Неточные совпадения
Мысль о возможности какого-либо сходства с этим человеком была оскорбительна. Самгин подозрительно посмотрел сквозь стекла очков на плоское, одутловатое
лицо с фарфоровыми белками и голубыми бусинками зрачков, на
вялую, тяжелую нижнюю губу и белесые волосики на верхней — под широким носом. Глупейшее
лицо.
Ребенок тут, подле маменьки: он вглядывается в странные окружающие его
лица, вслушивается в их сонный и
вялый разговор. Весело ему смотреть на них, любопытен кажется ему всякий сказанный ими вздор.
В третьем, четвертом часу усталое вставанье с грязной постели, зельтерская вода с перепоя, кофе, ленивое шлянье по комнатам в пенюарах, кофтах, халатах, смотренье из-за занавесок в окна,
вялые перебранки друг с другом; потом обмывание, обмазывание, душение тела, волос, примериванье платьев, споры из-за них с хозяйкой, рассматриванье себя в зеркало, подкрашивание
лица, бровей, сладкая, жирная пища; потом одеванье в яркое шелковое обнажающее тело платье; потом выход в разукрашенную ярко-освещенную залу, приезд гостей, музыка, танцы, конфеты, вино, куренье и прелюбодеяния с молодыми, средними, полудетьми и разрушающимися стариками, холостыми, женатыми, купцами, приказчиками, армянами, евреями, татарами, богатыми, бедными, здоровыми, больными, пьяными, трезвыми, грубыми, нежными, военными, штатскими, студентами, гимназистами — всех возможных сословий, возрастов и характеров.
Женщины, согнувшись под тяжестью узлов и котомок, плетутся по шоссе,
вялые, еще не пришедшие в себя от морской болезни, а за ними, как на ярмарке за комедиантами, идут целые толпы баб, мужиков, ребятишек и
лиц, причастных к канцеляриям.
Для любителей я записал некоторые его выражения: транспорт скушан! напе! наперипе! угол! по рублю очко маз! в цвет и в масть, артиллерия!] рядом с ним на нарах его любовница-каторжная —
вялое, сонное и жалкое на вид существо; далее каторжный, жена свободного состояния и трое детей; каторжный не семейный; каторжный, жена свободного состояния и двое детей; поселенец; каторжный, чистенький старичок с бритым
лицом.
Он стоял около своего номера, прислонившись к стене, и точно ощущал, видел и слышал, как около него и под ним спят несколько десятков людей, спят последним крепким утренним сном, с открытыми ртами, с мерным глубоким дыханием, с
вялой бледностью на глянцевитых от сна
лицах, и в голове его пронеслась давнишняя, знакомая еще с детства мысль о том, как страшны спящие люди, — гораздо страшнее, чем мертвецы.
Изнуренные
лица,
вялые движения и общий убитый вид сразу выделял их из общей массы, точно они сейчас только были откопаны откуда-то из-под земли и не успели еще отмыть прильнувшей к телу и платью желтой вязкой глины.
В нем как-то все было не к месту, точно платье с чужого плеча: тонкие ноги с широчайшими ступнями, длинные руки с узкой, бессильной костью, впалая чахоточная грудь, расшатанная походка, зеленовато-серое
лицо с длинным носом и узкими карими глазами, наконец
вялые движения, где все выходило углом.
Горехвастов не прекословил; он внезапно упал духом до такой степени, как будто потерял всякое сознание. Мне даже жалко было смотреть на его пожелтевшее
лицо и на
вялые, как бы машинальные движения его тела.
Мужественного было еще меньше: несмотря на то, что я был не мал ростом и очень силен по летам, все черты
лица были мягкие,
вялые, неопределенные.
В ужасе и гневе она начала кричать без слов, пронзительно, но он своими толстыми, открытыми и мокрыми губами зажал ей рот. Она барахталась, кусала его губы, и когда ей удавалось на секунду отстранить свое
лицо, кричала и плевалась. И вдруг опять томительное, противное, предсмертное ощущение обморока обессилило ее. Руки и ноги сделались
вялыми, как и все ее тело.
В Головлево явилась на этот раз уж не та красивая, бойкая и кипящая молодостью девушка, с румяным
лицом, серыми глазами навыкате, с высокой грудью и тяжелой пепельной косой на голове, которая приезжала сюда вскоре после смерти Арины Петровны, а какое-то слабое, тщедушное существо с впалой грудью, вдавленными щеками, с нездоровым румянцем, с
вялыми телодвижениями, существо сутулое, почти сгорбленное.
Она утомилась в церкви, и это было заметно по ее бледному, томному
лицу, по
вялой походке.
Я зашел к Зинаиде Федоровне с таким чувством, как будто я был отцом ребенка. Она лежала с закрытыми глазами, худая, бледная, в белом чепчике с кружевами. Помню, два выражения были на ее
лице: одно равнодушное, холодное,
вялое, другое детское и беспомощное, какое придавал ей белый чепчик. Она не слышала, как я вошел, или, быть может, слышала, но не обратила на меня внимания. Я стоял, смотрел на нее и ждал.
