Неточные совпадения
Правдин (не допуская Скотинина). Господин Скотинин!
Рукам воли не давай.
Г-жа Простакова. Не умирал! А разве ему и умереть нельзя? Нет, сударыня, это твои вымыслы, чтоб дядюшкою своим нас застращать, чтоб мы дали тебе
волю. Дядюшка-де человек умный; он, увидя меня в чужих
руках, найдет способ меня выручить. Вот чему ты рада, сударыня; однако, пожалуй, не очень веселись: дядюшка твой, конечно, не воскресал.
Стародум. Любезная Софья! Я узнал в Москве, что ты живешь здесь против
воли. Мне на свете шестьдесят лет. Случалось быть часто раздраженным, ино-гда быть собой довольным. Ничто так не терзало мое сердце, как невинность в сетях коварства. Никогда не бывал я так собой доволен, как если случалось из
рук вырвать добычь от порока.
Г-жа Простакова. Благодарна за милость! Куда я гожусь, когда в моем доме моим же
рукам и
воли нет!
Мальчик, краснея и не отвечая, осторожно потягивал свою
руку из
руки дяди. Как только Степан Аркадьич выпустил его
руку, он, как птица, выпущенная на
волю, вопросительно взглянув на отца, быстрым шагом вышел из комнаты.
Однако мне всегда было странно: я никогда не делался рабом любимой женщины; напротив, я всегда приобретал над их
волей и сердцем непобедимую власть, вовсе об этом не стараясь. Отчего это? — оттого ли что я никогда ничем очень не дорожу и что они ежеминутно боялись выпустить меня из
рук? или это — магнетическое влияние сильного организма? или мне просто не удавалось встретить женщину с упорным характером?
Из буфета ли он вырвался или из небольшой зеленой гостиной, где производилась игра посильнее, чем в обыкновенный вист, своей ли
волею или вытолкали его, только он явился веселый, радостный, ухвативши под
руку прокурора, которого, вероятно, уже таскал несколько времени, потому что бедный прокурор поворачивал на все стороны свои густые брови, как бы придумывая средство выбраться из этого дружеского подручного путешествия.
Наталью Николаевну я уважаю и люблю, Николай, — сказал он, прикладывая
руку к груди, — да что она?.. ее
воля в этом доме все равно, что вот это, — при этом он с выразительным жестом кинул на пол обрезок кожи.
Долго еще оставшиеся товарищи махали им издали
руками, хотя не было ничего видно. А когда сошли и воротились по своим местам, когда увидели при высветивших ясно звездах, что половины телег уже не было на месте, что многих, многих нет, невесело стало у всякого на сердце, и все задумались против
воли, утупивши в землю гульливые свои головы.
Согласитесь сами, что, припоминая ваше смущение, торопливость уйти и то, что вы держали
руки, некоторое время, на столе; взяв, наконец, в соображение общественное положение ваше и сопряженные с ним привычки, я, так сказать, с ужасом, и даже против
воли моей, принужден был остановиться на подозрении, — конечно, жестоком, но — справедливом-с!
— В нашей
воле отойти ото зла и творить благо. Среди хаотических мыслей Льва Толстого есть одна христиански правильная: отрекись от себя и от темных дел мира сего! Возьми в
руки плуг и, не озираясь, иди, работай на борозде, отведенной тебе судьбою. Наш хлебопашец, кормилец наш, покорно следует…
В тюрьме он устроился удобно, насколько это оказалось возможным; камеру его чисто вымыли уголовные, обед он получал с
воли, из ресторана; читал, занимался ликвидацией предприятий Варавки, переходивших в
руки Радеева. Несколько раз его посещал, в сопровождении товарища прокурора, Правдин, адвокат городского головы; снова явилась Варвара и, сообщив, что его скоро выпустят, спросила быстрым шепотком...
Штольц, однако ж, говорил с ней охотнее и чаще, нежели с другими женщинами, потому что она, хотя бессознательно, но шла простым природным путем жизни и по счастливой натуре, по здравому, не перехитренному воспитанию не уклонялась от естественного проявления мысли, чувства,
воли, даже до малейшего, едва заметного движения глаз, губ,
руки.
Но глубоко и тяжело завален клад дрянью, наносным сором. Кто-то будто украл и закопал в собственной его душе принесенные ему в дар миром и жизнью сокровища. Что-то помешало ему ринуться на поприще жизни и лететь по нему на всех парусах ума и
воли. Какой-то тайный враг наложил на него тяжелую
руку в начале пути и далеко отбросил от прямого человеческого назначения…
— Да, конечно, оттого, — говорила она, задумываясь и перебирая одной
рукой клавиши, — но ведь самолюбие везде есть, и много. Андрей Иваныч говорит, что это почти единственный двигатель, который управляет
волей. Вот у вас, должно быть, нет его, оттого вы всё…
Где замечала явную ложь, софизмы, она боролась, проясняла себе туман, вооруженная своими наблюдениями, логикой и
волей. Марк топал в ярости ногами, строил батареи из своих доктрин и авторитетов — и встречал недоступную стену. Он свирепел, скалил зубы, как «волк», но проводником ее отповедей служили бархатные глаза, каких он не видал никогда, и лба его касалась твердая, но нежная
рука, и он, рыча про себя, ложился смиренно у ног ее, чуя победу и добычу впереди, хотя и далеко.
