Неточные совпадения
Шанхай именно принадлежит
к числу таких
мест, которые покажутся хороши, когда оттуда
выедешь.
К нам не
выехало ни одной лодки, как это всегда бывает в жилых
местах; на берегу не видно было ни одного человека; только около самого берега, как будто в белых бурунах, мелькнули два огня и исчезли.
В сумерки мы дошли до Черниговки и присоединились
к отряду. Вечером в тот же день я
выехал во Владивосток,
к месту своей постоянной службы.
Подъехав
к господскому дому, он увидел белое платье, мелькающее между деревьями сада. В это время Антон ударил по лошадям и, повинуясь честолюбию, общему и деревенским кучерам как и извозчикам, пустился во весь дух через мост и мимо села.
Выехав из деревни, поднялись они на гору, и Владимир увидел березовую рощу и влево на открытом
месте серенький домик с красной кровлею; сердце в нем забилось; перед собою видел он Кистеневку и бедный дом своего отца.
Быстрою сибирскою ездой шестьдесят верст сделали в пять часов:
выехали пораньше утром, а
к десяти часам были уже на
месте.
Она собралась
к нему на четвертый день после его посещения. Когда телега с двумя ее сундуками
выехала из слободки в поле, она, обернувшись назад, вдруг почувствовала, что навсегда бросает
место, где прошла темная и тяжелая полоса ее жизни, где началась другая, — полная нового горя и радости, быстро поглощавшая дни.
В г.
К. он и сблизился с семьей Тугановских и такими тесными узами привязался
к детям, что для него стало душевной потребностью видеть их каждый вечер. Если случалось, что барышни
выезжали куда-нибудь или служба задерживала самого генерала, то он искренно тосковал и не находил себе
места в больших комнатах комендантского дома. Каждое лето он брал отпуск и проводил целый месяц в имении Тугановских, Егоровском, отстоявшем от
К. на пятьдесят верст.
Воронцов не мог отрицать, но разочаровал жену в том, что был не сам Хаджи-Мурат, а только лазутчик, объявивший, что Хаджи-Мурат завтра
выедет к нему в то
место, где назначена рубка леса.
Он не успел еще проглотить первого куска, как вдруг ему послышался в близком расстоянии конский топот, и через минуту человек двадцать казаков,
выехав проселочной дорогою из рощи, потянулись вдоль опушки
к тому
месту, на котором расположился прохожий.
А между тем из церкви
выезжал довольно людный печальный кортеж. Невский в этом
месте был запружен войсками, которые, при появлении траурных дрог, выстроились и под звуки похоронного марша двинулись по направлению
к Смоленскому кладбищу.
Наконец, дня через два (настоящего числа не знаю)
выехали мы из Петербурга. Я взял два особых дилижанса: один четвероместный, называющийся фамильным, в котором сели Вера, две сестры Гоголя и я, другой двуместный, в котором сидели Гоголь и Фед. Ив. Васьков. Впрочем, в продолжение дня Гоголь станции на две садился
к сестрам, а я — на
место к Васькову.
Автор, не
выезжая из Москвы 30 лет, написал ее по слухам, а не по собственному личному убеждению, следствием чего было во-первых то, что он неосновательно обвинял современных писателей в пристрастии и умышленном оскорблении провинциальных жителей, будто бы терпящих напраслины, и во-вторых, то, что все, написанное в защиту провинциального быта, вышло бледно, неверно, высказано без убеждения и наполнено общими
местами;
к тому же и содержание некоторых мелких статей — слишком мелко.
Я жду от них в условленных
местах известий об отъезде; по сначала писем нет, а потом извещают, что «еще не
выехали», после — что «на Лину прекрасно действует покой и воздух», еще позже — что, «
к удивлению, можно сказать, что врачи в Риге, кажется, ошибались и что операции вовсе, может быть, не нужно», и, наконец, — что «Лина поправляется, и они переезжают из города на дачу в Екатериненталь».
— Будешь знаком, — сказал ямщик угрюмо. — Сам тоже винища им выпоил немало, — потому — опасаюсь во всякое время… Помни:
Кóстюшка недаром и нонче-то
выехал… Эстолько
места даром коней гонять не станет… Фарт чует, дьявол, это уж верно!.. Купец вот тоже какой-то… — задумчиво добавил ямщик после некоторого молчания, — не его ли охаживают теперича?.. Только вряд, не похоже будто… И еще с ним новый какой-то. Не видывали мы его раньше.
— Нет, я не про то, Феклист Митрич, — прервал его Василий Борисыч. — А вот что: как бы это тарантасик да лошадок сготовить — в Осиповку. На рассвете бы
выехать нам,
к полудням на
место поспеть бы…
И пустил лошадь налево, на гору. Лошадь под Жилиным была охотницкая (он за нее сто рублей заплатил в табуне жеребенком и сам
выездил); как на крыльях взнесла его на кручь. Только выскакал, глядь — а перед самым им, на десятину
места, стоят татары верхами, — человек тридцать. Он увидал, стал назад поворачивать; и татары его увидали, пустились
к нему, сами на скаку выхватывают ружья из чехлов. Припустил Жилин под кручь во все лошадиные ноги, кричит Костылину...
На другой день рано утром, с первым отходящим поездом, Савин со своими секундантами и доктором Гуараном
выехали в Ментон. Приехав туда, они взяли экипаж и поехали
к назначенному
месту.
На следующий день, перед закатом солнца,
выехал он на чухонской тележке с одним верным служителем из своей квартиры, переоделся в крестьянское платье у гельметской кирки, где оставил своего провожатого, нахлобучил круглую шляпу на глаза и побрел
к назначенному
месту, как человек, идущий на воровство.
«На войне все просто, — сказал один писатель, — но простота эта дается трудно». Что сделал бы Суворов на
месте Салтыкова, того именно и боялся прусский король. Он писал королеве, чтобы она торопилась
выезжать из Берлина с королевским семейством и приказала бы вывозить архив, так как город может попасть в руки неприятеля.
К счастью Фридриха, он имел перед собой не Суворова, а Салтыкова.
Грудь его разрывалась от досады, когда он помышлял, что властолюбие Бирона, шагая по трупам своих жертв, заносило уже ногу на высшую ступень в России. Герцог имел свой двор, свою гвардию; иные, будто ошибкой, титуловали его высочеством, и он не сердился за эту ошибку; считали даже милостью допуск
к его руке; императрица, хотя
выезжала и занималась делами, приметно гасла день ото дня, и любимец ее очищал уже себе
место правителя.
С тяжелой головой от последнего прощального кутежа он
выехал по московско-брестской железной дороге
к месту нового своего служения.
В 8 часов Кутузов
выехал верхом
к Працу, впереди 4-й Милорадовичевской колонны, той, которая должна была занять
места колонн Пржебышевского и Ланжерона, спустившихся уже вниз.
На другой день, рано утром, дряхлый Кутузов встал, помолился Богу, оделся и с неприятным сознанием того, что он должен руководить сражением, которого он не одобрял, сел в коляску и
выехал из Леташевки, в пяти верстах позади Тарутина,
к тому
месту, где должны были быть собраны наступающие колонны.