Неточные совпадения
— Ну, и тем лучше для него, — сказал Вронский улыбаясь. — А, ты здесь, — обратился он к
высокому старому
лакею матери, стоявшему у двери, — войди сюда.
Однажды бабушка велела заложить свою старую,
высокую карету, надела чепчик, серебристое платье, турецкую шаль,
лакею велела надеть ливрею и поехала в город с визитами, показывать внучка, и в лавки, делать закупки.
В доме тянулась бесконечная анфилада обитых штофом комнат; темные тяжелые резные шкафы, с старым фарфором и серебром, как саркофаги, стояли по стенам с тяжелыми же диванами и стульями рококо, богатыми, но жесткими, без комфорта. Швейцар походил на Нептуна;
лакеи пожилые и молчаливые, женщины в темных платьях и чепцах. Экипаж
высокий, с шелковой бахромой, лошади старые, породистые, с длинными шеями и спинами, с побелевшими от старости губами, при езде крупно кивающие головой.
Катерина Николаевна сходила вниз, в своей шубе, и рядом с ней шел или, лучше сказать, вел ее
высокий стройный офицер, в форме, без шинели, с саблей; шинель нес за ним
лакей.
Вот вхожу я в переднюю, спрашиваю: «Дома?..» А мне
высокий такой
лакей говорит: «Как об вас доложить прикажете?» Я говорю: «Доложи, братец, дескать, помещик Каратаев приехал о деле переговорить».
В этом отношении было у нас лицо чрезвычайно интересное — наш старый
лакей Бакай. Человек атлетического сложения и
высокого роста, с крупными и важными чертами лица, с видом величайшего глубокомыслия, он дожил до преклонных лет, воображая, что положение
лакея одно из самых значительных.
Спустились к Театральной площади, «окружили» ее по канату. Проехали Охотный, Моховую. Поднялись в гору по Воздвиженке. У Арбата прогромыхала карета на
высоких рессорах, с гербом на дверцах. В ней сидела седая дама. На козлах, рядом с кучером, — выездной
лакей с баками, в цилиндре с позументом и в ливрее с большими светлыми пуговицами. А сзади кареты, на запятках, стояли два бритых
лакея в длинных ливреях, тоже в цилиндрах и с галунами.
В это время дверь из коридора отворилась, и вошел коридорный
лакей, а за ним
высокая дама в длинном клетчатом плюшевом бурнусе, с густым вуалем на лице.
Розанова и Райнера встретил
высокий смуглый
лакей в сером казинетовом сюртуке не по сезону и в белых бумажных перчатках. Он не пошел о них докладывать, а только отворил им двери в залу.
Приехал также и актер Эгмонт-Лаврецкий, бритый,
высокий, похожий на придворного
лакея своим вульгарным и нагло-презрительным лицом.
— Голубчик, это все не то… Да. Я считала их гораздо
выше, чем они есть в действительности. Во всей этой компании, включая сюда и Евгения Константиныча с Прейном, есть только один порядочный человек в смысле типичности — это
лакей Евгения Константиныча, mister Чарльз.
Два наемных
лакея разносили на серебряных подносах
высокие тонкогорлые бокалы с шампанским.
— Ну, да, — возразил Передонов, — хозяйки, сверху чисто, а юбки грязные. Ну, да за что у вас Мицкевич был. Он
выше нашего Пушкина. Он у меня на стене висит. Прежде там Пушкин висел, да я его в сортир вынес, — он камер-лакеем был.
— Пожалуйте, свечи тушить приказано, — сказал заспанный
лакей, слушавший последний разговор и соображавший, почему это господа всегда говорят всё одно и то же. — Счет за кем записать прикажете? За вами-с? — прибавил он, обращаясь к
высокому, вперед зная, к кому обратиться.
Генерал вспомнил корнетские годы, начал искать всевозможных случаев увидеть графиню, ждал часы целые на паперти и несколько конфузился, когда из допотопной кареты, тащимой
высокими тощими клячами, потерявшими способность умереть, вытаскивали два
лакея старую графиню с видом вороны в чепчике и мешали выпрыгнуть молодой графине с видом центифольной розы.
Борис Савельич, старый и
высокий, с седым коком
лакей, опытный путешественник, отряженный дядею в наши провожатые и высланный нам навстречу в Петербург для сопровождения нас в заветную глубь России, соскочил с козел и отправился на станцию.
Между тем
лакеи разнесли шампанское, Квашнин встал со стула, держа двумя пальцами свой бокал и разглядывая через него огонь
высокого канделябра. Все затихли. Слышно было только, как шипел уголь в электрических фонарях и звонко стрекотал неугомонный кузнечик.
Я поехал на Знаменскую. Швейцар сказал мне, что господин Красновский еще не вернулись, и я отправился на третий этаж. Мне отворил дверь
высокий, толстый, бурый
лакей с черными бакенами и сонно, вяло и грубо, как только
лакей может разговаривать с
лакеем, спросил меня, что мне нужно. Не успел я ответить, как в переднюю из залы быстро вошла дама в черном платье. Она прищурила на меня глаза.
