Неточные совпадения
Жду вас к себе, дорогая
сестра моя по духу, дабы разрешить сей
вопрос в совокупном рассмотрении".
В сентябре Левин переехал в Москву для родов Кити. Он уже жил без дела целый месяц в Москве, когда Сергей Иванович, имевший именье в Кашинской губернии и принимавший большое участие в
вопросе предстоящих выборов, собрался ехать на выборы. Он звал с собою и брата, у которого был шар по Селезневскому уезду. Кроме этого, у Левина было в Кашине крайне нужное для
сестры его, жившей за границей, дело по опеке и по получению денег выкупа.
— Э-эх! Посидите, останьтесь, — упрашивал Свидригайлов, — да велите себе принести хоть чаю. Ну посидите, ну, я не буду болтать вздору, о себе то есть. Я вам что-нибудь расскажу. Ну, хотите, я вам расскажу, как меня женщина, говоря вашим слогом, «спасала»? Это будет даже ответом на ваш первый
вопрос, потому что особа эта — ваша
сестра. Можно рассказывать? Да и время убьем.
На его же
вопрос: посадил ли бы я Софью Семеновну рядом с моей
сестрой? я ответил, что я уже это и сделал, того же дня.
— Нельзя ли как-нибудь обойти всякий
вопрос о моей
сестре и не упоминать ее имени. Я даже не понимаю, как вы смеете при мне выговаривать ее имя, если только вы действительно Свидригайлов?
«Леонтий, бабушка! — мечтал он, — красавицы троюродные
сестры, Верочка и Марфенька! Волга с прибрежьем, дремлющая, блаженная тишь, где не живут, а растут люди и тихо вянут, где ни бурных страстей с тонкими, ядовитыми наслаждениями, ни мучительных
вопросов, никакого движения мысли, воли — там я сосредоточусь, разберу материалы и напишу роман. Теперь только закончу как-нибудь портрет Софьи, распрощаюсь с ней — и dahin, dahin! [туда, туда! (нем.)]»
Расставаясь, и, может быть, надолго, я бы очень хотел от вас же получить ответ и еще на
вопрос: неужели в целые эти двадцать лет вы не могли подействовать на предрассудки моей матери, а теперь так даже и
сестры, настолько, чтоб рассеять своим цивилизующим влиянием первоначальный мрак окружавшей ее среды?
— Деятельной любви? Вот и опять
вопрос, и такой
вопрос, такой
вопрос! Видите, я так люблю человечество, что, верите ли, мечтаю иногда бросить все, все, что имею, оставить Lise и идти в
сестры милосердия. Я закрываю глаза, думаю и мечтаю, и в эти минуты я чувствую в себе непреодолимую силу. Никакие раны, никакие гнойные язвы не могли бы меня испугать. Я бы перевязывала и обмывала собственными руками, я была бы сиделкой у этих страдальцев, я готова целовать эти язвы…
Имя
сестры начинало теснить меня, теперь мне недостаточно было дружбы, это тихое чувство казалось холодным. Любовь ее видна из каждой строки ее писем, но мне уж и этого мало, мне нужно не только любовь, но и самое слово, и вот я пишу: «Я сделаю тебе странный
вопрос: веришь ли ты, что чувство, которое ты имеешь ко мне, — одна дружба? Веришь ли ты, что чувство, которое я имею к тебе, — одна дружба?Я не верю».
— Послушай меня, Анна, — сказал он, оставшись наедине с
сестрою. — Не следует будить в мальчике
вопросов, на которые ты никогда, никогда не в состоянии будешь дать полного ответа.
…Вы меня спрашиваете о действии воды. Оставим этот
вопрос до свидания. Довольно, что мое здоровье теперь очень хорошо: воды ли, или путешествие это сделали — все равно. Главное дело в том, что результат удовлетворительный… Если б я к вам писал официально, я бы только и говорил о водах, как это делаю в письмах к
сестре, но тут эта статья лишняя…
…Сегодня известие: А. И. Давыдова получила разрешение ехать на родину. Летом со всей семьей будет в доме Бронникова. Таким образом, в Сибири из приехавших жен остается одна Александра Васильевна. Ей тоже был
вопрос вместе с нами. Я не знаю даже, куда она денется, если вздумают отпустить. Отвечала, что никого родных не имеет, хотя я знаю, что у нее есть
сестра и замужняя дочь.
