Неточные совпадения
Наконец дверь
с грохотом отворилась, вылетел, кружась и повертываясь на воздухе, Крак, половопегий пойнтер Степана Аркадьича, и
вышел сам Степан Аркадьич
с ружьем в руках и
с сигарой во рту.
«Нет, надо опомниться!» сказал он себе. Он поднял
ружье и шляпу, подозвал к ногам Ласку и
вышел из болота.
Выйдя на сухое, он сел на кочку, разулся, вылил воду из сапога, потом подошел к болоту, напился со ржавым вкусом воды, намочил разгоревшиеся стволы и обмыл себе лицо и руки. Освежившись, он двинулся опять к тому месту, куда пересел бекас,
с твердым намерением не горячиться.
Первый
вышел Васенька Весловский в больших новых сапогах, доходивших до половины толстых ляжек, в зеленой блузе, подпоясанной новым, пахнущим кожей патронташем, и в своем колпачке
с лентами, и
с английским новеньким
ружьем без антапок и перевязи.
С Поварской
вышел высокий солдат, держа в обеих руках винтовку, а за ним, разбросанно, шагах в десяти друг от друга, двигались не торопясь маленькие солдатики и человек десять штатских
с ружьями; в центре отряда ехала пушечка — толщиной
с водосточную трубу; хобот ее, немножко наклонясь, как будто нюхал булыжник площади, пересыпанный снегом, точно куриные яйца мякиной.
— Так вот — провел недель пять на лоне природы. «Лес да поляны, безлюдье кругом» и так далее.
Вышел на поляну, на пожог, а из ельника лезет Туробоев.
Ружье под мышкой, как и у меня. Спрашивает: «Кажется, знакомы?» — «Ух, говорю, еще как знакомы!» Хотелось всадить в морду ему заряд дроби. Но — запнулся за какое-то но. Культурный человек все-таки, и знаю, что существует «Уложение о наказаниях уголовных». И знал, что
с Алиной у него — не
вышло. Ну, думаю, черт
с тобой!
Он ничего не отвечал, встряхнул
ружье на плечо,
вышел из беседки и пошел между кустов. Она оставалась неподвижная, будто в глубоком сне, потом вдруг очнулась,
с грустью и удивлением глядела вслед ему, не веря, чтобы он ушел.
Сегодня, часу в пятом после обеда, мы впятером поехали на берег, взяли
с собой самовар, невод и
ружья. Наконец мы ступили на берег, на котором, вероятно, никогда не была нога европейца. Миссионерам сюда забираться было незачем, далеко и пусто. Броутон говорит или о другой бухте, или если и заглянул сюда, то на берег, по-видимому, не
выходил, иначе бы он определил его верно.
С громом отворились ворота, бряцанье цепей стало слышнее, и на улицу
вышли конвойные солдаты в белых кителях,
с ружьями и — очевидно, как знакомый и привычный маневр, — расстановились правильным широким кругом перед воротами.
Выйдет, бывало, на двор, сядет в кресла и прикажет голубков поднять; а кругом, на крышах, люди стоят
с ружьями против ястребов.
Иман еще не замерз и только по краям имел забереги. На другом берегу, как раз против того места, где мы стояли, копошились какие-то маленькие люди. Это оказались удэгейские дети. Немного дальше, в тальниках, виднелась юрта и около нее амбар на сваях. Дерсу крикнул ребятишкам, чтобы они подали лодку. Мальчики испуганно посмотрели в нашу сторону и убежали. Вслед за тем из юрты
вышел мужчина
с ружьем в руках. Он перекинулся
с Дерсу несколькими словами и затем переехал в лодке на нашу сторону.
Как только мы вошли в лес, сразу попали на тропинку. После недавних дождей в лесу было довольно сыро. На грязи и на песке около реки всюду попадались многочисленные следы кабанов, оленей, изюбров, козуль, кабарожки, росомах, рысей и тигров. Мы несколько раз подымали
с лежки зверей, но в чаще их нельзя было стрелять. Один раз совсем близко от меня пробежал кабан. Это
вышло так неожиданно, что, пока я снимал
ружье с плеча и взводил курок, от него и след простыл.
После этого он выстрелил из
ружья в воздух, затем бросился к березе, спешно сорвал
с нее кору и зажег спичкой. Ярким пламенем вспыхнула сухая береста, и в то же мгновение вокруг нас сразу стало вдвое темнее. Испуганные выстрелом изюбры шарахнулись в сторону, а затем все стихло. Дерсу взял палку и накрутил на нее горящую бересту. Через минуту мы шли назад, освещая дорогу факелом. Перейдя реку, мы
вышли на тропинку и по ней возвратились на бивак.
Не дав себе времени зарядить
ружье,
вышел он в поле
с верным своим Сбогаром и побежал к месту обещанного свидания.
Как только лодка коснулась берега, оба ороча, Крылов и Вихров схватили винтовки и выскочили в воду, за ними последовал Рожков; я
вышел последним. Мы вдвоем
с Рожковым принялись подтаскивать лодку, чтобы ее не унесло ветром и течением, а остальные люди побежали к камням. Скоро они взобрались на них и начали целиться из
ружей. Три выстрела произошли почти одновременно. Затем они поспешно перебрались через гряду и скрылись из наших глаз.
