Неточные совпадения
По уходе их отворяются
двери, и Мишка выбрасывает
из них cop.
Из других
дверей выходит Осип с чемоданом на голове.
И тут я с печи спрыгнула,
Обулась. Долго слушала, —
Все тихо, спит семья!
Чуть-чуть я
дверью скрипнула
И
вышла. Ночь морозная…
Из Домниной избы,
Где парни деревенские
И девки собиралися,
Гремела песня складная.
Любимая моя…
Княгиня Бетси, не дождавшись конца последнего акта, уехала
из театра. Только что успела она войти в свою уборную, обсыпать свое длинное бледное лицо пудрой, стереть ее, оправиться и приказать чай в большой гостиной, как уж одна за другою стали подъезжать кареты к ее огромному дому на Большой Морской. Гости
выходили на широкий подъезд, и тучный швейцар, читающий по утрам, для назидания прохожих, за стеклянною
дверью газеты, беззвучно отворял эту огромную
дверь, пропуская мимо себя приезжавших.
Когда он вернулся, Степан Аркадьич, вымытый, расчесанный и сияя улыбкой,
выходил из своей
двери, и они вместе пошли наверх.
Еще Бетси не успела
выйти из залы, как Степан Аркадьич, только что приехавший от Елисеева, где были получены свежие устрицы, встретил ее в
дверях.
На другой день, дамы еще не вставали, как охотничьи экипажи, катки и тележка стояли у подъезда, и Ласка, еще с утра понявшая, что едут на охоту, навизжавшись и напрыгавшись досыта, сидела на катках подле кучера, взволнованно и неодобрительно за промедление глядя на
дверь,
из которой все еще не
выходили охотники.
— Мне иногда тяжело, что я как лишняя здесь, — сказала Анна,
выходя из детской и занося свой шлейф, чтобы миновать стоявшие у
двери игрушки. — Не то было с первым.
Левин
вышел из комнаты, хлопнув
дверью. Рябинин, глядя на
дверь, с улыбкой покачал головой.
И, вспомнив о том, что он забыл поклониться товарищам Облонского, только когда он был уже в
дверях, Левин
вышел из кабинета.
И, сказав эти слова, она взглянула на сестру и, увидев, что Долли молчит, грустно опустив голову, Кити, вместо того чтобы
выйти из комнаты, как намеревалась, села у
двери и, закрыв лицо платком, опустила голову.
Но всё равно; я не могу прятаться», сказал он себе, и с теми, усвоенными им с детства, приемами человека, которому нечего стыдиться, Вронский
вышел из саней и подошел к
двери.
После обеда Сергей Иванович сел со своею чашкой кофе у окна в гостиной, продолжая начатый разговор с братом и поглядывая на
дверь,
из которой должны были
выйти дети, собиравшиеся за грибами.
Наконец — уж Бог знает откуда он явился, только не
из окна, потому что оно не отворялось, а должно быть, он
вышел в стеклянную
дверь, что за колонной, — наконец, говорю я, видим мы, сходит кто-то с балкона…
Селифан, постоявши минуты две у
дверей, наконец очень медленно
вышел из комнаты.
Должно быть, Николай хотел встать, потому что Карл Иваныч сказал: «Сиди, Николай!» — и вслед за этим затворил
дверь. Я
вышел из угла и подошел к
двери подслушивать.
Карл Иваныч одевался в другой комнате, и через классную пронесли к нему синий фрак и еще какие-то белые принадлежности. У
двери, которая вела вниз, послышался голос одной
из горничных бабушки; я
вышел, чтобы узнать, что ей нужно. Она держала на руке туго накрахмаленную манишку и сказала мне, что она принесла ее для Карла Иваныча и что ночь не спала для того, чтобы успеть вымыть ее ко времени. Я взялся передать манишку и спросил, встала ли бабушка.
Когда он
вышел, Грэй посидел несколько времени, неподвижно смотря в полуоткрытую
дверь, затем перешел к себе. Здесь он то сидел, то ложился; то, прислушиваясь к треску брашпиля, выкатывающего громкую цепь, собирался
выйти на бак, но вновь задумывался и возвращался к столу, чертя по клеенке пальцем прямую быструю линию. Удар кулаком в
дверь вывел его
из маниакального состояния; он повернул ключ, впустив Летику. Матрос, тяжело дыша, остановился с видом гонца, вовремя предупредившего казнь.
