Неточные совпадения
С новым, странным, почти болезненным, чувством
всматривался он
в это бледное, худое и неправильное угловатое личико,
в эти кроткие голубые глаза, могущие сверкать таким
огнем, таким суровым энергическим чувством,
в это маленькое тело, еще дрожавшее от негодования и гнева, и все это казалось ему более и более странным, почти невозможным. «Юродивая! юродивая!» — твердил он про себя.
Мы шли еще некоторое время. На землю надвигалась ночь с востока. Как только скрылось солнце, узкая алая лента растянулась по горизонту, но и она уже начала тускнеть, как остывающее раскаленное докрасна железо. Кое-где замигали звезды, а между тем впереди нигде не было видно
огней. Напрасно мы напрягали зрение и
всматривались в сумрак, который быстро сгущался и обволакивал землю. Впереди по-прежнему плес за плесом, протока за протокой сменяли друг друга с поразительным однообразием.
Очнувшись, Ерошка поднял голову и начал пристально
всматриваться в ночных бабочек, которые вились над колыхавшимся
огнем свечи и попадали
в него.
Всенощная отошла, показался народ. Лаптев с напряжением
всматривался в темные фигуры. Уже провезли архиерея
в карете, уже перестали звонить, и на колокольне один за другим погасли красные и зеленые
огни — это была иллюминация по случаю храмового празд — ника, — а народ все шел не торопясь, разговаривая, останавливаясь под окнами. Но вот, наконец, Лаптев услышал знакомый голос, сердце его сильно забилось, и оттого, что Юлия Сергеевна была не одна, а с какими-то двумя дамами, им овладело отчаяние.
— Замечательный доктор был! — восторженно молвила Пелагея Иванна, блестящими глазами
всматриваясь в благостный
огонь. Праздничный гребень с фальшивыми камушками вспыхивал и погасал у нее
в черных волосах.
И Володя шагал по правой стороне, полный горделивого сознания, что и он
в некотором роде страж безопасности «Коршуна». Он добросовестно и слишком часто подходил к закутанным фигурам часовых, сидевших на носу и продуваемых ветром, чтобы увериться, что они не спят, перегибался через борт и смотрел, хорошо ли горят
огни,
всматривался на марсель и кливера — не полощут ли.
Марья Петровна не долго слушала Кирьякова, но уже чувствует, что он надоел ей, опротивел, что его ровная, мерная речь тяжестью ложится ей на душу. Она одевается и выходит с ним на улицу.
В воздухе тихо, но холодно и так пасмурно, что даже фонарные
огни еле видны. Под ногами всхлипывает слякоть. Акушерка
всматривается и не видит извозчика…