Неточные совпадения
В итоге выходило, что глуп только я, а более никто.
Слушая этот горький рассказ, я сначала решительно как будто не понимал слов рассказчика, — так далека от меня была мысль, что Пушкин должен умереть во цвете лет, среди живых на него надежд. Это был для меня громовой удар из безоблачного неба — ошеломило меня, а вся скорбь не вдруг сказалась на сердце. — Весть эта электрической искрой сообщилась
в тюрьме — во всех кружках только и речи было, что о смерти Пушкина — об общей нашей потере, но
в итоге выходило одно: что его не стало и что не воротить его!
— Как сведешь все это
в итог, — продолжал он каким-то озлобленно-насмешливым тоном, — так
выходит далеко не пустяки — жить
в обществе,
в котором так еще шатко развито понятие о чести, о справедливости; жить и действовать
в таком обществе — далеко не вздор!
Дело все заключалось
в лесном сплаве: до трех тысяч гусянок всякую весну сплавлялось вниз по реке, и теперь судохозяину дать исправнику, при выправке билета, с каждого судна, какой-нибудь золотой, заведено было еще исстари, а между тем
в итоге это
выходило пятнадцать тысяч серебром.
— Попросту
выходит:
выйти замуж за князя, обобрать его и рассчитывать потом на его смерть, чтоб
выйти потом за любовника. Хитро вы подводите ваши
итоги! Вы хотите соблазнить меня, предлагая мне… Я понимаю вас, маменька, вполне понимаю! Вы никак не можете воздержаться от выставки благородных чувств, даже
в гадком деле. Сказали бы лучше прямо и просто: «Зина, это подлость, но она выгодна, и потому согласись на нее!» Это по крайней мере было бы откровеннее.
В своих описаниях я старался не
выходить из пределов «легкого жанра», держаться фактов и не вдаваться
в мораль, хотя всё это и противно натуре человека, питающего страсть к
итогам и выводам…
Стало быть, и мои
итоги не могли
выйти вполне объективными, когда я оставлял Дерпт. Но я был поставлен
в условия большей умственной и, так сказать, бытовой свободы. Я приехал уже студентом третьего курса, с серьезной, определенной целью, без всякого национального или сословного задора, чтобы воспользоваться как можно лучше тем «академическим» (то есть учебно-ученым) режимом, который выгодно отличал тогда Дерпт от всех университетов
в России.
Местные организаторы представили ему сведения о числе ими навербованных, и друг перед другом нещадно множили силы:
в итоге вышло до 15.000.
Он стал припоминать свои долги: цифры одна за другой укладывались
в его уме —
итог вышел внушительный. Такой помощи нельзя было и просить.