Неточные совпадения
Шла уже
вторая неделя после святой; стояли теплые, ясные, весенние
дни; в арестантской палате отворили окна (решетчатые, под которыми ходил часовой).
— Как я рада видеть вас… — торопливо говорила Надежда Васильевна, пока Привалов раздевался в передней. — Максим уж несколько раз спрашивал о вас… Мы пока остановились у доктора. Думали прожить несколько
дней, а теперь уж идет
вторая неделя. Вот сюда, Сергей Александрыч.
— Побываем везде… Стоит посмотреть здешний народец. Видите ли, мы сначала завернем в «Биржевую», а потом к Катерине Ивановне: там папахен процеживает кого-то третий
день. Крепкий старичина, как зарядит — так и жарит ночей пять без просыпу, а иногда и всю
неделю. Как выиграл —
вторую неделю гулять… Вы не слыхали, какую шутку устроил Данилушка с Лепешкиным? Ха-ха… Приходят в одну гостиницу, там аквариум с живыми стерлядями; Данилушка в аквариум, купаться… конечно, все раздавил и за все заплатил.
— Во-первых, не тринадцать, а четырнадцать, через две
недели четырнадцать, — так и вспыхнул он, — а во-вторых, совершенно не понимаю, к чему тут мои лета?
Дело в том, каковы мои убеждения, а не который мне год, не правда ли?
Пока Ермолай ходил за «простым» человеком, мне пришло в голову: не лучше ли мне самому съездить в Тулу? Во-первых, я, наученный опытом, плохо надеялся на Ермолая; я послал его однажды в город за покупками, он обещался исполнить все мои поручения в течение одного
дня — и пропадал целую
неделю, пропил все деньги и вернулся пеший, — а поехал на беговых дрожках. Во-вторых, у меня был в Туле барышник знакомый; я мог купить у него лошадь на место охромевшего коренника.
Она стала проводить целый
день в мастерской. В первый
день, действительно, довольно развлеклась от мыслей; во
второй только устала, но уж мало отвлеклась от них, в третий и вовсе не отвлеклась. Так прошло с
неделю.
Он согласен, и на его лице восторг от легкости условий, но Жюли не смягчается ничем, и все тянет, и все объясняет… «первое — нужно для нее,
второе — также для нее, но еще более для вас: я отложу ужин на
неделю, потом еще на
неделю, и
дело забудется; но вы поймете, что другие забудут его только в том случае, когда вы не будете напоминать о нем каким бы то ни было словом о молодой особе, о которой» и т. д.
Но русскую полицию трудно сконфузить. Через две
недели арестовали нас, как соприкосновенных к
делу праздника. У Соколовского нашли письма Сатина, у Сатина — письма Огарева, у Огарева — мои, — тем не менее ничего не раскрывалось. Первое следствие не удалось. Для большего успеха
второй комиссии государь послал из Петербурга отборнейшего из инквизиторов, А. Ф. Голицына.
— Ведь я младенец сравнительно с другими, — уверял он Галактиона, колотя себя в грудь. — Ну, брал… ну, что же из этого? Ведь по грошам брал, и даже стыдно вспоминать, а кругом воровали на сотни тысяч. Ах, если б я только мог рассказать все!.. И все они правы, а я вот сижу. Да это что… Моя песня спета. Будет, поцарствовал. Одного бы только желал, чтобы меня выпустили на свободу всего на одну
неделю: первым
делом убил бы попа Макара, а
вторым — Мышникова. Рядом бы и положил обоих.
— Вы были у меня на прошлой
неделе, ночью, во
втором часу, в тот
день, когда я к вам приходил утром, вы!! Признавайтесь, вы?
На
второй день к вечеру прибыли они в Лаврики;
неделю спустя Лаврецкий отправился в Москву, оставив жене тысяч пять на прожиток, а на другой
день после отъезда Лаврецкого явился Паншин, которого Варвара Павловна просила не забывать ее в уединении.
В конце
второй недели после переезда к Нечаям доктор, рывшийся каждый
день в своих книгах и записках, сшил из бумаги большую тетрадь и стал писать психиатрическую диссертацию.
— Нет, голубчик, — смягчился дружок. — У меня на
второй день Масленой
недели тоже — приглашение и — тоже на каток, но только на Патриаршем пруду, от Машеньки Шелкевич, от моей прекрасной еврейки.
