Неточные совпадения
«Да, да, как это было? — думал он, вспоминая сон. — Да, как это было? Да! Алабин давал обед
в Дармштадте; нет, не
в Дармштадте, а что-то
американское. Да, но там Дармштадт был
в Америке. Да, Алабин давал обед на стеклянных столах, да, — и столы пели: Il mio tesoro, [Мое сокровище,] и не Il mio tesoro, a что-то лучше, и какие-то маленькие графинчики, и они же женщины», вспоминал он.
В конце февраля случилось, что новорожденная дочь Анны, названная тоже Анной, заболела. Алексей Александрович был утром
в детской и, распорядившись послать за докторов, поехал
в министерство. Окончив свои дела, он вернулся домой
в четвертом часу. Войдя
в переднюю, он увидал красавца лакея
в галунах и медвежьей пелеринке, державшего белую ротонду из
американской собаки.
На его счастье,
в это самое тяжелое для него по причине неудачи его книги время, на смену вопросов иноверцев,
Американских друзей, самарского голода, выставки, спиритизма, стал Славянский вопрос, прежде только тлевшийся
в обществе, и Сергей Иванович, и прежде бывший одним из возбудителей этого вопроса, весь отдался ему.
Ну-с, приступим теперь к Соединенным
Американским Штатам, как это
в гимназии у нас называли.
Из палисадника красивого одноэтажного дома вышла толстая, важная дама, а за нею — высокий юноша, весь
в новом, от панамы на голове до рыжих
американских ботинок, держа под мышкой тросточку и натягивая на правую руку желтую перчатку; он был немножко смешной, но — счастливый и, видимо, сконфуженный счастьем.
Но все-таки нельзя же не подумать и о мере, потому что тебе теперь именно хочется звонкой жизни, что-нибудь зажечь, что-нибудь раздробить, стать выше всей России, пронестись громовою тучей и оставить всех
в страхе и
в восхищении, а самому скрыться
в Северо-Американские Штаты.
Вон и риф, с пеной бурунов, еще вчера грозивший нам смертью! «Я
в бурю всю ночь не спал и молился за вас, — сказал нам один из оставшихся
американских офицеров, кажется методист, — я поминутно ждал, что услышу пушечные выстрелы».
Китайское море. — Шквалы. — Выход
в Тихий океан. — Ураган. — Штили и жары. — Остров Пиль, порт Ллойд. — Корвет «Оливуца» и транспорт
Американской компании «Князь Меншиков». — Курьеры из России. — Поселенцы. — Прогулка, обед и вечер на берегу.
«Где же страшный, почти неодолимый путь?» — спрашиваете вы себя, проехавши тысячу двести верст: везде станции, лошади,
в некоторых пунктах, как, например, на реке Мае, найдете свежее мясо, дичь, а молоко и овощи, то есть капусту, морковь и т. п., везде; у агентов
Американской компании чай и сахар.
Я был «командирован для исправления должности секретаря при адмирале во время экспедиции к нашим
американским владениям»: так записано было у меня
в формулярном списке.
В доме, принадлежащем
Американской компании, которая имеет здесь свой пакгауз с товарами (больше с бумажными и другими материями и тому подобными нужными для края предметами, которыми торговля идет порядочная), комната просторная,
в окнах слюда вместо стекол: светло и, говорят, тепло.
«Седло купите здесь, у
Американской компании, черкесское: оно и мягко, и широко…» — «Эй, поезжайте
в качке…» — «Нет, верхом: спасибо скажете…» — «Не слушайте их…» — «
В качке на Джукджур не подниметесь…»
Шанхай сам по себе ничтожное место по народонаселению;
в нем всего (было до осады) до трехсот тысяч жителей: это мало для китайского города, но он служил торговым предместьем этим городам и особенно провинциям, где родится лучший шелк и чай — две самые важные статьи, которыми пока расплачивается Китай за бумажные, шерстяные и другие европейские и
американские изделия.
На некоторых станциях, например
в Айме и вообще там, где есть конторы
Американской компании, можно доставать говядину.
