Неточные совпадения
«Девочка — и та изуродована и кривляется», подумала Анна. Чтобы не видать никого, она быстро
встала и села к противоположному окну в пустом вагоне. Испачканный уродливый мужик в фуражке, из-под которой торчали спутанные волосы, прошел мимо этого окна, нагибаясь к колесам вагона. «Что-то знакомое в этом безобразном мужике», подумала Анна. И вспомнив свой сон, она, дрожа от страха, отошла к противоположной
двери. Кондуктор отворял
дверь, впуская мужа с женой.
Однажды, придя к учителю, он был остановлен вдовой домохозяина, — повар умер от воспаления легких. Сидя на крыльце, женщина веткой акации отгоняла мух от круглого, масляно блестевшего лица своего. Ей было уже лет
под сорок; грузная, с бюстом кормилицы, она
встала пред Климом, прикрыв
дверь широкой спиной своей, и, улыбаясь глазами овцы, сказала...
Оставалось умереть. Все с часу на час ждали роковой минуты, только сама больная продолжала мечтать. Поле, цветы, солнце… и много-много воздуха! Точно живительная влага из полной чаши, льется ей воздух в грудь, и она чувствует, как
под его действием стихают боли, организм крепнет. Она делает над собой усилие,
встает с своего одра, отворяет
двери и бежит, бежит…
Тихо, без всякого движения сидела на постели монахиня, устремив полные благоговейных слез глаза на озаренное лампадой распятие, молча смотрели на нее девушки. Всенощная кончилась,
под окном послышались шаги и голос игуменьи, возвращавшейся с матерью Манефой. Сестра Феоктиста быстро
встала, надела свою шапку с покрывалом и, поцеловав обеих девиц, быстро скользнула за
двери игуменьиной кельи.
У
дверей Ванька
встал наконец на ноги и, что-то пробурчав себе
под нос, почти головой отворил
дверь и вышел. Через несколько минут после того он вошел, с всклоченной головой и с измятым лицом, к Павлу.
Мари некоторое время оставалась в прежнем положении, но как только раздались голоса в номере ее мужа, то она, как бы
под влиянием непреодолимой ею силы, проворно
встала с своего кресла, подошла к
двери, ведущей в ту комнату, и приложила ухо к замочной скважине.
Когда они ушли, она заперла
дверь и,
встав на колени среди комнаты, стала молиться
под шум дождя. Молилась без слов, одной большой думой о людях, которых ввел Павел в ее жизнь. Они как бы проходили между нею и иконами, проходили все такие простые, странно близкие друг другу и одинокие.
Когда они
встали в
дверях, Игнат поднял голову, мельком взглянул на них и, запустив пальцы в кудрявые волосы, наклонился над газетой, лежавшей на коленях у него; Рыбин, стоя, поймал на бумагу солнечный луч, проникший в шалаш сквозь щель в крыше, и, двигая газету
под лучом, читал, шевеля губами; Яков, стоя на коленях, навалился на край нар грудью и тоже читал.
Вздрагивая от страха, мальчик выбрался из пеньки и
встал в
дверях амбара, весь опутанный седым волокном. Отец молча отвёл его в сад, сел там на дёрновой скамье
под яблоней, поставил сына между колен себе и невесело сказал...
Сзади раздался шум торопливых шагов, Кожемякин
встал в тень
под ворота, а из улицы, спотыкаясь, выскочил Тиунов, вступил в одну из светлых полос и, высоко поднимая ноги, скрылся в
двери трактира.
Манефа
встает, они ее провожают
под руки до
двери.
И она у него, эта его рожа страшная, точно, сама зажила, только, припалившись еще немножечко, будто почернее стала, но пить он не перестал, а только все осведомлялся, когда княгиня
встанет, и как узнал, что бабинька велела на балкон в голубой гостиной
двери отворить, то он
под этот день немножко вытрезвился и в печи мылся. А как княгиня сели на балконе в кресло, чтобы воздухом подышать, он прополз в большой сиреневый куст и оттуда, из самой середины, начал их, как перепел, кликать.