Но Лужин уже
выходил сам, не докончив речи, пролезая снова между столом и стулом; Разумихин на этот раз встал, чтобы пропустить его. Не глядя ни на кого и даже не кивнув головой Зосимову, который давно уже кивал ему, чтоб он оставил в покое больного, Лужин
вышел, приподняв
из осторожности рядом с плечом свою шляпу, когда, принагнувшись, проходил в
дверь. И даже в изгибе спины его как бы выражалось при этом случае, что он уносит с собой ужасное оскорбление.
«Кто он? Кто этот вышедший из-под земли человек? Где был он и что видел? Он видел все, это несомненно. Где ж он тогда стоял и откуда смотрел? Почему он только теперь
выходит из-под полу? И как мог он видеть, — разве это возможно?.. Гм… — продолжал Раскольников, холодея и вздрагивая, — а футляр, который нашел Николай за
дверью: разве это тоже возможно? Улики? Стотысячную черточку просмотришь, — вот и улика в пирамиду египетскую! Муха летала, она видела! Разве этак возможно?»
Тут и захотел я его задержать: „Погоди, Миколай, говорю, аль не выпьешь?“ А сам мигнул мальчишке, чтобы
дверь придержал, да из-за застойки-то
выхожу: как он тут от меня прыснет, да на улицу, да бегом, да в проулок, — только я и видел его.
Из дверей, как раз в эту минуту,
выходили двое пьяных и, друг друга поддерживая и ругая, взбирались на улицу.
Из средней
двери выходит Илья.
Огудалова и Лариса уходят в
дверь направо, Евфросинья Потаповна в среднюю.
Из двери налево
выходят Паратов, Кнуров, Вожеватов.
Я хотел уже
выйти из дому, как
дверь моя отворилась, и ко мне явился капрал с донесением, что наши казаки ночью выступили
из крепости, взяв насильно с собою Юлая, и что около крепости разъезжают неведомые люди.
Из маленькой
двери вышла Елена, спрашивая...
Квартира дяди Хрисанфа была заперта, на
двери в кухню тоже висел замок. Макаров потрогал его, снял фуражку и вытер вспотевший лоб. Он, должно быть, понял запертую квартиру как признак чего-то дурного; когда
вышли из темных сеней на двор, Клим увидал, что лицо Макарова осунулось, побледнело.
«В какие глупые положения попадаю», — подумал Самгин, оглядываясь. Бесшумно отворялись
двери, торопливо бегали белые фигуры сиделок, от стены исходил запах лекарств, в стекла окна торкался ветер. В коридор
вышел из палаты Макаров, развязывая на ходу завязки халата, взглянул на Клима, задумчиво спросил...
— Ты их, Гашка, прутом, прутом, — советовала она, мотая тяжелой головой. В сизых, незрячих глазах ее солнце отражалось, точно в осколках пивной бутылки.
Из двери школы
вышел урядник, отирая ладонью седоватые усы и аккуратно подстриженную бороду, зорким взглядом рыжих глаз осмотрел дачников, увидав Туробоева, быстро поднял руку к новенькой фуражке и строго приказал кому-то за спиною его...
Вышли в коридор, остановились в углу около большого шкафа, высоко в стене было вырезано квадратное окно,
из него на
двери шкафа падал свет и отчетливо был слышен голос Ловцова...
Самгин решал вопрос: идти вперед или воротиться назад? Но тут
из двери мастерской для починки швейных машин
вышел не торопясь высокий, лысоватый человек с угрюмым лицом, в синей грязноватой рубахе, в переднике; правую руку он держал в кармане, левой плотно притворил
дверь и запер ее, точно выстрелив ключом. Самгин узнал и его, — этот приходил к нему с девицей Муравьевой.
На руке своей Клим ощутил слезы. Глаза Варвары неестественно дрожали, казалось — они выпрыгнут
из глазниц. Лучше бы она закрыла их. Самгин
вышел в темную столовую, взял с буфета еще не совсем остывший самовар, поставил его у кровати Варвары и, не взглянув на нее, снова ушел в столовую, сел у
двери.
Из дверей дворца
вышел большущий, толстый человек и зычным, оглушающим голосом, с яростью закричал...
Из двери дома быстро, почти наскочив на Самгина,
вышла женщина в белом платье, без шляпы, смерила его взглядом и пошла впереди, не торопясь. Среднего роста, очень стройная, легкая.
«Вот и я привлечен к отбыванию тюремной повинности», — думал он, чувствуя себя немножко героем и не сомневаясь, что арест этот — ошибка, в чем его убеждало и поведение товарища прокурора. Шли переулками, в одном
из них, шагов на пять впереди Самгина, открылась
дверь крыльца, на улицу
вышла женщина в широкой шляпе, сером пальто, невидимый мужчина, закрывая
дверь, сказал...