Вино у Каннингама, разумеется, было прекрасное; ему привозили из Европы. Вообще же
в продаже
в этих местах, то есть
в Сингапуре, Гонконге и Шанхае, вина никуда не годятся. Херес, мадера и портвейн сильно приправлены алкоголем, заглушающим нежный букет вин Пиренейского полуострова. Да их большею частью возят не оттуда, а с мыса Доброй Надежды. Шампанское идет из Америки и просто никуда не годится. Это
американское шампанское свирепствует на Сандвичевых островах и вот теперь проникло
в Китай.
Впрочем, если заговоришь вот хоть с этим
американским кэптеном,
в синей куртке, который наступает на вас с сжатыми кулаками, с стиснутыми зубами и с зверским взглядом своих глаз, цвета морской воды, он сейчас разожмет кулаки и начнет говорить, разумеется, о том, откуда идет, куда, чем торгует, что выгоднее, привозить или вывозить и т. п.
Мили за три от Шанхая мы увидели целый флот купеческих трехмачтовых судов, которые теснились у обоих берегов Вусуна. Я насчитал до двадцати рядов, по девяти и десяти судов
в каждом ряду.
В иных местах стояли на якоре
американские так называемые клиппера, то есть большие, трехмачтовые суда, с острым носом и кормой, отличающиеся красотою и быстрым ходом.
В Австралии есть кареты и коляски; китайцы начали носить ирландское полотно;
в Ост-Индии говорят все по-английски;
американские дикари из леса порываются
в Париж и
в Лондон, просятся
в университет;
в Африке черные начинают стыдиться своего цвета лица и понемногу привыкают носить белые перчатки.
Дом
американского консула Каннингама, который
в то же время и представитель здесь знаменитого
американского торгового дома Россель и Ко, один из лучших
в Шанхае. Постройка такого дома обходится ‹
в› 50 тысяч долларов. Кругом его парк, или, вернее, двор с деревьями. Широкая веранда опирается на красивую колоннаду. Летом, должно быть, прохладно: солнце не ударяет
в стекла, защищаемые посредством жалюзи.
В подъезде, под навесом балкона, стояла большая пушка, направленная на улицу.
Не нужно напоминать вам имя архипастыря, который много лет подвизался на пользу подвластных нам
американских племен, обращая их
в христианскую веру.
Мы быстро двигались вперед мимо знакомых уже прекрасных бухт, холмов, скал, лесков. Я занялся тем же, чем и
в первый раз, то есть мысленно уставлял все эти пригорки и рощи храмами, дачами, беседками и статуями, а воды залива — пароходами и чащей мачт; берега населял европейцами: мне уж виделись дорожки парка, скачущие амазонки; а ближе к городу снились фактории, русская,
американская, английская…
Мы не заметили, как северный, гнавший нас до Мадеры ветер слился с пассатом, и когда мы убедились, что этот ветер не случайность, а настоящий пассат и что мы уже его не потеряем, то адмирал решил остановиться на островах Зеленого Мыса,
в пятистах верстах от африканского материка, и именно на о. С.-Яго,
в Порто-Прайя, чтобы пополнить свежие припасы. Порт очень удобен для якорной стоянки. Здесь застали мы два
американские корвета да одну шкуну, отправляющиеся
в Японию же, к эскадре коммодора Перри.
Она принадлежит Старджису, представителю
в настоящее время
американского дома Russel и C˚
в Маниле, еще Мегфору, который нас возил, и вдове его брата.
Между прочим, я встретил целый ряд носильщиков: каждый нес по два больших ящика с чаем. Я следил за ними. Они шли от реки: там с лодок брали ящики и несли
в купеческие домы, оставляя за собой дорожку чая, как у нас, таская кули, оставляют дорожку муки. Местный колорит!
В амбарах ящики эти упаковываются окончательно, герметически, и идут на
американские клипперы или английские суда.
Мы посидели до вечера
в отеле, беседуя с седым
американским шкипером, который подсел к нам и разговорился о себе. Он смолоду странствует по морям.