Сначала передо мной проходит поодиночке целая вереница
вялых, бесцельно глядящих и изнемогающих под игом апатии
лиц; постепенно эта вереница скучивается и образует довольно плотную, темную массу, которая полубезумно мечется из стороны в сторону, стараясь подражать движениям настоящих, живых людей; наконец я глубже и глубже погружаюсь в область сновидений, и воображение мое, как бы утомившись призрачностью пережитых мною ощущений, останавливается на единственном связном эпизоде, которым ознаменовалось мое пребывание в Петербурге.
Желтое, сонное
лицо,
вялый взгляд и зевота, которые бывали у Надежды Федоровны после лихорадочных припадков, и то, что она во время припадка лежала под пледом и была похожа больше на мальчика, чем на женщину, и что в ее комнате было душно и нехорошо пахло, — все это, по его мнению, разрушало иллюзию и было протестом против любви и брака.
На фабрике было много больных; Артамонов слышал, сквозь жужжание веретён и шорох челноков, сухой, надсадный кашель, видел у станков унылые, сердитые
лица, наблюдал
вялые движения; количество выработки понизилось, качество товара стало заметно хуже; сильно возросли прогульные дни, мужики стали больше пить, у баб хворали дети.
Брат Аксиньи, который на прииске был известен под уменьшительным именем Гараськи, совсем не походил на свою красивую сестру. Его хилая и тщедушная фигура с
вялыми движениями и каким-то серым
лицом, рядом с сестрой, казалась просто жалкой; только в иззелена-серых глазах загорался иногда насмешливый, злой огонек да широкие губы складывались в неопределенную, вызывающую улыбку. В моих глазах Гараська был просто бросовый парень, которому нечего и думать тянуться за настоящим мужиком.
Яличник скоро начал уставать; его удалое выражение
лица сменилось
вялым и скучным. Он стал зевать и один раз даже утер рукавом
лицо, для чего ему нужно было наклониться головою к веслу. Складки рубахи совсем пропали. Такая досада! Терпеть не могу, когда натура шевелится.
И в самом деле, голова у него острижена, длинных красивых волос уже нет, походка
вялая,
лицо, сравнительно с прошлым летом, пополнело и побледнело.
Когда он,
вялый, неудовлетворенный, вернулся домой, всенощная уже кончилась. Егор Семеныч и Таня сидели на ступенях террасы и пили чай. Они о чем-то говорили, но, увидев Коврина, вдруг замолчали, и он заключил по их
лицам, что разговор у них шел о нем.
Мне кажется, что он говорит всё с большим трудом. Тяжело сидеть рядом с ним. Все его слова —
вялые, жёваные, добывает он их как бы с верху души и складывает одно с другим лениво, косо, неладно. И я думаю, что подо всем, что он говорит, легло что-то чёрное, страшное, он боится задеть эту тяжесть, от неё неподвижны его тёмные глаза и так осунулось худое, заросшее жёстким волосом
лицо.
Наконец, вытянутая физиономия, унылый взгляд,
вялая, сонливая речь, тоскливое выражение
лица, опять таки ровно ничего не доказывают: у самого веселого, милого, занимательного человека встречаются минуты тоски и грусти; он делается тогда сам на себя не похожим.
— Соня! Пуд! — тормошила она полную, высокую, апатичную девушку с
вялым одутловатым
лицом, вполне оправдывающую свою фамилию — Пуд. — Ты знаешь басню Крылова «Гуси»?: «Мужик гусей гнал в город продавать»… Если помнишь, продекламируй новенькой…
Вялая, несколько желтоватая кожа неплотно обтягивала тонкие и красивые очертания
лица и краснелась на щеках и скулах.
Потом, обводя классную глазами, батюшка остановил их на маленькой, толстенькой и совершенно белой, без кровинки в
лице девочке, с тупыми и
вялыми движениями и отсутствием мысли на сонном
лице.
Этот Ханов, мужчина лет сорока, с поношенным
лицом и с
вялым выражением, уже начинал заметно стареть, но все еще был красив и нравился женщинам.
Бывая у этого милого человека, я познакомился с его родной сестрой, женщиной-врачом Верой Семеновной. С первого же взгляда эта женщина поразила меня своим утомленным, крайне болезненным видом. Она была молода, хорошо сложена, с правильным, несколько грубоватым
лицом, но, в сравнении с подвижным, изящным и болтливым братом, казалась угловатой,
вялой, неряшливой и угрюмой. Ее движения, улыбки и слова носили в себе что-то вымученное, холодное, апатичное, и она не нравилась, ее считали гордой, недалекой.
Она была, в сущности, очень приличная и сдержанная, но не равнодушная, без скучающих
лиц и
вялых разговоров, — все шли на что-то особенное, на"поминки", каких давно не бывало.
Ширяев прихлебывал из стакана чай и прислушивался к разговору. Доктор расспрашивал Алексея с интересом, но за всеми его расспросами и возражениями чувствовалось что-то тускло-серое и бездеятельно-скептическое. Было странно слушать его, как будто в яркий весенний день он доказывал, что небо обложено тучами и моросит
вялый, бессильный осенний дождь. Жена доктора — худая, с узким, болезненным
лицом — поддерживала Алексея против мужа. Но все, что она говорила, было шаблонно и неинтересно.