Вдруг грянул выстрел под самыми окнами, я бросился к окошку и увидел дымок, расходящийся в воздухе, стоящего
с ружьем Филиппа (старый сокольник) и пуделя Тритона, которого все звали «Трентон», который, держа во рту за крылышко какую-то птицу,
выходил из воды на берег.
— А, так вот это кто и что!.. — заревел вдруг Вихров, оставляя Грушу и
выходя на средину комнаты: ему пришло в голову, что Иван нарочно из мести и ревности выстрелил в Грушу. — Ну, так погоди же, постой, я и
с тобой рассчитаюсь! — кричал Вихров и взял одно из
ружей. — Стой вот тут у притолка, я тебя сейчас самого застрелю; пусть меня сошлют в Сибирь, но кровь за кровь, злодей ты этакий!
Петр Николаич
вышел к ним
с ружьем зa плечами (он только что вернулся
с объезда) и объявил им, что скотину он отдаст не иначе, как по уплате 50 копеек
с рогатой и 10
с овцы.
Выходя из острога на работу, арестанты строились перед кордегардией в два ряда; спереди и сзади арестантов выстроивались конвойные солдаты
с заряженными
ружьями. Являлись: инженерный офицер, кондуктор […кондуктор… — Кондукторами в военно-инженерных частях назывались унтер-офицеры.] и несколько инженерных нижних чинов, приставов над работами. Кондуктор рассчитывал арестантов и посылал их партиями куда нужно на работу.
Всё и сидит у ней, глаз
с нее не сводит, глядит да вздыхает, а по ночам всё мимо ее дома ходит,
с ружьем да
с саблей, всё караулит ее; она же, Зубиха-то, говорят, его приголубливает; ведь он сам красавчик и столбовой дворянин, так и у ней губа-то не дура: хочет за него замуж
выйти.
Солнце
вышло уже из-за груши, отенявшей арбу, и косыми лучами, даже сквозь ветви, переплетенные Устенькой, жгло лица девок, спавших под арбой. Марьяна проснулась и стала убираться платком. Оглядевшись кругом, она увидала за грушей постояльца, который
с ружьем на плече стоял и разговаривал
с ее отцом. Она толконула Устеньку и молча, улыбнувшись, указала ей на него.
«Ведь ничего для себя не нужно, — всё думал он, — отчего же не жить для других?» Он взял
ружье и
с намерением скорее вернуться домой, чтоб обдумать всё это и найти случай сделать добро,
вышел из чащи.
Побывав у мещанина и возвращаясь к себе домой, он встретил около почты знакомого полицейского надзирателя, который поздоровался и прошел
с ним по улице несколько шагов, и почему-то это показалось ему подозрительным, дома целый день у него не
выходили из головы арестанты и солдаты
с ружьями, и непонятная душевная тревога мешала ему читать и сосредоточиться.
Пули
с визгом летали по улице, свистели над его головою, но ему было не до них; при свете пожара он видел, как неприятельские стрелки бегали взад и вперед, стреляли по домам, кололи штыками встречающихся им русских солдат, а рота не строилась… «К
ружью!
выходи! — кричал во все горло Зарядьев, стараясь высунуться как можно более.
Крестьяне, зарядив свои
ружья, отправились в назначенные для них места, и на лугу осталось не более осьмидесяти человек, вооруженных по большей части дубинами, топорами и рогатинами. К ним вскоре присоединилось сотни три женщин
с ухватами и вилами. Ребятишки, старики, больные — одним словом, всякой, кто мог только двигаться и подымать руку, вооруженную чем ни попало,
вышел на луг.
Ему писали, что «промысла под Казыкерманом чинить невозможно, затем, что
с денежным жалованьем не бывали, и деньги все
вышли, да
ружья мало».
Он бодро посматривал кругом своими медвежьими глазенками, окликал громовым голосом всех встречных мужиков, мещан, купцов; попам, которых очень не любил, посылал крепкие посулы и однажды, поравнявшись со мною (я
вышел прогуляться
с ружьем), так заатукал на лежавшего возле дороги зайца, что стон и звон стояли у меня в ушах до самого вечера.
Немного времени спустя я распрощался
с офицерами и
вышел из палатки. Вечерело; люди одевались в шинели, приготовляясь к зоре. Роты выстроились на линейках, так что каждый батальон образовал замкнутый квадрат, внутри которого были палатки и
ружья в козлах. В тот же день, благодаря дневке, собралась вся наша дивизия. Барабаны пробили зорю, откуда-то издалека послышались слова команды...
Мы только что прошли какой-то город и
вышли на луг, где уже расположился шедший впереди нас первый полк. Местечко было хорошее:
с одной стороны река,
с другой — старая чистая дубовая роща, вероятно место гулянья для жителей городка. Был хороший теплый вечер; солнце садилось. Полк стал; составили
ружья. Мы
с Житковым начали натягивать палатку; поставили столбики; я держал один край полы, а Житков палкой забивал колышек.
