Неточные совпадения
Когда старик опять
встал, помолился и лег тут же под кустом, положив себе под изголовье травы, Левин сделал то же и, несмотря на липких, упорных на солнце мух и козявок, щекотавших его потное
лицо и тело, заснул тотчас же и проснулся, только когда солнце зашло на другую сторону куста и стало доставать его.
— Теперь я приступаю к делу, — сказала она с улыбкой, помолчав и отирая с
лица остатки слез. — Я иду к Сереже. Только в крайнем случае я обращусь к вам. — И она
встала и вышла.
Когда затихшего наконец ребенка опустили в глубокую кроватку и няня, поправив подушку, отошла от него, Алексей Александрович
встал и, с трудом ступая на цыпочки, подошел к ребенку. С минуту он молчал и с тем же унылым
лицом смотрел на ребенка; но вдруг улыбка, двинув его волоса и кожу на лбу, выступила ему на
лицо, и он так же тихо вышел из комнаты.
Она услыхала голос возвращавшегося сына и, окинув быстрым взглядом террасу, порывисто
встала. Взгляд ее зажегся знакомым ему огнем, она быстрым движением подняла свои красивые, покрытые кольцами руки, взяла его за голову, посмотрела на него долгим взглядом и, приблизив свое
лицо с открытыми, улыбающимися губами, быстро поцеловала его рот и оба глаза и оттолкнула. Она хотела итти, но он удержал ее.
Он зажег свечу и осторожно
встал и пошел к зеркалу и стал смотреть свое
лицо и волосы.
Левин тоже
встал, но по
лицу графини он заметил, что ему еще не пора уходить.
Услыхав шум платья и легких шагов уже в дверях, она оглянулась, и на измученном
лице ее невольно выразилось не радость, а удивление. Она
встала и обняла золовку.
Алексей Александрович бросил депешу и, покраснев,
встал и стал ходить по комнате. «Quos vult perdere dementat» [«Кого бог хочет погубить, того он лишает разума»], сказал он, разумея под quos те
лица, которые содействовали этому назначению.
— Благодарю вас, — сказала она, взяв в маленькую руку в длинной перчатке поднятую Вронским афишу, и вдруг в это мгновение красивое
лицо ее вздрогнуло. Она
встала и пошла в глубь ложи.
Она чувствовала, что слезы выступают ей на глаза. «Разве я могу не любить его? — говорила она себе, вникая в его испуганный и вместе обрадованный взгляд. — И неужели он будет заодно с отцом, чтобы казнить меня? Неужели не пожалеет меня?» Слезы уже текли по ее
лицу, и, чтобы скрыть их, она порывисто
встала и почти выбежала на террасу.
Увидав ее, он хотел
встать, раздумал, потом
лицо его вспыхнуло, чего никогда прежде не видала Анна, и он быстро
встал и пошел ей навстречу, глядя не в глаза ей, а выше, на ее лоб и прическу. Он подошел к ней, взял ее за руку и попросил сесть.
Все громко выражали свое неодобрение, все повторяли сказанную кем-то фразу: «недостает только цирка с львами», и ужас чувствовался всеми, так что, когда Вронский упал и Анна громко ахнула, в этом не было ничего необыкновенного. Но вслед затем в
лице Анны произошла перемена, которая была уже положительно неприлична. Она совершенно потерялась. Она стала биться, как пойманная птица: то хотела
встать и итти куда-то, то обращалась к Бетси.
Она зари не замечает,
Сидит с поникшею главой
И на письмо не напирает
Своей печати вырезной.
Но, дверь тихонько отпирая,
Уж ей Филипьевна седая
Приносит на подносе чай.
«Пора, дитя мое,
вставай:
Да ты, красавица, готова!
О пташка ранняя моя!
Вечор уж как боялась я!
Да, слава Богу, ты здорова!
Тоски ночной и следу нет,
Лицо твое как маков цвет...
Мы
встали и, устремив глаза на
лицо княгини, никак не знали: что же нужно сделать, чтобы доказать, что мы познакомились.
И, опустив голову, замолчала. Ей понадобился платок, чтобы отереть падавшие слезы; она
встала, взглянула мне прямо в
лицо и сказала дрожащим от волнения голосом...
— Нет, не брежу… — Раскольников
встал с дивана. Подымаясь к Разумихину, он не подумал о том, что с ним, стало быть,
лицом к
лицу сойтись должен. Теперь же, в одно мгновение, догадался он, уже на опыте, что всего менее расположен, в эту минуту, сходиться
лицом к
лицу с кем бы то ни было в целом свете. Вся желчь поднялась в нем. Он чуть не захлебнулся от злобы на себя самого, только что переступил порог Разумихина.