Потом все европейские консулы, и
американский тоже, дали знать Таутаю, чтоб он снял свой лагерь и перенес на другую сторону. Теперь около осажденного города и европейского квартала все чисто. Но европейцы уже не считают себя
в безопасности: они ходят не иначе как кучами и вооруженные. Купцы
в своих конторах сидят за бюро, а подле лежит заряженный револьвер. Бог знает, чем это все кончится.
«На шкуне», — отвечал я
в стену и
в то же время с досадой подумал: «Чье это, английское или
американское удобство?» — и ногами опять приводил себя
в прежнее положение.
В другой раз к этому же консулу пристал губернатор, зачем он снаряжает судно, да еще, кажется, с опиумом,
в какой-то шестой порт, чуть ли не
в самый Пекин, когда открыто только пять? «А зачем, — возразил тот опять, — у острова Чусана, который не открыт для европейцев, давно стоят английские корабли? Выгоните их, и я не пошлю судно
в Пекин». Губернатор знал, конечно, зачем стоят английские корабли у Чусана, и не выгнал их. Так судно
американское и пошло, куда хотело.
В Шанхае ходит двух родов монета: испанские и
американские доллары и медная китайская монета.
Мы пришли
в самую пору, то есть последние.
В гостиной собралось человек восемь. Кроме нас четверых или пятерых тут были командиры английских и
американских судов и еще какие-то негоцианты да молодые люди, служащие
в конторе Каннингама, тоже будущие негоцианты.
Француженка,
в виде украшения, прибавила к этим практическим сведениям, что
в Маниле всего человек шесть французов да очень мало
американских и английских негоциантов, а то все испанцы; что они все спят да едят; что сама она католичка, но терпит и другие религии, даже лютеранскую, и что хотела бы очень побывать
в испанских монастырях, но туда женщин не пускают, — и при этом вздохнула из глубины души.
Между тем
в Маниле,
в английской или
американской газете, я видел рисунки домов и храмов
в Едо, срисованных будто бы офицером с эскадры Перри, срисованных, забыли прибавить, с картинок Зибольда.
Например,
в Китае иностранцам позволено углубляться внутрь страны на такое расстояние, чтобы
в один день можно было на лошади вернуться домой; а
американский консул
в Шанхае выстроил себе дачу где-то
в горах, миль за восемьдесят от моря.
Автор
в предисловии скромно называет записки материалами для будущей истории наших
американских колоний; но прочтя эти материалы, не пожелаешь никакой другой истории молодого и малоизвестного края.
Между тем судно подняло
американский флаг; но мы не поверили, потому что слышали, как англичане
в это время отличались под чужими флагами
в разных морях.
Он вспоминал слова
американского писателя Торо, который,
в то время как
в Америке было рабство, говорил, что единственное место, приличествующее честному гражданину
в том государстве,
в котором узаконивается и покровительствуется рабство, есть тюрьма.
И
в этот-то критический момент, когда Заплатина сидела на развалинах своих блестящих планов, вдруг к подъезду подкатываются
американские сани с медвежьей полостью, и из саней выходит…
Тогда осуществится китайско-американское царство равенства,
в котором невозможны уже будут никакие восхождения и подъемы.
Бежим сюда,
в Россию,
американскими гражданами.
— Я сам обскурант, — сказал он: — я за безграмотных черных против цивилизованных владельцев их,
в южных штатах, — извините, я отвлекся моей
американской ненавистью. Но мне очень любопытно услышать ваше мнение.
Но когда оказалось это,
американский управляющий был отпущен с хлопчатобумажного ведомства и попал винокуром на завод
в тамбовской губернии, дожил тут почти весь свой век, тут прижил сына Чарльза, а вскоре после того похоронил жену.
Правда, дело нисколько не испортилось от совершенного незнакомства
американского управляющего с хлопчатобумажным плантаторством, потому что разводить хлопчатобумажник
в Крыму то же самое, что
в Петербурге виноград.
