Тут был и Викентьев. Ему не сиделось на месте, он вскакивал, подбегал к Марфеньке, просил дать и ему почитать вслух, а когда ему давали, то он
вставлял в роман от себя целые тирады или читал разными голосами. Когда говорила угнетенная героиня, он читал тоненьким, жалобным голосом, а за героя читал своим голосом, обращаясь к Марфеньке, отчего та поминутно краснела и делала ему сердитое лицо.
Неточные совпадения
Он кончил портрет Марфеньки и исправил литературный эскиз Наташи, предполагая
вставить его
в роман впоследствии, когда раскинется и округлится у него
в голове весь
роман, когда явится «цель и необходимость» создания, когда все лица выльются каждое
в свою форму, как живые, дохнут, окрасятся колоритом жизни и все свяжутся между собою этою «необходимостью и целью» — так что, читая
роман, всякий скажет, что он был нужен, что его недоставало
в литературе.
Ему пришла
в голову прежняя мысль «писать скуку»: «Ведь жизнь многостороння и многообразна, и если, — думал он, — и эта широкая и голая, как степь, скука лежит
в самой жизни, как лежат
в природе безбрежные пески, нагота и скудость пустынь, то и скука может и должна быть предметом мысли, анализа, пера или кисти, как одна из сторон жизни: что ж, пойду, и среди моего
романа вставлю широкую и туманную страницу скуки: этот холод, отвращение и злоба, которые вторглись
в меня, будут красками и колоритом… картина будет верна…»
«Однако какая широкая картина тишины и сна! — думал он, оглядываясь вокруг, — как могила! Широкая рама для
романа! Только что я
вставлю в эту раму?»
Он занялся портретом Татьяны Марковны и программой
романа, которая приняла значительный объем. Он набросал первую встречу с Верой, свое впечатление,
вставил туда,
в виде аксессуаров, все лица, пейзажи Волги, фотографию с своего имения — и мало-помалу оживлялся. Его «мираж» стал облекаться
в плоть. Перед ним носилась тайна создания.
Многие и кормились, помещая рекламные заметки или собирая объявления за счет гонорара. Ухитрялась получать от И.И. Смирнова деньги заведовавшая редакцией «Соколиха», Александра Ивановна Соколова, которой было «все все равно» и которая даже не обиделась, когда во время ее отпуска фельетонист Добронравов
в романе «Важная барыня» вывел ее
в неказистом виде. Добронравов
в романе вставлял рекламы фирм и получал с них за это взятки.
Между тем,
в ожидании свадьбы Кульковского, на которой и цыгане должны были действовать
в числе трехсот разноплеменных гостей (надобно пояснить себе, что происшествия, нами рассказанные с начала
романа, случились
в течение двух-трех недель), товарищ Мариулы коновалил, торговал лошадьми,
вставлял им зубы, слепых делал зрячими, старых молодыми и, где удавалось, не клал охулки на руку.
— Ну, уж не подделывайся, Домбрович, — перебила я его. — Кое-что я тебе прочитаю из моей тетрадки, а
в роман меня все-таки не смей
вставлять. Если тебе нужны будут деньги, а больше ты ничего не придумаешь, я у тебя куплю сюжет.
Меженецкий спорил и горячился. Особенно раздражала его одна из женщин, недурная волосатая брюнетка с очень блестящими глазами, которая, сидя на окне и как будто не принимая прямого участия
в разговоре, изредка
вставляла словечки, подтверждавшие доводы
Романа, или только презрительно посмеивалась на слова Меженецкого.