При этом
высокий и тоже старый
лакей с военной выправкой, стоявший сзади навытяжке, тоже, казалось, готов был двинуться за нами, исполняя какую-то генеральскую команду.
Вместе с Анной Сергеевной вошел и сел рядом молодой человек с небольшими бакенами, очень
высокий, сутулый; он при каждом шаге покачивал головой, и, казалось, постоянно кланялся. Вероятно, это был муж, которого она тогда в Ялте, в порыве горького чувства, обозвала
лакеем. И в самом деле, в его длинной фигуре, в бакенах, в небольшой лысине было что-то лакейски-скромное, улыбался он сладко, и в петлице у него блестел какой-то ученый значок, точно лакейский номер.
В произнесении звуков он был неутомим, как мой Иван Демьяныч. Я едва выносил его за эту способность. Остановил его на этот раз
лакей Илья,
высокий, тонкий человек в поношенной пятнистой ливрее, поднесший графу на серебряном подносе рюмку водки и полстакана воды. Граф выпил водку, запил водой и, поморщившись, покачал головой.
А позади него стоял
высокий, весь в черном
лакей, похожий на молодого английского баронета, и всякий раз, когда взор его преосвященства случайно скользил по его лицу и фигуре, он слегка приподнимал свой черный матовый цилиндр.
— Сию минуту! — откликнулся
лакей высоким тенорком.
Он шел за
лакеем по
высоким комнатам уверенно, но внутри тревога росла.
У всех дверей и на лестницах стоят сытые, грубые и ленивые гайдуки в ливреях, чтоб не пускать в дом неприлично одетых людей; в передней стоят стулья с
высокими спинками, чтоб во время балов и приемов
лакеи не пачкали затылками обоев на стенах; во всех комнатах шаршавые ковры, чтоб не было слышно человеческих шагов; каждого входящего обязательно предупреждают, чтобы он говорил потише и поменьше и чтоб не говорил того, что может дурно повлиять на воображение и нервы.
Вдруг послышался плач. Из соседней комнаты, куда
лакей понес сельтерскую, быстро вышел какой-то блондин с красным лицом и сердитыми глазами. За ним шла
высокая, полная хозяйка и кричала визгливым голосом...
А в столовой, на одном конце княгиня Марфа Петровна с барынями, на другом князь Алексей Юрьич с большими гостями. С правой руки губернатору место, с левой — генерал-поручику, за ними прочие, по роду и чинам. И всяк свое место знай,
выше старшего не смей залезать, не то шутам велят стул из-под того выдернуть, аль прикажут
лакеям кушаньем его обносить. Кто помельче, те на галерее едят. Там в именины человек пятьсот либо шестьсот обедывало, а в столовой человек восемьдесят либо сто — не больше.
А
лакей Гаврила стоит на возу и машет руками. Освещенный, давая от себя длинную тень, он кажется
выше ростом…
Повар сильно чувствовал прелесть музыки и при каждой
высокой фистульной ноте восторженно-недоумевающе подмигивал всей головой
лакею и толкал его локтем с выражением, говорившим: каково поет, а?
Рядом с ним
высокий тонконогий человек в пиджаке и с оттопыренными ушами — это
лакей Гаврила.
Второй час ночи. Опять она одна, в своей комнате, разделенной, как и там, в розовом предводительском доме губернского города, на две половины
высокою драпировкой. И так же, как там, в ночь бурной сцены, она лежит в фланелевом халатике, на кровати. Вся квартира замерла. В передней сонный
лакей ждет возвращения Александра Ильича с вечера.
Лакеи и гайдуки мечутся во все стороны, подсаживая и высаживая господ, лихо распахивают и захлопывают дверцы и с треском раздвигают
высокие, в шесть ступеней, подножки, по которым приезжающие и уезжающие шагают, покачиваясь из стороны в сторону.
Лакей исчез. Через минуту в дверях появился
высокий, худой старик, с гладко выбритым лицом в длиннополом сюртуке немецкого покроя, чисто белой манишке с огромным черным галстуком. Вся фигура его и выражение лица с правильными, почти красивыми чертами дышали почтительностью, но не переходящей в подобострастие, а скорее смягчаемой сознанием собственного достоинства. Его большие, умные серые глаза были устремлены почти в упор на генеральшу.
В столовой, громадно-высокой, как и все комнаты в доме, ожидали выхода князя домашние и официанты, стоявшие за каждым стулом; дворецкий, с салфеткой на руке, оглядывал сервировку, мигая
лакеям и постоянно перебегая беспокойным взглядом от стенных часов к двери, из которой должен был появиться князь.
— С Богом! — сказал Ефим, надев шляпу, — вытягивай! — Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули
высокие рессоры, и качнулся кузов.
Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.