Неточные совпадения
«Ваше высокоблагородие! — прервал голос мое раздумье: передо мной матрос. — Катер отваливает сейчас; меня послали за вами». На рейде было совсем не так тихо и спокойно, как
в городе. Катер мчался стрелой под парусами. Из-под него фонтанами
вырывалась золотая пена и далеко озаряла воду. Через полчаса мы были дома.
Самой замечательной способностью Шелехова было то, что, стоило ему только раз
вырваться с прииска и попасть куда-нибудь
в город, — он разом спускал все, что копил
в течение нескольких лет. С ним не было
в этих случаях никакого сладу, и Бахарев терпеливо ждал того момента, когда у загулявшего Данилы Семеныча вылетит из кармана последний грош.
Три года тому назад, уезжая из Уфы
в Багрово, из
города в деревню, я точно
вырывался из тюрьмы на волю.
Тень вместо ответа старалась
вырваться, но тщетно. Она как будто бы попала
в железные клещи: после мясника мещанина Ивана Павлова, носившего мучные кули
в пятнадцать пудов, потом Лебедева, поднимавшего десять пудов, капитан был первый по силе
в городе и разгибал подкову, как мягкий крендель.
И боже мой, неужели не ее встретил он потом, далеко от берегов своей родины, под чужим небом, полуденным, жарким,
в дивном вечном
городе,
в блеске бала, при громе музыки,
в палаццо (непременно
в палаццо), потонувшем
в море огней, на этом балконе, увитом миртом и розами, где она, узнав его, так поспешно сняла свою маску и, прошептав: «Я свободна», задрожав, бросилась
в его объятия, и, вскрикнув от восторга, прижавшись друг к другу, они
в один миг забыли и горе, и разлуку, и все мучения, и угрюмый дом, и старика, и мрачный сад
в далекой родине, и скамейку, на которой, с последним, страстным поцелуем, она
вырвалась из занемевших
в отчаянной муке объятий его…
Бабаев. Уверяю вас, что, как только
вырвался из Петербурга
в деревню, я постоянно искал случая побывать
в городе и непременно найти вас.
Над малинником гудели осы и пчелы.
В зелени ветел суматошно прыгали молодые воронята, а на верхних ветвях солидно уместились старые вороны и строго каркали, наблюдая жизнь детей. Из
города доплывал безнадежный зов колокола к вечерней службе, где-то озабоченно и мерно пыхтел пар,
вырываясь из пароотводной трубки, на реке вальки шлепали, и плакал ребенок.
Вдруг откуда-то
вырвалась толпа странных, точно сцепившихся между собой звуков духовой музыки и понеслась над
городом в бешено громком вальсе. Одна нота была такая тяжёлая, обрывистая — уф, уф! Она совсем не вязалась с остальными и, тяжело вздыхая, лезла выше всех остальных… Казалось, что-то большое и тяжёлое грузными прыжками пробует
вырваться на волю и не может.
Они сели на скамейку бульвара около Шестой линии. Окна магазинов были темны, только
в мелочных лавочках светились огни. По бульвару двигалась праздничная толпа. Заморосил мелкий дождь. Туманная паутина наседала на
город и становилась все гуще. Электрический фонарь на перекрестке, сияя ярким огнем, шипел и жужжал, как будто громадная голубая муха запуталась
в туманной паутине и билась, не
в силах
вырваться.
"Душонка-то у меня, видно, мелка!" —
вырвалось у него восклицание под конец утренних счетов с совестью. И тотчас же приказал он закладывать, а
в девятом часу был уже
в городе.