Неточные совпадения
Оставшись в одном белье, он тихо опустился
на кровать, окрестил ее со всех сторон и, как видно было, с усилием — потому что он поморщился — поправил под рубашкой вериги. Посидев немного и заботливо осмотрев прорванное в некоторых местах белье, он
встал, с
молитвой поднял свечу в уровень с кивотом, в котором стояло несколько образов, перекрестился
на них и перевернул свечу огнем вниз. Она с треском потухла.
Долго шептали они, много раз бабушка крестила и целовала Марфеньку, пока наконец та заснула
на ее плече. Бабушка тихо сложила ее голову
на подушку, потом уже
встала и молилась в слезах, призывая благословение
на новое счастье и новую жизнь своей внучки. Но еще жарче молилась она о Вере. С мыслью о ней она подолгу склоняла седую голову к подножию креста и шептала горячую
молитву.
Вере становилось тепло в груди, легче
на сердце. Она внутренно
вставала на ноги, будто пробуждалась от сна, чувствуя, что в нее льется волнами опять жизнь, что тихо, как друг, стучится мир в душу, что душу эту, как темный, запущенный храм, осветили огнями и наполнили опять
молитвами и надеждами. Могила обращалась в цветник.
Бог услышал
молитвы моряков, и «Провидению, — говорит рапорт адмирала, — угодно было спасти нас от гибели». Вода пошла
на прибыль, и фрегат
встал, но в каком положении!
Приходившие поклонники видели, как он простаивал иногда весь день
на молитве, не
вставая с колен и не озираясь.
— Ах, какой ты! Со богатых-то вы все оберете, а нам уж голенькие остались. Только бы
на ноги
встать, вот главная причина. У тебя вон пароходы в башке плавают, а мы по сухому бережку с
молитвой будем ходить. Только бы мало-мало в люди выбраться, чтобы перед другими не стыдно было. Надоело уж под начальством сидеть, а при своем деле сам большой, сам маленький. Так я говорю?
Вставали мы по звонку в шесть часов. Одевались, шли
на молитву в залу. Утреннюю и вечернюю
молитвы читали мы вслух по очереди.
С появлением Иоанна все
встали и низко поклонились ему. Царь медленно прошел между рядами столов до своего места, остановился и, окинув взором собрание, поклонился
на все стороны; потом прочитал вслух длинную
молитву, перекрестился, благословил трапезу и опустился в кресла. Все, кроме кравчего и шести стольников, последовали его примеру.
Вечером, после чаю, который, в первый раз в жизни, прошел совершенно безмолвно, он
встал, по обыкновению,
на молитву; но напрасно губы его шептали обычное последование
на сон грядущий: возбужденная мысль даже внешним образом отказывалась следить за
молитвой.
Ее любовь к сыну была подобна безумию, смешила и пугала меня своей силой, которую я не могу назвать иначе, как яростной силой. Бывало, после утренней
молитвы, она
встанет на приступок печи и, положив локти
на крайнюю доску полатей, горячо шипит...
Старый Туберозов с качающеюся головой во все время
молитвы Ахиллы сидел, в своем сером подрясничке,
на крыльце бани и считал его поклоны. Отсчитав их, сколько разумел нужным, он
встал, взял дьякона за руку, и они мирно возвратились в дом, но дьякон, прежде чем лечь в постель, подошел к Савелию и сказал...
Несмотря
на то, что он поздно заснул, он, как всегда,
встал в восьмом часу, и, сделав свой обычный туалет, вытерев льдом свое большое, сытое тело и помолившись богу, он прочел обычные, с детства произносимые
молитвы: «Богородицу», «Верую», «Отче наш», не приписывая произносимым словам никакого значения, — и вышел из малого подъезда
на набережную, в шинели и фуражке.
Лукашка тоже с
молитвою отпил вина и поставил его
на стол. Старик
встал, принес сушеную рыбу, положил
на порог, разбил ее палкой, чтоб она была мягче, и, положив ее своими заскорузлыми руками
на свою единственную синюю тарелку, подал
на стол.
Дети начали кланяться в землю, и
молитва, по-видимому, приходила к концу. Дорушка заметила это: она тихо
встала с колен, подняла с травы лежавший возле нее бумажный мешок с плодами, подошла к окну, положила его
на подоконнике и, не замеченная никем из семьи молочной красавицы, скоро пошла из садика.
—
Вставайте, братцы, пора, сам плешивый козел из помойной ямы вылезает, — указывая
на лысого, продолжал Пашка. Многие захохотали; «козел» отвернулся в угол, промычал какое-то ругательство и начал бормотать
молитву.
Вставанье по звонку, задолго до света, при потухших и потухающих ночниках и сальных свечах, наполнявших воздух нестерпимой вонью; холод в комнатах, отчего
вставать еще неприятнее бедному дитяти, кое-как согревшемуся под байковым одеялом; общественное умыванье из медных рукомойников, около которых всегда бывает ссора и драка; ходьба фрунтом
на молитву, к завтраку, в классы, к обеду и т. д.; завтрак, который состоял в скоромные дни из стакана молока пополам с водою и булки, а в постные дни — из стакана сбитня с булкой; в таком же роде обед из трех блюд и ужин из двух…
Он поднял глаза, с минуту молча смотрел
на брата, пристально, снизу вверх. И медленно, как большую тяжесть, поднимал посох, как бы намереваясь ударить им кого-то. Горбун
встал, бессильно опустил голову, осеняя людей крестом, но, вместо
молитвы, сказал...