Она как будто начинала бредить. Потом вдруг замолкла. Это было так странно, точно она
вышла из комнаты, и Самгин снова почувствовал холод испуга. Посидев несколько минут, глядя в заостренное лицо ее, послушав дыхание, он удалился в столовую, оставив
дверь открытой.
Вера встала, заперла за ним
дверь и легла опять. Ее давила нависшая туча горя и ужаса. Дружба Райского, участие, преданность, помощь — представляли ей на первую минуту легкую опору, на которую она оперлась, чтобы вздохнуть свободно, как утопающий, вынырнувший на минуту
из воды, чтобы глотнуть воздуха. Но едва он
вышел от нее, она точно оборвалась в воду опять.
И этот другой командует властью Веры, не
выходя из границ приличий, выпроваживает его осторожно, как выпроваживают буйного гостя или вора, запирая
двери, окна и спуская собаку. Он намекнул ему о хозяйке дома, о людях… чуть не о полиции.
И сделала повелительный жест рукой, чтоб он шел. Он
вышел в страхе, бледный, сдал все на руки Якову, Василисе и Савелью и сам из-за угла старался видеть, что делается с бабушкой. Он не спускал глаз с ее окон и
дверей.
Он пошел к
двери и оглянулся. Она сидит неподвижно: на лице только нетерпение, чтоб он ушел. Едва он
вышел, она налила
из графина в стакан воды, медленно выпила его и потом велела отложить карету. Она села в кресло и задумалась, не шевелясь.
— Прощай, брат, — вдруг отрезала Лиза, быстро
выходя из комнаты. Я, разумеется, догнал ее, но она остановилась у самой выходной
двери.
У подъезда дома вдруг прогремела карета; швейцар отворил
двери, и
из дому
вышла садиться в карету дама, пышная, молодая, красивая, богатая, в шелку и бархате, с двухаршинным хвостом.
Когда мы вошли в залу, мать сидела на своем обычном месте за работой, а сестра
вышла поглядеть
из своей комнаты и остановилась в
дверях.
Но я ясно видел сквозь приотворенную
дверь, что кто-то вдруг
вышел из-за портьеры, за которой помещалась кровать Татьяны Павловны, и стал в глубине комнаты, за Татьяной Павловной. Машинально, инстинктивно я схватился за замок и уже не дал затворить
дверь.
Я прождал пять минут, наконец — десять; глубокая тишина вдруг поразила меня, и я решился выглянуть
из дверей и окликнуть. На мой оклик появилась Марья и объявила мне самым спокойным тоном, что барыня давным-давно оделась и
вышла через черный ход.
— Это уж сверх всяких границ, — проговорил я и быстро
вышел из комнаты. Но я еще не прошел до конца залы, как он крикнул мне
из дверей кабинета...
— Да, да, оставьте, оставьте меня в покое! — замахал я руками чуть не плача, так что он вдруг с удивлением посмотрел на меня; однако же
вышел. Я насадил на
дверь крючок и повалился на мою кровать ничком в подушку. И вот так прошел для меня этот первый ужасный день
из этих трех роковых последних дней, которыми завершаются мои записки.
Он быстрыми и большими шагами
вышел из комнаты. Версилов не провожал его. Он стоял, глядел на меня рассеянно и как бы меня не замечая; вдруг он улыбнулся, тряхнул волосами и, взяв шляпу, направился тоже к
дверям. Я схватил его за руку.
Через минуту
из боковой
двери вышла Маслова. Подойдя мягкими шагами вплоть к Нехлюдову, она остановилась и исподлобья взглянула на него. Черные волосы, так же как и третьего дня, выбивались вьющимися колечками, лицо, нездоровое, пухлое и белое, было миловидно и совершенно спокойно; только глянцовито-черные косые глаза из-под подпухших век особенно блестели.
Из одной
двери вышла старушка-сиделка и за нею Маслова.
Нехлюдов уже хотел пройти в первую
дверь, когда
из другой
двери, согнувшись, с веником в руке, которым она подвигала к печке большую кучу сора и пыли,
вышла Маслова. Она была в белой кофте, подтыканной юбке и чулках. Голова ее по самые брови была от пыли повязана белым платком. Увидав Нехлюдова, она разогнулась и, вся красная и оживленная, положила веник и, обтерев руки об юбку, прямо остановилась перед ним.