Там Софья Антроповна, старушка из благородных, давно уже проживавшая у Юлии Михайловны, растолковала ему, что та еще в десять часов изволила отправиться в большой компании, в трех экипажах, к Варваре Петровне Ставрогиной в Скворешники, чтоб осмотреть тамошнее место для будущего, уже
второго, замышляемого праздника, через две
недели, и что так еще три
дня тому было условлено с самою Варварой Петровной.
Городские дамы начали отдавать Варваре визиты. Некоторые с радостным любопытством поспешили уже на
второй, на третий
день посмотреть, какова-то Варвара дома. Другие промедлили
неделю и больше. А иные и вовсе не пришли, — не была, например, Вершина.
На
второй день Троицы после обеда Дымов купил закусок и конфет и поехал к жене на дачу. Он не виделся с нею уже две
недели и сильно соскучился. Сидя в вагоне и потом отыскивая в большой роще свою дачу, он все время чувствовал голод и утомление и мечтал о том, как он на свободе поужинает вместе с женой и потом завалится спать. И ему весело было смотреть на свой сверток, в котором были завернуты икра, сыр и белорыбица.
— Да вот, — продолжал он, опять открыв глаза, —
вторую неделю сижу в этом городишке… простудился, должно быть. Меня лечит здешний уездный врач — ты его увидишь; он, кажется,
дело свое знает. Впрочем, я очень этому случаю рад, а то как бы я с тобою встретился? (И он взял меня за руку. Его рука, еще недавно холодная как лед, теперь пылала.) Расскажи ты мне что-нибудь о себе, — заговорил он опять, откидывая от груди шинель, — ведь мы с тобой бог знает когда виделись.
Жду
неделю, жду другую — ничего нет; между тем выехал в уезд и прямо во
второй стан [Стан — административно-полицейское подразделение уезда; село, являвшееся местопребыванием станового пристава.]. Определили тогда мне молодого станового пристава: он и сам позашалился и
дела позапутал; надобно было ему пару поддать; приезжаю, начинаю свое
дело делать, вдруг тот же Пушкарев приходит ко мне с веселым лицом.
Прожила она у них в Питере
недели с четыре и дождалась начала индикта седмь тысящ двести пятьдесят
второго новолетия, что супротив царского указу раскольники тихонько справляли по-старинному, на Семен-день.
Вторая ночь тоже прошла спокойно. Тигр ходил вокруг логовища и около мертвой собаки. Он чуял опасность и не хотел рисковать своей жизнью, но я решил стоять здесь хоть
неделю и ждать, когда голод сделает его менее терпеливым и менее осторожным. Однако тигр оказался умнее, чем я думал. Весь
день мы просидели в палатке. Каждый использовал случайную дневку по-своему: стрелки починяли одежду, налаживали собачью упряжь, исправляли нарты. К вечеру я оделся и вышел из палатки.
Нина сказала правду, что
второе полугодие пронесется быстро, как сон…
Недели незаметно мелькали одна за другою… В институтском воздухе, кроме запаха подсолнечного масла и сушеных грибов, прибавилось еще еле уловимое дуновение начала весны. Форточки в дортуарах держались дольше открытыми, а во время уроков чаще и чаще спускались шторы в защиту от посещения солнышка. Снег таял и принимал серо-желтый цвет. Мы целые
дни проводили у окон, еще наглухо закрытых двойными рамами.
Во всеоружии, со значком присяжного поверенного, полученным за
неделю до
второго заседания по
делу банка (на первом слушание
дела было отложено), явился Николай Леопольдович Гиршфельд в залу судебных заседаний, где мы застали его в начале
второй части нашего правдивого повествования.
Первая сама была на краю гроба, а
вторая, распродав с помощью Гиршфельда на другой же
день после происшествия за полцены всю обстановку квартиры и, поручив ему сдать ее, укатила накануне похорон князя в Крым, условившись с Матвеем Ивановичем, что через месяц, т. е. на первой
неделе великого поста, он приедет туда же.
В начале
второй недели со
дня размолвки, Конкордия Васильевна высказала мужу это свое решение.
Было четыре часа пополудни
второго дня Святой
недели.
Дело было худо, но Баранщиков не сробел и с веселым духом переписался из мещан в купцы, чтобы ему более верили; набрал у людей в долг кожевенного товара, выправил в январе 1780 года из нижегородского городового магистрата паспорт и уехал на ярмарку, которая собирается на
второй неделе Великого поста в Ростове.
Вторую неделю лежит Вадим Петрович, уже не на диване, а на кровати, за ширмами. Его болезнь, после острых припадков, длившихся несколько
дней, перешла в период менее мучительный, но с разными новыми осложнениями.