Неточные совпадения
— Ну вот, шутка! — говорил Илья Ильич. — А как дико жить сначала на
новой квартире! Скоро ли привыкнешь? Да я ночей пять не усну на
новом месте; меня тоска загрызет, как встану да увижу вон вместо этой вывески токаря другое что-нибудь, напротив, или вон ежели из окна не
выглянет эта стриженая старуха перед обедом, так мне и скучно… Видишь ли ты там теперь, до чего доводил барина — а? — спросил с упреком Илья Ильич.
Случайно наткнулась она на часовню в поле, подняла голову, взглянула на образ — и
новый ужас, больше прежнего, широко
выглянул из ее глаз. Ее отшатнуло в сторону.
Я замолчал, потому что опомнился. Мне унизительно стало как бы объяснять ей мои
новые цели. Она же выслушала меня без удивления и без волнения, но последовал опять молчок. Вдруг она встала, подошла к дверям и
выглянула в соседнюю комнату. Убедившись, что там нет никого и что мы одни, она преспокойно воротилась и села на прежнее место.
Это продолжалось многие годы, пока… яркие облака не сдвинулись, вновь изменяя еще раз мировую декорацию, и из-за них не
выглянула опять бесконечность, загадочно ровная, заманчивая и дразнящая старыми загадками сфинкса в
новых формах… И тогда я убедился, что эти вопросы были только отодвинуты, а не решены в том или другом смысле.
Кошевая остановилась у большой
новой избы. В волоковое окно
выглянула мужская голова и без опроса скрылась. Распахнулись сами собой шатровые ворота, и кошевая очутилась в темном крытом дворе. Встречать гостей вышел сам хозяин, лысый и седой старик. Это и был Спиридон, известный всему Заполью.
Не доезжая верст пяти, «Первинка» чуть не села на мель, речная галька уже шуршала по дну, но опасность благополучно миновала. Вдали виднелись трубы вальцовой мельницы и стеаринового завода, зеленая соборная колокольня и
новое здание прогимназии. Галактион сам командовал на капитанском мостике и сильно волновался. Вон из-за мыса
выглянуло и предместье. Город отделялся от реки болотом, так что приставать приходилось у пустого берега.
Не успели проводить Яшу на промысла, как накатилась
новая беда. Раз вечером кто-то осторожно постучал в окно. Устинья Марковна
выглянула в окно и даже ахнула: перед воротами стояла чья-то «долгушка», заложенная парой, а под окном расхаживал Мыльников с кнутиком.
С ним также пришла и жена его, — и уж не в сарафане, а в
новом холстинковом капоте, в шелковом платочке, повязанном маленькою головкою, — и
выглядывала еще очень недурною из себя.
Дик и угрюм шумит в стороне за прудом старый парк, и рядом с ним голо и мизерно
выглядит окопанное канавой пространство, где предполагалось быть,
новому парку.
Из-под него
выглянула обнаженная, мокрая, теплая земля, отдохнувшая за зиму и теперь полная свежих соков, полная жажды
нового материнства.
На бечевке, протянутой от выступа печи до верхнего косяка двери, висела грубая посконная занавеска, скрывавшая правое окно и постель рыбаковой дочки; узковатость занавески позволяла, однако ж, различить полотенце, висевшее в изголовьях, и крошечное оловянное зеркальце, испещренное зелеными и красными пятнышками, одно из тех зеркальцев, которые продаются ходебщиками — «офенями» — и в которых можно только рассматривать один глаз, или нос, или подбородок, но уж никак не все лицо; тут же
выглядывал синий кованый сундучок, хранивший, вероятно, запонку, шелк-сырец, наперсток, сережки, коты, полотно, две
новые понявы и другие части немногосложного приданого крестьянской девушки.
Он был во фраке, перчатках,
выглядя оттого по-новому, но мне было все равно.
Им потом и растолкуют многое, они и поймут кое-что, но с детства искоренившееся воззрение все-таки удержится где-нибудь в уголку и беспрестанно
выглядывает оттуда, мешая всем
новым понятиям и не допуская их уложиться на дно души…
Я
выглянул наружу. Снег продолжал валить хлопьями, в воздухе белело. За горами занималась уже, вероятно, заря, но сюда, в глубокую теснину, свет чуть-чуть преломился, и темнота становилась молочной. Возок покачивался, ныряя в этом снежном море, и трудно было бы представить себе, что мы действительно подвигаемся вперед, если бы сквозь мглу не проступали призрачные вершины высокого берегового хребта, тихо уплывавшего назад и развертывавшего перед глазами все
новые и
новые очертания…
Палтусов смотрел ему вслед. Умер Лещов. Марья Орестовна собралась жить враздел с мужем. На чьем же попечении останется этот задерганный обыватель? Надо его прибрать к рукам, пока не явятся
новые руководители. Нетов раскланялся с Краснопёрым и с камер-юнкером мимоходом, не стал с ними заговаривать, потом взял в сторону, раскланялся и с кучкой, где
выглядывало рябое лицо его врага и «обличителя», кажется, улыбнулся им. Подал руку всем троим, что-то сказал и, сделав жест правой рукой, перезнакомил их с зятем.
После ее смерти, муж оставил его как он есть, но, конечно, ремонтировал, оттого он и
выглядывает почти
новым.
— Как видно, Nicolas! — сказал голос Сони. — Николай оглянулся на Соню и пригнулся, чтобы ближе рассмотреть ее лицо. Какое-то совсем
новое, милое, лицо, с черными бровями и усами, в лунном свете, близко и далеко,
выглядывало из соболей.