Она сидела, облокотясь на столик и закрыв
лицо руками, но, увидев Раскольникова, поскорей
встала и пошла к нему навстречу, точно ждала его.
Он сидел на диване, свесив вниз голову, облокотясь на колени и закрыв руками
лицо. Нервная дрожь продолжалась еще во всем его теле. Наконец он
встал, взял фуражку, подумал и направился к дверям.
Опять он закрыл руками
лицо и склонил вниз голову. Вдруг он побледнел,
встал со стула, посмотрел на Соню, и, ничего не выговорив, пересел машинально на ее постель.
Вскочил Евгений; вспомнил живо
Он прошлый ужас; торопливо
Он
встал; пошел бродить, и вдруг
Остановился, и вокруг
Тихонько стал водить очами
С боязнью дикой на
лице.
Захотел ли он скрыть от самых стен, что у него происходило на
лице, по другой ли какой причине, только он
встал, отстегнул тяжелые занавески окон и опять бросился на диван.
Смуглое
лицо ее потемнело, она отвела взгляд от
лица Клима и
встала, выпрямилась. Самгин тоже
встал, ожидая слов, обидных для него.
Клим Самгин
встал, желая незаметно уйти, но заметил, по движению теней, что Дронов и Томилин тоже
встали, идут в его сторону. Он сел, согнулся, пряча
лицо.
Клим обнял ее и крепко закрыл горячий рот девушки поцелуем. Потом она вдруг уснула, измученно приподняв брови, открыв рот, худенькое
лицо ее приняло такое выражение, как будто она онемела, хочет крикнуть, но — не может. Клим осторожно
встал, оделся.
Окно наверху закрыли. Лидия
встала и пошла по саду, нарочно задевая ветви кустарника так, чтоб капли дождя падали ей на голову и
лицо.
— Выпейте с нами, мудрец, — приставал Лютов к Самгину. Клим отказался и шагнул в зал, встречу аплодисментам. Дама в кокошнике отказалась петь, на ее место
встала другая, украинка, с незначительным
лицом, вся в цветах, в лентах, а рядом с нею — Кутузов. Он снял полумаску, и Самгин подумал, что она и не нужна ему, фальшивая серая борода неузнаваемо старила его
лицо. Толстый маркиз впереди Самгина сказал...
Дьякон углубленно настраивал гитару. Настроив, он
встал и понес ее в угол, Клим увидал пред собой великана, с широкой, плоской грудью, обезьяньими лапами и костлявым
лицом Христа ради юродивого, из темных ям на этом
лице отвлеченно смотрели огромные, водянистые глаза.
Толпа зрителей росла; перед Самгиным
встал высокий судейский чиновник, с желчным
лицом, подошел знакомый адвокат с необыкновенной фамилией Магнит. Он поздоровался с чиновником, толкнул Самгина локтем и спросил...
Остановясь, она подняла голову и пошла к дому, обойдя учителя, как столб фонаря. У постели Клима она
встала с
лицом необычно строгим, почти незнакомым, и сердито начала упрекать...
Варавка вытаскивал из толстого портфеля своего планы, бумаги и говорил о надеждах либеральных земцев на нового царя, Туробоев слушал его с непроницаемым
лицом, прихлебывая молоко из стакана. В двери с террасы
встал Лютов, мокроволосый, красный, и объявил, мигая косыми глазами...
Женщина
встала и, закрыв
лицо вуалью, ушла.
Он пошевелил кожей на голове, отчего коротко остриженные волосы
встали дыбом, а
лицо вытянулось и окаменело.
Самгин швырнул газету на пол, закрыл глаза, и тотчас перед ним возникла картина ночного кошмара, закружился хоровод его двойников, но теперь это были уже не тени, а люди, одетые так же, как он, — кружились они медленно и не задевая его; было очень неприятно видеть, что они — без
лиц, на месте
лица у каждого было что-то, похожее на ладонь, — они казались троерукими. Этот полусон испугал его, — открыв глаза, он
встал, оглянулся...
— К-куда? — взревел стрелок, собираясь бежать за похитителем, но пред ним
встали двое, один —
лицом, другой спиною к нему.
Женщина
встала, пересела на другой стул и, спрятав
лицо за самоваром, сказала...
