— Просто надо приподнять его! —
встал Версилов; двинулся и доктор, вскочила и Татьяна Павловна, но они не успели и подойти, как Макар Иванович, изо всех сил опершись
на костыль, вдруг приподнялся и с радостным торжеством стал
на месте, озираясь кругом.
Мальчик
встал, весь красный,
на колени в углу и стоял очень долго. Мы догадались, чего ждет от нас старик Рыхлинский. Посоветовавшись, мы выбрали депутацию, во главе которой стал Суханов, и пошли просить прощения наказанному. Рыхлинский принял депутацию с серьезным видом и вышел
на своих
костылях в зал. Усевшись
на своем обычном месте, он приказал наказанному
встать и предложил обоим противникам протянуть друг другу руки.
Скажу только, что, наконец, гости, которые после такого обеда, естественно, должны были чувствовать себя друг другу родными и братьями,
встали из-за стола; как потом старички и люди солидные, после недолгого времени, употребленного
на дружеский разговор и даже
на кое-какие, разумеется, весьма приличные и любезные откровенности, чинно прошли в другую комнату и, не теряя золотого времени, разделившись
на партии, с чувством собственного достоинства сели за столы, обтянутые зеленым сукном; как дамы, усевшись в гостиной, стали вдруг все необыкновенно любезны и начали разговаривать о разных материях; как, наконец, сам высокоуважаемый хозяин дома, лишившийся употребления ног
на службе верою и правдою и награжденный за это всем, чем выше упомянуто было, стал расхаживать
на костылях между гостями своими, поддерживаемый Владимиром Семеновичем и Кларой Олсуфьевной, и как, вдруг сделавшись тоже необыкновенно любезным, решился импровизировать маленький скромный бал, несмотря
на издержки; как для сей цели командирован был один расторопный юноша (тот самый, который за обедом более похож был
на статского советника, чем
на юношу) за музыкантами; как потом прибыли музыканты в числе целых одиннадцати штук и как, наконец, ровно в половине девятого раздались призывные звуки французской кадрили и прочих различных танцев…
Костыль встал, чтобы идти домой
на фабрику. Яков тоже
встал, и оба пошли вместе, продолжая разговаривать. Когда они отошли шагов
на пятьдесят, старик Цыбукин тоже
встал и поплелся за ними, ступая нерешительно, точно по скользкому льду.
Зато, если Петр не попадет и отвернется от Лефорта, тогда… старичок
встанет, скажет: «плюнь
на них, батюшка: они все дураки», и, опираясь
на свой старый
костыль, уведет его, «своего прирожонного», домой — мыться в бане и молиться московским угодникам, «одолевшим и новгородских и владимирских».