Ну, попал, наконец; что же?
с конюшни не
выходит, все занимается, как бы лучше вычистить лошадей;
с солдатами не расстается,
ружья из рук Не выпускает, все, чтобы усовершенствоваться ему в военном ремесле.
Она опять зарыдала и пошла за перегородку. На соломенной крыше избы зашуршал дождь. Рябовский схватил себя за голову и прошелся из угла в угол, потом
с решительным лицом, как будто желая что-то кому-то доказать, надел фуражку, перекинул через плечо
ружье и
вышел из избы.
Абрашка в это время колол дрова. Заинтересованный шумом, он равнодушно
вышел за ворота, пригляделся и вдруг со всех ног кинулся в дом. Через минуту дверь отворилась. Мне показалось, что оттуда мелькнуло дуло
ружья, но тотчас же дверь захлопнулась опять. Не прошло и минуты, как из юрты появилась красивая жена Абрама, а за ней — сам Абрам покорно шел
с пустыми руками…
Едва ли когда-нибудь, сделавшись уже страстным ружейным охотником, после продолжительного ненастья, продержавшего меня несколько дней дома,
выходил я в таком упоительном восторге,
с ружьем и легавой собакой, в изобильное первоклассною, благородною дичью болото!..
Отец поглядел в окно, увидал коляску, взял картуз и пошел на крыльцо встречать. Я побежал за ним. Отец поздоровался
с дядей и сказал: «
Выходи же». Но дядя сказал: «Нет, возьми лучше
ружье, да поедем со мной. Вон там, сейчас за рощей, русак лежит в зеленях. Возьми
ружье, поедем убьем». Отец велел себе подать шубку и
ружье, а я побежал к себе, наверх, надел шапку и взял свое
ружье. Когда отец сел
с дядей в коляску, я приснастился
с ружьем сзади на запятки, так что никто не видал меня.
Возвратившись
с поля, он со стуком и со злобой ставил во флигеле
ружье,
выходил к нам на крылечко и садился рядом
с женой. Отдышавшись, он задавал жене несколько вопросов по части хозяйства и погружался в молчание.
С кобылкой вот как охотятся: возьмут парусины, натянут на рамку, в середине рамки сделают перекладину, а в парусине сделают прорешку. Эта рамка
с парусиной называется кобылкой.
С этой кобылкой и
с ружьем на заре
выходят в лес. Кобылку несут перед собой и высматривают в прорешку фазанов. Фазаны по зарям кормятся на полянках; иногда целый выводок — наседка
с цыплятами, иногда петух
с курицей, иногда несколько петухов вместе.
Дней через десять я решил предпринять еще одну экскурсию по речке Токто, впадающей в Самаргу
с левой стороны, в 24 километрах от устья. Я намеревался
выйти на реку Укумига и от нее через второй перевал
выйти на реку Адими, впадающую в море около мыса Суфрен. На этот раз со мной пошли Ноздрин, удэхеец Дилюнга и Чжан-Бао. Наше походное и бивачное снаряжение состояло из
ружей, топора, двух полотнищ палаток и продовольствия по расчету на пять суток.
Перед сумерками я хотел было пройтись вдоль берега
с ружьем, но обилие мошкары принудило меня вернуться в фанзу. Рассчитывали мы отдохнуть и подкрепиться сном, но подверглись нападению несметного количества блох, не давших ни на минуту сомкнуть глаз. Когда стало светать, я оделся и
вышел из фанзы.
Хромой получает свою обувь, шапку и
ружье.
С легкой душою
выходит он из конторы, косится вверх, а на небе уж черная, тяжелая туча. Ветер шалит по траве и деревьям. Первые брызги уже застучали по горячей кровле. В душном воздухе делается всё легче и легче.
Взял я
ружье,
вышел с ним на огород и давай галок стрелять!
Прохор
вышел. Иван Захарыч снял дорожную куртку и повесил ее в шкап. Он был франтоват и чистоплотен. Кабинет по отделке совсем не походил на другие комнаты дома: ковер, дорогие обои, огромный письменный стол, триповая мебель, хорошие гравюры в черных нарядных рамках. На одной стене висело несколько
ружей и кинжалов,
с лисьей шкурой посредине. В глубине алькова стояла кровать — бронзовая,
с голубым атласным одеялом.
Молодая девушка поспешно прошла через кухню и
вышла на крыльцо, у которого, прислонившись к заплоту,
с волченком под мышкой и
с ружьем в правой руке, стоял Егор Никифоров.
Гарнизон, по условию, должен был
выйти из крепости без знамен и оружия; но великодушный победитель, уважив в неприятелях необыкновенное мужество,
с которым они противились ему, возвратил офицерам шпаги и третьей части солдат их
ружья.
12-ть человек стрелков
с ружьями мерным твердым шагом
вышли из-за рядов и остановились в 8-ми шагах от столба.
И досадила этим Дукачиха мужу до того, что он, обругав ее, взял опять
с одного полка свою шапку, а
с другого
ружье и
вышел, чтобы убить зайца и бросить его в ту могилу, в которую незадолго перед этим свалился, а жена его осталась выплакивать свое горе за припечком.