Растаптывая пол тяжёлыми ударами ног, поручик, хлопнув
дверью, исчез, оставив за собой тихий звон стекла висячей лампы и коротенький визг Полины. Яков
встал на мягкие ноги, они сгибались, всё тело его дрожало, как озябшее; среди комнаты
под лампой стояла Полина, рот у неё был открыт, она хрипела, глядя на грязненькую бумажку в руке своей.
Он хоть и с трудом, но всякий раз
вставал с кресла, когда я входила, провожал меня до
двери, поддерживая меня рукой
под локоть, и вместо Suzon стал звать меня то «ma chère demoiselle» [«Дорогая барышня» (фр.).], то «mon Antigone» [«Моя Антигона» (фр.).].
Татьяна(кричит). Отец! Неправда! Петр — что же ты? (Является в
дверях своей комнаты и, беспомощно протягивая руки, выходит на средину.) Петр, не нужно этого! О боже мой! Терентий Хрисанфович! Скажите им… скажите им… Нил! Поля! Ради бога — уйдите! Уходите! Зачем всё это… (Все бестолково суетятся. Тетерев, скаля зубы, медленно
встает со стула. Бессеменов отступает пред дочерью. Петр подхватывает сестру
под руку и растерянно смотрит вокруг.)
До самых
дверей стала живая улица, и дальше все сдедалось, как обещал проводник. Даже и твердое упование веры его не осталось в постыжении: расслабленный исцелел. Он
встал, он сам вышел на своих ногах «славяще и благодаряще». Кто-то все это записал на записочку, в которой, со слов проводника, исцеленный расслабленный был назван «родственником» орловского купца, через что ему многие завидовали, и исцеленный за поздним временем не пошел уже в свой бедный обоз, а ночевал
под сараем у своих новых родственников.
— На льду какие-то люди стали громко «караул» кричать; я назад бросился и прошусь к будошнику, чтобы он меня от подлетов спрятал, а он гонит: «Я, — говорит, — не
встану, а подметки
под сапоги отдал подкинуть». Тогда я с перепугу на
дверь понапер,
дверь сломалась. Я виноват — силом вскочил в будку и заснул, а утром
встал, смотрю: ни часов, ни денег нет.
Впоследствии прислуга показывала, что приходил он в гостиницу поздно и как будто
под хмельком, но всегда аккуратно давал швейцару, отворявшему
двери, гривенник на чай. Спал не более трех-четырех часов, иногда совсем не раздеваясь.
Вставал рано и долго, часами ходил взад и вперед по комнате. В полдень уходил.
Великий князь просидел минут десять в глубокой задумчивости, подперев рукою лоб, затем
встал и вышел в соседнюю комнату, где дожидался Ростовцев. Взяв дружески его
под руку, он ввел его в свой кабинет и плотно затворил за собою
дверь.
Когда прислуга вышла с подносом из комнаты, Степан Сидорович
встал, задвинул
дверь на задвижку и, подойдя к кровати, выдвинул из-под нее свою заветную укладку.
Чеглоков схватил халат и побежал наверх. Там стеклянные
двери были заперты. Он велел выломать замки и, дойдя до комнат, где спали великий князь и великая княгиня, отдернул занавески, разбудил их и сказал, чтобы они скорее
вставали и уходили, так как
под домом провалился фундамент.
Где-то внизу
под полом ожесточенно хлопает
дверь. Катя, с минуты на минуту ожидающая прихода матери,
встает и убегает. Художник остается один. Долго он ходит из угла в угол, лавируя между стульями и грудами домашней рухляди. Слышно ему, как вернувшаяся вдова стучит посудой и громко бранит каких-то мужиков, запросивших с нее по два рубля с воза. С огорчения Егор Саввич останавливается перед шкапчиком и долго хмурится на графин с водкой.