Была у него, правда, родная
сестра, старая девица, которая скромно жила в Петербурге в небольшом кругу"хороших людей"и тревожилась всевозможными передовыми
вопросами.
Валерушка бывал у
сестры часто, и хотя это представлялось вполне естественным, но я как-то страдал всякий раз, когда на мой
вопрос:"Дома ли Валериан Сергеич?"мне отвечали:"К сестрице уехали".
Приходя по праздникам к
сестре, он невпопад отвечал на делаемые ему
вопросы, забивался в угол и молчал.
Да и теоретически заняться этим
вопросом, то есть разговаривать или писать об нем, — тоже дело неподходящее, потому что для этого нужно выполнить множество подготовительных работ по
вопросам о Кузькиной
сестре, о бараньем роге, о Макаре, телят не гоняющем, об истинном значении слова «фюить» и т. п.
— Но брак под спудом, Николай Всеволодович, брак под спудом, роковая тайна. Я получаю от вас деньги, и вдруг мне задают
вопрос: за что эти деньги? Я связан и не могу отвечать, во вред
сестре, во вред фамильному достоинству.
Еще накануне отъезда я не знал, уеду или останусь.
Вопрос заключался в Аграфене Петровне. Она уже знала через
сестру о моем намерении и первая одобрила этот план.
Было темно в гостиной. Лаптев, не садясь и держа шляпу в руках, стал извиняться за беспокойство; он спросил, что делать, чтобы
сестра спала по ночам, и отчего она так страшно худеет, и его смущала мысль, что, кажется, эти самые
вопросы он уже задавал доктору сегодня во время его утреннего визита.
А если Фоме нездоровилось, отец его, бросая все свои дела, не уходил из дома и, надоедая
сестре и сыну нелепыми
вопросами и советами, хмурый, с боязнью в глазах, ходил по комнатам сам не свой и охал.
Анна Михайловна отошла к окну и поспешно разорвала конверт. Письмо все состояло из десяти строк, написанных Дашиной рукой: Дорушка поздравляла
сестру с новым годом, благодарила ее за деньги и, по русскому обычаю, желала ей с новым годом нового счастья. На сделанный когда-то Анной Михайловной
вопрос: когда они думают возвратиться, Даша теперь коротко отвечала в post scriptum...
— Должно быть, ваша
сестра не придет, — сказал он, посмотрев на часы. — Вчера она была у наших и говорила, что будет у вас. Вы всё толкуете — рабство, рабство… — продолжал он. — Но ведь это
вопрос частный, и все такие
вопросы решаются человечеством постепенно, само собой.
— К кому ты пишешь? — спросила Полина, не отвечая на
вопрос своей
сестры.
Ручным работам она училась усердно и понятливо, но обыкновенно спешно, торопливо кончала свой урок у старой бабушки или у старшей
сестры и сейчас же бежала к книге, забивалась с нею в угол и зачитывалась до того, что не могла давать никакого ответа на самые простые, обыденные
вопросы домашних.
— Ну, это другой
вопрос. Денег должны мне прислать, во-первых, отец, во-вторых, тетки, в-третьих, братья, в-четвертых,
сестры.
Он давно замечал, что Браницкий ухаживал за его
сестрой и, не входя в рассмотрение дальнейших следствий, не тревожил приятеля наблюдением, а
сестру нескромными
вопросами.
Его
вопрос почему-то рассмешил
сестру; смеясь, она встала со стула и сказала каким-то новым голосом...
Лукавая улыбка
сестры остановила его раньше, чем он окончил свой
вопрос, и он, замолчав, сел к столу. Елизавета Сергеевна подробно осмотрела его костюм, не переставая улыбаться, Его злила эта улыбка.
Двадцать девятого ноября, перед обедом, Гоголь привозил к нам своих
сестер. Их разласкали донельзя, даже больная моя
сестра встала с постели, чтоб принять их; но это были такие дикарки, каких и вообразить нельзя. Они стали несравненно хуже, чем были в институте: в новых длинных платьях совершенно не умели себя держать, путались в них, беспрестанно спотыкались и падали, от чего приходили в такую конфузию, что ни на один
вопрос ни слова не отвечали. Жалко было смотреть на бедного Гоголя.
Семенов невольно посмотрел в лицо Бесприютного при этом повторенном
вопросе. Суровые черты бродяги будто размякли, голос звучал тихо, глубоко и как-то смутно, как у человека, который говорил не совсем сознательно, поглощенный страстным созерцанием. Семенову казалось тоже странным, что бродяга говорит о
сестре, тогда как у него были
сестры, как будто представление о личности стерлось в его памяти и он вспоминал только о том, что и у него есть
сестра, как и у других людей.
