Неточные совпадения
Вронский взял письмо и записку брата. Это было то самое, что он ожидал, — письмо от матери
с упреками за то, что он не приезжал, и записка от брата, в которой говорилось, что нужно переговорить. Вронский знал, что это всё о том же. «Что им за делo!» подумал Вронский и, смяв письма, сунул их между пуговиц сюртука, чтобы внимательно прочесть дорогой. В сенях избы ему
встретились два
офицера: один их, а другой другого полка.
Может быть, у меня было лишь желание чем-нибудь кольнуть ее, сравнительно ужасно невинным, вроде того, что вот, дескать, барышня, а не в свое дело мешается, так вот не угодно ли, если уж непременно вмешаться хотите, самой
встретиться с этим князем,
с молодым человеком,
с петербургским
офицером, и ему передать, «если уж так захотели ввязываться в дела молодых людей».
Во Владимире стоял тогда Сибирский уланский полк; я мало был знаком
с офицерами, но,
встречаясь довольно часто
с одним из них в публичной библиотеке, я стал
с ним кланяться; он был очень учтив и мил.
Он обменялся
с адъютантом честью, но тотчас же за спиной его сделал обернувшемуся Ромашову особый, непередаваемый юмористический жест, который как будто говорил: «Что, брат, поволокли тебя на расправу?»
Встречались и еще
офицеры.
Встречались носилки
с ранеными, опять полковые повозки
с турами; какой-то полк
встретился на Корабельной; верховые проезжали мимо. Один из них был
офицер с казаком. Он ехал рысью, но увидав Володю, приостановил лошадь около него, вгляделся ему в лицо, отвернулся и поехал прочь, ударив плетью по лошади. «Один, один! всем всё равно, есть ли я, или нет меня на свете», подумал
с ужасом бедный мальчик, и ему без шуток захотелось плакать.
Во мраке виднелась ему только широкая улица
с белыми, во многих местах разрушенными стенами больших домов и каменный тротуар, по которому он шел; изредка
встречались солдаты и
офицеры.
На нем была незатасканная фуражка, тонкая, немного странного лиловатого цвета шинель, из-под борта которой виднелась золотая цепочка часов; панталоны со штрипками и чистые, блестящие, хотя и
с немного стоптанными в разные стороны каблуками, опойковые сапоги, но не столько по этим вещам, которые не
встречаются обыкновенно у пехотного
офицера, сколько по общему выражению его персоны, опытный военный глаз сразу отличал в нем не совсем обыкновенного пехотного
офицера, а немного повыше.
На другой день я
встретился с моим другом, юнкером Павликом Калининым, и он позвал меня в казарму обедать. Юнкера и солдаты встретили меня, «в вольном платье», дружелюбно, да только
офицеры посмотрели косо, сказав, что вольные в казарму шляться не должны, и формалист-поручик Ярилов, делая какое-то замечание юнкерам, указал на меня, как на злой пример...
— Это действительно ужасно, — тихо произнес Щавинский. — Может быть, еще неправда? Впрочем, теперь такое время, что самое невозможное стало возможным. Кстати, вы знаете, что делается в морских портах? Во всех экипажах идет страшное, глухое брожение. Морские
офицеры на берегу боятся
встречаться с людьми свой команды.
Вероятно, от скуки он однажды обратил внимание на дядину горничную Харитину, высокую, сильную девушку, тихую и серьезную,
с большими синими, постоянно немного грустными глазами. Как-то вечером,
встретившись с Харитиной в сенях, Авилов обнял ее. Девушка молча отбросила его руки от своей груди и так же молча ушла.
Офицер смутился и, озираясь, на цыпочках,
с красным лицом и бьющимся сердцем прошел в свою комнату.
На другой день эскадрон выступил.
Офицеры не видали хозяев и не простились
с ними. Между собой они тоже не говорили. По приходе на первую дневку предположено было драться. Но ротмистр Шульц, добрый товарищ, отличнейший ездок, любимый всеми в полку и выбранный графом в секунданты, так успел уладить это дело, что не только не дрались, но никто в полку не знал об этом обстоятельстве, и даже Турбин и Полозов хотя не в прежних дружеских отношениях, но остались на «ты» и
встречались за обедами и за партиями.
Хотя в аристократических салонах — где, впрочем, пан Тадеуш
с паном Анзельмом не
встречались — он и не признался бы в приятельстве
с безвестным
офицером, но в сферах пониже, и особенно в польских кружках, весьма охотно называл себя его хорошим знакомым.
Они заспорили, и Ашанин убедился, что этот молодой, блестящий
офицер смотрит на темные расы
с ненавистью и презрением, не допускающими никаких сомнений. Но, разумеется, Ашанин не обобщил этого факта, тем более, что впоследствии имел случай убедиться, что среди французских
офицеров есть совсем другие люди. Вообще же большая часть
офицеров,
с которыми он
встречался, не произвела на него хорошего впечатления, а система жестокости, проявляемая ими относительно возмутившихся, просто поражала его впоследствии.
Сами понимаете, женщина образованная и воспитанная живет
с глупым, тяжелым человеком;
встретится ей какой-нибудь интеллигентный человек,
офицер, актер или доктор, ну полюбит, станет ей невыносима жизнь, она и бежит от мужа.
Тип же начальствующих вообще
встречается преимущественно в высшей солдатской сфере: ефрейторов, унтер-офицеров, фельдфебелей и т. д., и, по первому подразделению начальствующих суровых, есть тип весьма благородный, энергический, преимущественно военный, не исключающий высоких поэтических порывов (к этому-то типу принадлежал ефрейтор Антонов,
с которым я намерен познакомить читателя).
Встретился я
с ним уже много лет спустя, когда он потолстел и стал хромать, был уже любимцем Гостиного двора,
офицеров и чиновников, писал кроме очерков и рассказов и бытовые пьески, сделал себе и репутацию вивёра, любящего кутнуть, способного произвести скандалец где-нибудь у немцев, в Шустер-клубе.
С одним только из балетоманов вошедший обменялся церемонным поклоном — это
с Гофтреппе, причем, хотя и на одно мгновение, но добродушная улыбка исчезла
с лица прибывшего, когда его взгляд
встретился со взглядом молодого
офицера, отразившим все его внутреннее самодовольное торжество.