Неточные совпадения
— На Урале группочка парнишек эксы устраивала и после удачного поручили одному из своих
товарищей передать деньги, несколько десятков тысяч,
в Уфу, не то — серым, не то — седым, так называли они эсеров и эсдеков. А у парня — сапоги развалились, он взял из тысяч три целковых и купил сапоги. Передал деньги по
адресу, сообщив, что три рубля — присвоил, вернулся к своим, а они его за присвоение трешницы расстреляли. Дико? Правильно! Отличные ребята. Понимали, что революция — дело честное.
Допустим, что я знаменит тысячу раз, что я герой, которым гордится моя родина; во всех газетах пишут бюллетени о моей болезни, по почте идут уже ко мне сочувственные
адреса от
товарищей, учеников и публики, но все это не помешает мне умереть на чужой кровати,
в тоске,
в совершенном одиночестве…
Нечего и говорить о том, как «травили» и «изводили» бедных мореплавателей
товарищи. Каждый проходивший вечером около их кроватей считал своим долгом бросить по
адресу рыбаков несколько обидных слов, а рыбаки только молчали, глубоко сознавая свою вину перед обществом. Иногда кому-нибудь вдруг приходила
в голову остроумная мысль — заняться лечением рыбаков. Почему-то существовало убеждение, что от этой болезни очень хорошо помогает, если пациента высечь ночью на пороге дверей сапожным голенищем.
Смысл
адреса заключался
в том, что
в университете никаких зачинщиков нет и не было, что все студенты одного и того же мнения и действовали единодушно без чьих бы то ни было подстрекательств, и потому пусть начальство или освободит арестованных
товарищей, или же заберет остальных.
Доктору же
в глубине души хотелось не такой развязки. Ему хотелось, чтобы фельдшерская тетушка восторжествовала и чтобы управа, невзирая на его восьмилетнюю добросовестную службу, без разговоров и даже с удовольствием приняла бы его отставку. Он мечтал о том, как он будет уезжать из больницы, к которой привык, как напишет письмо
в газету «Врач», как
товарищи поднесут ему сочувственный
адрес…
Дождь между тем все лил и лил. Ночи были темные, непроглядные. Холодный северный ветер уныло завывал
в горах. Войска двигались молча, черной массой, подобно тысячеголовому чудовищу. Изредка слышались проклятия по
адресу Тугута, да невольно вырывавшийся крик неожиданности при падении
в бездонную пропасть выбившегося из сил или неосторожно поскользнувшегося
товарища. Этот крик, да крестное знамение
товарищей были ему надгробною молитвою. Чудовище ползло дальше.
Барин этот — известный либеральный деятель, участвовавший во всех комитетах, комиссиях, подношениях, хитро составленных, как будто верноподданнических, а
в сущности самых либеральных
адресов. Он приехал из города,
в котором он, как всегда, страшно занятой человек, пробудет только сутки, к своему другу,
товарищу детства и почти единомышленнику.