которое народ прозвал Поганою Лужей. Много чудесного рассказывали про это место. Дровосеки боялись
в сумерки подходить к нему близко. Уверяли, что
в летние ночи над водою прыгали и резвились огоньки, души
людей, убитых разбойниками и брошенных ими
в Поганую Лужу.
— Есть еще адамова голова, коло
болот растет, разрешает роды и подарки приносит. Есть голубец болотный; коли хочешь идти на медведя, выпей взвару голубца, и никакой медведь тебя не тронет. Есть ревенка-трава; когда станешь из земли выдергивать, она стонет и ревет, словно
человек, а наденешь на себя, никогда
в воде не утонешь.
— А пожалуй, верно, я ко всем добрый. Только не показываю этого, нельзя это показывать
людям, а то они замордуют. На доброго всякий лезет, как бы на кочку
в болоте… И затопчут. Иди принеси пива…
Она. Никогда оно не придет, потому что оно уж ушло, а мы всё как кулик
в болоте стояли: и нос долог и хвост долог: нос вытащим — хвост завязнет, хвост вытащим — нос завязнет. Перекачиваемся да дураков тешим: то поляков нагайками потчуем, то у их хитрых полячек ручки целуем; это грешно и мерзко так
людей портить.
— Миннесота! Знаю, знаю.
Болото, лес, мошка, лесные пожары и, кажется, индейцы… Ай,
люди,
люди! И что вам только понадобилось
в этой Америке? Жили бы
в своих Лозищах…
И он входил, невольно подчиняясь ее тихой ворожбе. Может быть, ей скорее Рутиловых удалось бы достичь своей цели, — ведь Передонов одинаково далек был от всех
людей, и почему бы ему было не связаться законным браком с Мартою? Но, видно, вязко было то
болото, куда залез Передонов, и никакими чарами не удавалось перебултыхнуть его
в другое.
— Я не знаю… Говорят
люди, что где-то около Бисова Кута она живет… Знаете —
болото, что за Ириновским шляхом. Так вот
в этом
болоте она и сидит, трясьця ее матери.
«Оно пылало так ярко, как солнце, и ярче солнца, и весь лес замолчал, освещенный этим факелом великой любви к
людям, а тьма разлетелась от света его и там, глубоко
в лесу, дрожащая, пала
в гнилой зев
болота.
Люди же, изумленные, стали как камни.
Она была хорошего дворянского происхождения и с молодых лет вдова; имение ее состояло из четырех душ крестьян, составлявших четырнадцатую часть наследства, выделенного ей родственниками ее,
людьми очень богатыми, которые, взойдя
в ее вдовье положение, щедрой рукой нарезали для нее и для ее крестьян
болото, обильное дупелями и бекасами, но не совсем удобное для мирных занятий хлебопашеством.
На шестах пробирались. Подойдешь к
болоту в сопровождении своего, знаемого
человека, а он откуда-то из-под кореньев шесты трехсаженные несет.
Узкая, едва заметная тропинка извивалась по
болоту; по обеим сторонам ее расстилались, по-видимому, зеленеющие луга; но горе проезжему, который, пленясь их наружностию, решился бы съехать
в сторону с грязной и беспокойной дороги: под этой обманчивой зеленой оболочкою скрывалась смерть, и один неосторожный шаг на эту бездонную трясину подвергал проезжего неминуемой гибели; увязнув раз, он не мог бы уже без помощи других выбраться на твердое место: с каждым новым усилием погружался бы все глубже и, продолжая тонуть понемногу, испытал бы на себе все мучения медленных казней, придуманных бесчеловечием и жестокостию
людей.
А господь его ведает, вор ли, разбойник — только здесь и добрым
людям нынче прохода нет — а что из того будет? ничего; ни лысого беса не поймают: будто
в Литву нет и другого пути, как столбовая дорога! Вот хоть отсюда свороти влево, да бором иди по тропинке до часовни, что на Чеканском ручью, а там прямо через
болото на Хлопино, а оттуда на Захарьево, а тут уж всякий мальчишка доведет до Луёвых гор. От этих приставов только и толку, что притесняют прохожих да обирают нас, бедных.
— Это не
люди, а — нарывы! Кровь
в людях русских испортилась, и от дурной крови явились
в ней все эти книжники-газетчики, лютые фарисеи… Нарвало их везде и все больше нарывает… Порча крови — отчего? От медленности движения… Комары откуда? От
болота…
В стоячей воде всякая нечисть заводится… И
в неустроенной жизни то же самое…
Дудукин. Господа, я предлагаю выпить за здоровье артистки, которая оживила заглохшее стоячее
болото нашей захолустной жизни. Господа, я реторики не знаю, я буду говорить просто. У нас,
людей интеллигентных,
в провинции только два занятия: карты и клубная болтовня. Так почтим же талант, который заставил нас забыть наше обычное времяпровождение. Мы спим, господа, так будем же благодарны избранным
людям, которые изредка пробуждают нас и напоминают нам о том идеальном мире, о котором мы забыли.
Впрочем, полагали, что она рада, устроив дочь за видного
человека; но причина приятного настроения княгини была совсем иная: Варвара Никаноровна не одобряла
в душе брака дочери и предвидела от него впереди «много неприятного», но это уже было дело непоправимое, зато теперь, пока что случится, дело это давало ей передышку и увольняло ее отсюда, с этого «ингерманландского
болота», как звали тогда Петербург
люди, побывавшие за границею.
Мурзавецкий. Фу, черт возьми, что это мне как будто не по себе, нездоровится что-то? Ноги, должно быть, промочил
в болоте. (Громко.)
Человек, водки!
— Теперь слушайте, ребята! — продолжал Рославлев. — Ты, я вижу, господин церковник, молодец! Возьми-ка с собой
человек пятьдесят с ружьями да засядь вон там
в кустах, за
болотом, около дороги, и лишь только неприятель вас минует…
Испугались шпионы мои
И кинулись прочь:
человека заслыша,
Так стаей с мякины летят воробьи.
Затих я, прищурился — снова явились,
Глазенки мелькают
в щели.
Что́ было со мною — всему подивились
И мой приговор изрекли: —
Такому-то гусю ужь что́ за охота!
Лежал бы себе на печи!
И видно не барин: как ехал с
болота.
Так рядом с Гаврилой… «Услышит,
молчи...
Обиженный
человек становился всё виднее, ощутимее Артамонову старшему. Осторожно внося на холм, под сосну, своё отяжелевшее тело, Пётр садился
в кресло и, думая об этом
человеке, искренно жалел его. Было и сладостно и горько выдумывать несчастного, непонятого, никем не ценимого, но хорошего
человека; выдумывался он так же легко, так же из ничего, как
в жаркие дни над
болотами,
в синей пустоте, возникал белый дым облаков.
— Вы достигнете того, что солнце будет восходить
в небеса по свистку ваших фабрик и дымный день вылезать из
болот, из лесов по зову машин, но — что сделаете вы с
человеком?
Кто заставляет этого молодого
человека, отлагая только на время неизбежную работу или пользуясь полдневным отдыхом,
в палящий жар, искусанного
в кровь летним оводом, таскающего на себе застреленных уток и все охотничьи припасы, бродить по топкому
болоту, уставая до обморока?
Грязь да
болото, хоть стучи себе там по ночам, когда мертвецы встают,
в гробовую крышу: «Пустите, добрые
люди, на свет пожить!
Старик будто сам всё видел: стучат тяжёлые топоры
в крепких руках, сушат
люди болота, возводят города, монастыри, идут всё дальше, по течениям холодных рек, во глубины густых лесов, одолевают дикую землю, становится она благообразна.