Через год после того, как пропал Рахметов, один из знакомых Кирсанова встретил
в вагоне, по дороге из Вены
в Мюнхен, молодого человека, русского, который говорил, что объехал славянские земли, везде сближался со всеми классами,
в каждой земле оставался постольку, чтобы достаточно узнать понятия, нравы, образ жизни, бытовые учреждения, степень благосостояния всех главных составных частей населения, жил для этого и
в городах и
в селах, ходил пешком из деревни
в деревню, потом точно так же познакомился с румынами и венграми, объехал и обошел северную Германию, оттуда пробрался опять к югу,
в немецкие провинции Австрии, теперь едет
в Баварию, оттуда
в Швейцарию, через Вюртемберг и Баден во Францию, которую объедет и обойдет точно так же, оттуда за тем же проедет
в Англию и на это употребит еще год; если останется из этого года время, он посмотрит и на испанцев, и на итальянцев, если же не останется времени — так и быть, потому что это не так «нужно», а те земли осмотреть «нужно» — зачем же? — «для соображений»; а что через год во всяком случае ему «нужно» быть уже
в Северо —
Американских штатах, изучить которые более «нужно» ему, чем какую-нибудь другую землю, и там он останется долго, может быть, более года, а может быть, и навсегда, если он там найдет себе дело, но вероятнее, что года через три он возвратится
в Россию, потому что, кажется,
в России, не теперь, а тогда, года через три — четыре, «нужно» будет ему быть.
По
американской привычке не видеть ничего необыкновенного ни
в быстром обогащении, ни
в разорении, или по своему личному характеру, Бьюмонт не имел охоты ни восхититься величием ума, нажившего было три — четыре миллиона, ни скорбеть о таком разорении, после которого еще остались средства держать порядочного повара; а между тем надобно же было что-нибудь заметить
в знак сочувствия чему-нибудь из длинной речи; потому он сказал...
Я считаю большим несчастием положение народа, которого молодое поколение не имеет юности; мы уже заметили, что одной молодости на это недостаточно. Самый уродливый период немецкого студентства во сто раз лучше мещанского совершеннолетия молодежи во Франции и Англии; для меня
американские пожилые люди лет
в пятнадцать от роду — просто противны.
Америка — я ее очень уважаю; верю, что она призвана к великому будущему, знаю, что она теперь вдвое ближе к Европе, чем была, но
американская жизнь мне антипатична. Весьма вероятно, что из угловатых, грубых, сухих элементов ее сложится иной быт. Америка не приняла оседлости, она недостроена,
в ней работники и мастеровые
в будничном платье таскают бревна, таскают каменья, пилят, рубят, приколачивают… зачем же постороннему обживать ее сырое здание?
…Гарибальди вспомнил разные подробности о 1854 годе, когда он был
в Лондоне, как он ночевал у меня, опоздавши
в Indian Docks; я напомнил ему, как он
в этот день пошел гулять с моим сыном и сделал для меня его фотографию у Кальдези, об обеде у
американского консула с Бюхананом, который некогда наделал бездну шума и,
в сущности, не имел смысла. [
В ненапечатанной части «Былого и дум» обед этот рассказан. (Прим. А. И. Герцена.)]
Против горсти ученых, натуралистов, медиков, двух-трех мыслителей, поэтов — весь мир, от Пия IX «с незапятнанным зачатием» до Маццини с «республиканским iddio»; [богом (ит.).] от московских православных кликуш славянизма до генерал-лейтенанта Радовица, который, умирая, завещал профессору физиологии Вагнеру то, чего еще никому не приходило
в голову завещать, — бессмертие души и ее защиту; от
американских заклинателей, вызывающих покойников, до английских полковников-миссионеров, проповедующих верхом перед фронтом слово божие индийцам.
Те, которые не могут, те останутся доживать свой век, как образчики прекрасного сна, которым дремало человечество. Они слишком жили фантазией и идеалами, чтоб войти
в разумный
американский возраст.
Консервативные правые круги
в эмиграции, заинтересованные
в поддержании сношений с англиканами и
американскими протестантами, не стремились рассеять недоразумение.