Жаловаться
на людей — не мог, не допускал себя до этого, то ли от гордости, то ли потому, что хоть и был я глуп человек, а фарисеем — не был.
Встану на колени перед знамением Абалацкой богородицы, гляжу
на лик её и
на ручки, к небесам подъятые, — огонёк в лампаде моей мелькает, тихая тень гладит икону, а
на сердце мне эта тень холодом ложится, и
встаёт между мною и богом нечто невидимое, неощутимое, угнетая меня. Потерял я радость
молитвы, опечалился и даже с Ольгой неладен стал.
Начал книги читать церковные — все, что были; читаю — и наполняется сердце моё звоном красоты божественного слова; жадно пьёт душа сладость его, и открылся в ней источник благодарных слёз. Бывало, приду в церковь раньше всех,
встану на колени перед образом Троицы и лью слёзы, легко и покорно, без дум и без
молитвы: нечего было просить мне у бога, бескорыстно поклонялся я ему.
Уж как
встану я, бывало, по раннему по утрушку,
Потихонечку приду ко твоей ко кроватушке,
Сотворю над тобой
молитву Исусову,
Принакрою тебя соболиным одеяльчиком,
Я поглажу тебя по младой по головушке:
«Да ты спи же, усни, моя бела лебедушка,
Во своем во прекрасном во девичестве,
На мягкой
на пуховой
на перинушке».
Трапеза кончилась, отец будильник с отцом чашником собрали посуду, оставшиеся куски хлеба и соль. Игумен ударил в кандию, все
встали и, стоя
на местах, где кто сидел, в безмолвии прослушали благодарные
молитвы, прочитанные канонархом. Отец Михаил благословил братию, и все попарно тихими стопами пошли вон из келарни.
Но сестра его
встала, сняла со стены сааз и отдала ему; тогда он поднял глаза к небу и сотворил такую
молитву: «О! всемогущий Аллах! если я должен достигнуть до желаемой цели, то моя семиструнная сааз будет так же стройна, как в тот день, когда я в последний раз играл
на ней».
— Алла! — и все проговорили: «Алла» — и опять замолчали. Мертвый лежит
на траве, не шелохнется, и они сидят как мертвые. Не шевельнется ни один. Только слышно,
на чинаре листочки от ветерка поворачиваются. Потом прочел мулла
молитву, все
встали, подняли мертвого
на руки, понесли. Принесли к яме. Яма вырыта не простая, а подкопана под землю, как подвал. Взяли мертвого под мышки, да под лытки, перегнули, спустили полегонечку, подсунули сидьмя под землю, заправили ему руки
на живот.
Эта внезапная, как бы по вдохновению свыше, явившаяся у а Варсонофия, потребность
молитвы, заразительно подействовала и
на Вознесенского. Он
встал и сперва только склонил голову в знак уважения к молящемуся человеку, но через несколько времени, незаметно для себя, сам опустился
на колени и стал горячо молиться. Оба они молились об исправлении заблудшего ближнего, об избавлении его от несравненно более тяжелой кары небесного правосудия.
По окончании поздравлений духовник великокняжеский стал говорить
молитву, затем поставил под иконами водоосвященные свечи, освятил воду и, обернув сосуд с нею сибирскими соболями, поднес ее великому князю, окропил его, бояр и всех находившихся в палате людей. Великий князь
встал, приложился к животворящему кресту и поднятому из Успенского собора образу святого великомученика Георгия, высеченному
на камне [Этот образ вывезла из Рима великая княгиня Софья Фоминишна.], а за ним стали прикладываться другие.
После получасовой
молитвы она
встала, совершенно обновленная, даже
на бледных щеках ее появился легкий румянец.
Долго лежала она
на полу, молясь и прерывая свои
молитвы рыданиями; наконец,
встала, с горячею верою приложилась к образу…
По окончании поздравлений, духовник великокняжеский стал говорить
молитву, затем поставил под иконами водоосвященные свечи, освятил воду и, обернув сосуд с нею сибирскими соболями, поднес ее великому князю, окропил его, бояр и всех находившихся в палате людей. Великий князь
встал, проложился к животворящему кресту и поднятому из Успенского собора образу св. великомученика Георгия, высеченному
на камне [Этот образ вывезла из Рима великая княгиня Софья Фоминишна.], а за ним стали прикладываться и другие.
А именно: как там все было просто и внятно сказано: надо привести деликвента и поставить его у притолоки двери, — а потом
встать и воздохнуть о его злобе и нераскаянности и зачитать при нем вслух
молитвы — сначала: «Царю небесный и Трисвятое», а потом «Отче наш» да «Помилуй мя боже» и в сем псалме
на сильных местах несколько раз чувствительно повторить, вроде: «научу беззаконные путем, и нечестивии обратятся».