Разговор с
сестрой Макриной» дает следующий ответ на некоторые недоразумения, связанные с
вопросом об индивидуальном характере тел воскресения: «Душа, естественное свойство стихий, стекающихся в состав того тела, с которым она была соединена, знает и по разложении их.
— Не знаю, Горя… Твоя
сестра Ольга, может быть? кто-нибудь из друзей? покойная мама? — нерешительно,
вопросом на
вопрос, отвечала своему другу Милица.
Но
вопрос не шел с губ. Не завещание беспокоило ее, а
вопрос о деньгах ее двоюродной
сестры Калерии.
На
вопрос: кто убит, джентльмен говорит, что убита Гонерила, которая отравила свою
сестру.
Он задавал
вопросы, а медик отвечал. Он спросил, не был ли отец Васильева болен какими-нибудь особенными болезнями, не пил ли запоем, не отличался ли жестокостью или какими-либо странностями. То же самое спросил о его деде, матери,
сестрах и братьях. Узнав, что его мать имела отличный голос и играла иногда в театре, он вдруг оживился и спросил...
Начальник дивизии ответил, что удивляется его письму: по закону, подобного рода
вопросы дивизионный врач решает собственною властью, и ему лучше знать, нужны ли в госпитале
сестры.
Возникал невероятный
вопрос: неужели сотни людей так легко перебрасываются с места на место по мановению одного тонкого белого пальчика
сестры Новицкой?
(Почерк Лельки.) — Вот как странно:
сестры. Полгода назад почти даже не знали друг друга. А теперь начинаем писать вместе дневник. Только вот
вопрос: писать дневник, хотя бы даже отчасти и коллективный (ведь нас двое), — не значит ли это все-таки вдаряться в индивидуализм? Ну, да ладно! Увидим все яснее на деле.
— Не за что… Я, вы совершенно правы, в память моей покойной
сестры, которая желала иметь вас сыном, обязан так или иначе разрешить этот
вопрос. Ваше положение действительно странно.
Домашний доктор князя Владимира Яковлевича на
вопрос местного частного пристава о причинах такой внезапной смерти промычал в ответ что-то чрезвычайно неопределенное, а на просьбу княжны,
сестры покойного, выдать свидетельство о смерти, несмотря на то, что ощутил в своей руке пачку крупных ассигнаций, только замахал руками, разжав из них даже ту, в которую он взял деньги.
И, считая
вопрос исчерпанным, Даша стала просматривать начатую Полиной, до появления старшей
сестры, задачу.
Сергей Семенович иногда серьезно, с искренним сожалением поглядывал на своего друга. В душе у него сложилось полное убеждение, что мать одержит победу над сыном и что последний не вернется. Княгиня Васса Семеновна думала то же самое, хотя и не успела объясниться с братом ни одним словом по этому
вопросу. И брат и
сестра слишком хорошо знали Станиславу Феликсовну.
— Нет, не ему! Хотя и его бы я не побоялась, но он по вечерам не бывает дома, а следовательно, с его стороны я не могу ожидать
вопроса. Всю правду я скажу своей
сестре!
На
вопросы о
сестре, Полина, вернувшаяся домой, в сопровождении слуг, упорно повторяла: «В саду».
Говорить же снова дурно о Шатове княжне Маргарите было нельзя, так как она стала, как мы уже видели, держаться с
сестрой по этому
вопросу другой системы.
— На Варвару Ивановну я напущу
сестру, а потому ее голос будет за нас. В этом я уверен, а потому считаю
вопрос о вашем согласии решенным утвердительно.
Виктор Аркадьевич дрожал при мысли о более чем вероятном отказе со стороны князя Сергея Сергеевича. К тому же свидание, назначенное княжной, таинственное, не терпящее отлагательства, невольно вызвало в его уме множество
вопросов. Он сегодня имел право открыто видеться с ней там, у ее
сестры.
— Я слишком мало знаю вашу
сестру, — отвечал князь Андрей с насмешливою улыбкой, под которою он хотел скрыть свое смущение, — чтобы решить такой тонкий
вопрос; и потом я замечал, что чем менее нравится женщина, тем она бывает постояннее, — прибавил он и посмотрел на Пьера, подошедшего в это время к ним.