Но я уже видел, что колебания Гаврилы не могут быть продолжительны. Действительно, Прокоп набавил всего полтину в месяц — и торг был заключен. Тут же Прокоп вынул из кармана триста рублей, затем
вытащил из чемодана две рубашки, все носовые платки, новый сюртук (я только что сделал его у Тедески) и вручил добычу Гаврюшке.
Я взошел в хату: две лавки и стол, да огромный сундук возле печи составляли всю ее мебель. На стене ни одного образа — дурной знак! В разбитое стекло врывался морской ветер. Я
вытащил из чемодана восковой огарок и, засветив его, стал раскладывать вещи, поставив в угол шашку и ружье, пистолеты положил на стол, разостлал бурку на лавке, казак свою на другой; через десять минут он захрапел, но я не мог заснуть: передо мной во мраке все вертелся мальчик с белыми глазами.
Неточные совпадения
Кириллов присел на корточки пред своим
чемоданом в углу, всё еще не разобранным, но
из которого вытаскивались вещи по мере надобности. Он
вытащил со дна ящик пальмового дерева, внутри отделанный красным бархатом, и
из него вынул пару щегольских, чрезвычайно дорогих пистолетов.
Крупов
вытащил из кармана что-то среднее между бумажником и
чемоданом и вынул письмо, покоившееся в обществе кривых ножниц, ланцетов и зондов, и прочел: «Предложите таковому 2000 рублей в год и никак не более 2500, потому что за 3000 рублей у моего соседа живет француз
из Швейцарии.
Литвинов снова
вытащил свой
чемодан из угла, снова уложил, не торопясь и даже с какою-то тупою заботливостью, все свои вещи, позвонил кельнера, расплатился и отправил к Ирине записку на русском языке следующего содержания...
Хозяин ничего не ответил. Он
вытащил из-под стола небольшой
чемодан, сел и стал ждать. По губам и по рукам его было заметно, что он волновался, и Тетка слышала, как дрожало его дыхание.
Помню, что я потом приподнялся и, видя, что никто не обращает на меня внимания, подошел к перилам, но не с той стороны, с которой спрыгнул Давыд: подойти к ней мне казалось страшным, — а к другой, и стал глядеть на реку, бурливую, синюю, вздутую; помню, что недалеко от моста, у берега, я заметил причаленную лодку, а в лодке несколько людей, и один
из них, весь мокрый и блестящий на солнце, перегнувшись с края лодки,
вытаскивал что-то
из воды, что-то не очень большое, какую-то продолговатую темную вещь, которую я сначала принял за
чемодан или корзину; но, всмотревшись попристальнее, я увидал, что эта вещь была — Давыд!
III Придя наверх, Воскресенский переоделся,
вытащил из-под кровати свой старый, порыжелый, весь обклеенный багажными ярлыками
чемодан и стал укладываться. С ожесточением швырял он в
чемодан книги и лекции, с излишней энергией втискивал скомканное кое-как белье, яростно затягивал узлы веревок и ремни. И по мере того, как расходовалась его физическая сила, взбудораженная недавним неудовлетворенным гневом, — он сам понемногу отходил и успокаивался.