Варвара утомленно закрыла глаза, а когда она закрывала их, ее бескровное
лицо становилось жутким. Самгин тихонько дотронулся до руки Татьяны и, мигнув ей на дверь,
встал. В столовой девушка начала расспрашивать, как это и откуда упала Варвара, был ли доктор и что сказал. Вопросы ее следовали один за другим, и прежде, чем Самгин мог ответить, Варвара окрикнула его. Он вошел, затворив за собою дверь, тогда она, взяв руку его, улыбаясь обескровленными губами, спросила тихонько...
Однажды, придя к учителю, он был остановлен вдовой домохозяина, — повар умер от воспаления легких. Сидя на крыльце, женщина веткой акации отгоняла мух от круглого, масляно блестевшего
лица своего. Ей было уже лет под сорок; грузная, с бюстом кормилицы, она
встала пред Климом, прикрыв дверь широкой спиной своей, и, улыбаясь глазами овцы, сказала...
Завыла и Дуняша, Самгин видел, как с
лица ее на плечо Алины капают слезы. Рядом с ним
встал Макаров, пробормотав...
Он
встал на колени, поднял круглое, веселое сероглазое
лицо, украшенное редко рассеянным по щекам золотистым волосом, и — разрешил...
К Самгину подошли двое: печник, коренастый, с каменным
лицом, и черный человек, похожий на цыгана. Печник смотрел таким тяжелым, отталкивающим взглядом, что Самгин невольно подался назад и
встал за бричку. Возница и черный человек, взяв лошадей под уздцы, повели их куда-то в сторону, мужичонка подскочил к Самгину, подсучивая разорванный рукав рубахи, мотаясь, как волчок, который уже устал вертеться.
Вера Петровна
встала. Клим, взглянув в
лицо ее, — отметил: дрожит подбородок, а глаза жалобно расширены. Это почти испугало его.
Клим
встал, надел очки, посмотрел в маленькие, умные глазки на заржавевшем
лице, в округленный рот, как бы готовый закричать.
Самгин
встал, тихонько пошел вдоль забора, свернул за угол, — на тумбе сидел человек с разбитым
лицом, плевал и сморкался красными шлепками.
Тагильский сидел опираясь руками о ручки кресла, наклонясь вперед, точно готовясь
встать; облизав губы, он смотрел в
лицо Самгина помутневшими глазами и бормотал.
Его не слушали. Рассеянные по комнате люди, выходя из сумрака, из углов, постепенно и как бы против воли своей, сдвигались к столу. Бритоголовый
встал на ноги и оказался длинным, плоским и по фигуре похожим на Дьякона. Теперь Самгин видел его
лицо, —
лицо человека, как бы только что переболевшего какой-то тяжелой, иссушающей болезнью, собранное из мелких костей, обтянутое старчески желтой кожей; в темных глазницах сверкали маленькие, узкие глаза.
Вскрикивая, он черпал горстями воду, плескал ее в сторону Марины, в
лицо свое и на седую голову. Люди
вставали с пола, поднимая друг друга за руки, под мышки, снова становились в круг, Захарий торопливо толкал их, устанавливал, кричал что-то и вдруг, закрыв
лицо ладонями, бросился на пол, — в круг вошла Марина, и люди снова бешено, с визгом, воем, стонами, завертелись, запрыгали, как бы стремясь оторваться от пола.
Деревянно и сонно сидели присяжные, только один из них, совершенно лысый старичок с голеньким, розовым
лицом новорожденного, с орденом на шее, непрерывно двигал челюстью, смотрел на подсудимых остренькими глазками и ехидно улыбался, каждый раз, когда седой вор спрашивал,
вставая...
— Не кричите, Безбедов, — сказал Тагильский, подходя к нему. Безбедов, прихрамывая, бросился к двери, толкнул ее плечом, дверь отворилась, на пороге
встал помощник начальника, за плечом его возвышалось седоусое
лицо надзирателя.
— Хотела
встать и упала, — заговорила она слабеньким голосом, из глаз ее текли слезы, губы дрожали. Самгин поднял ее, уложил на постель, сел рядом и, поглаживая ладонь ее, старался не смотреть в
лицо ее, детски трогательное и как будто виноватое.
Рядом с рассказчиком
встал другой, выше его, глазастый, лысый, в толстой ватной куртке и серых валенках по колено, с длинным костлявым
лицом в рыжеватой, выцветшей бороде. Аккуратный старичок воодушевленно действовал цифрами...