Неточные совпадения
—
Вульгарная речь безграмотного епископа не может оскорбить нас, не должна волновать. Лев Толстой — явление глубочайшего этико-социального смысла, явление, все еще не получившее правильной, объективной оценки, приемлемой для большинства мыслящих
людей.
Прочитав это повествование и выслушав изустные рассказы многих свидетелей, — можно наглядно получить
вульгарное изображение события, в миниатюре, таким образом: возьмите большую круглую чашку, налейте до половины водой и дайте чашке быстрое круговращательное движение — а на воду пустите яичную скорлупу или представьте себе на ней миниатюрное суденышко с полным грузом и
людьми.
В
вульгарном, философски полуграмотном материализме Бюхнера и Молешотта находили опору для освобождения
человека и народа, в то время как освобождать может лишь дух, материя же может лишь порабощать.
Но его лицо с взъерошенными дикими бровями и с обнаженными безволосыми веками-было
вульгарным, суровым и низменным лицом типичного алкоголика, развратника и мелко жестокого
человека.
Как ни прекрасен был вещественный повод вражды и ненависти, явленный одинокой статуей, —
вульгарной оказалась сущность ее между
людьми.
Да, не нахожу.
Человек, получающий двести червонцев в месяц, не может быть
вульгарным. Ик! Какому черту я понадобился? Уважаю Гуся. Кто пешком по Москве таскается — вы!
Она села в третьем ряду, и когда Гуров взглянул на нее, то сердце у него сжалось, и он понял ясно, что для него теперь на всем свете нет ближе, дороже и важнее
человека; она, затерявшаяся в провинциальной толпе, эта маленькая женщина, ничем не замечательная, с
вульгарною лорнеткой в руках, наполняла теперь всю его жизнь, была его горем, радостью, единственным счастьем, какого он теперь желал для себя; и под звуки плохого оркестра, дрянных обывательских скрипок, он думал о том, как она хороша.
— Как тебе сказать, Маша! Я страстен никогда не был, и теперь вряд ли есть во мне такой аппарат, которым можно любить, честное тебе слово. Я
человек добрый, в
вульгарном смысле этого слова. Терпимость выработал я себе долгим трудом. Сочувствие тому, что называется человеческим прогрессом, я сделал потребностью своего существования. Все это так. Но любить мне нечем.
Семья его состояла из раздражительной, часто ссорившейся с ним из-за всяких пустяков,
вульгарной жены, сына не совсем удачного, мота и кутилы, но вполне «порядочного», как понимал отец,
человека, и двух дочерей, из которых одна, старшая, хорошо вышла замуж и жила в Петербурге, и меньшая любимая дочь Лиза, та самая, которая почти год тому назад исчезла из дома и только теперь нашлась с ребенком в дальнем губернском городе.