«Леонтий! — вдруг произнес он, хватаясь за голову, — в каких
руках его счастье! Какими глазами взгляну я на него! А как тверда была моя
воля!»
Его пронимала дрожь ужаса и скорби. Он, против
воли, группировал фигуры, давал положение тому, другому, себе добавлял, чего недоставало, исключал, что портило общий вид картины. И в то же время сам ужасался процесса своей беспощадной фантазии, хватался
рукой за сердце, чтоб унять боль, согреть леденеющую от ужаса кровь, скрыть муку, которая готова была страшным воплем исторгнуться у него из груди при каждом ее болезненном стоне.
Он молча целовал у ней
руку. Она задумчиво отдала ее ему на
волю.
— Я не хочу, не пойду… вы дерзкий! забываетесь… — говорила она, стараясь нейти за ним и вырывая у него
руку, и против
воли шла. — Что вы делаете, как смеете! Пустите, я закричу!.. Не хочу слушать вашего соловья!
Но вышло совсем иное, и совсем не по моей
воле: я вдруг закрыл лицо обеими
руками и горько, навзрыд, заплакал.
Но нерешимость быстро начинает тяготить вас, и вы как-то слепнете: протягиваете
руку, берете карту, но машинально, почти против
воли, как будто вашу
руку направляет другой; наконец вы решились и ставите — тут уж ощущение совсем иное, огромное.
И война есть сложный комплекс материального передвижения ног и
рук, разных орудий, приводимых в движение человеческой
волей.
— Прощай, Трифон Борисыч! — крикнул опять Митя, и сам почувствовал, что не от добродушия теперь закричал, а со злости, против
воли крикнул. Но Трифон Борисыч стоял гордо, заложив назад обе
руки и прямо уставясь на Митю, глядел строго и сердито и Мите ничего не ответил.
— Друг мой, видите, до чего мы договорились с этой дамой: вам нельзя уйти из дому без
воли Марьи Алексевны. Это нельзя — нет, нет, пойдем под
руку, а то я боюсь за вас.
— Нет, ты не все читаешь. А это что? — говорит гостья, и опять сквозь нераскрывающийся полог является дивная
рука, опять касается страницы, и опять выступают на странице новые слова, и опять против
воли читает Вера Павловна новые слова: «Зачем мой миленький не провожает нас чаще?»
— Будто только? — говорит гостья, и опять под
рукою гостьи выступают новые слова, и опять против
воли читает их Вера Павловна...
— Нет, читай дальше. — Опять является
рука, касается страницы, опять выступают под
рукою новые строки, опять против
воли читает их Вера Павловна.
— Будто только написано? Меня не обманешь, читай… — Опять под
рукою гостьи выступают новые слова, и Вера Павловна против
воли читает их...
— Нет, читай дальше. — И опять является
рука, касается страницы, опять выступают новые строки, опять против
воли читает Вера Павловна новые строки...
Минут через пять взошла твердым шагом высокая старуха, с строгим лицом, носившим следы большой красоты; в ее осанке, поступи и жестах выражались упрямая
воля, резкий характер и резкий ум. Она проницательно осмотрела меня с головы до ног, подошла к дивану, отодвинула одним движением
руки стол и сказала мне...
Еще в прошлом году, когда собирался я вместе с ляхами на крымцев (тогда еще я держал
руку этого неверного народа), мне говорил игумен Братского монастыря, — он, жена, святой человек, — что антихрист имеет власть вызывать душу каждого человека; а душа гуляет по своей
воле, когда заснет он, и летает вместе с архангелами около Божией светлицы.
— Гуляй, козацкая голова! — говорил дюжий повеса, ударив ногою в ногу и хлопнув
руками. — Что за роскошь! Что за
воля! Как начнешь беситься — чудится, будто поминаешь давние годы. Любо, вольно на сердце; а душа как будто в раю. Гей, хлопцы! Гей, гуляй!..
— Пусть попробует он, окаянный антихрист, прийти сюда; отведает, бывает ли сила в
руках старого козака. Бог видит, — говорил он, подымая кверху прозорливые очи, — не летел ли я подать
руку брату Данилу? Его святая
воля! застал уже на холодной постеле, на которой много, много улеглось козацкого народа. Зато разве не пышна была тризна по нем? выпустили ли хоть одного ляха живого? Успокойся же, мое дитя! никто не посмеет тебя обидеть, разве ни меня не будет, ни моего сына.
Не хотел выпить за козацкую
волю! не покачал на
руках дитяти!
Стоило Устеньке закрыть глаза, как она сейчас видела себя женой Галактиона. Да, именно жена, то, из чего складывается нераздельный организм. О, как хорошо она умела бы любить эту упрямую голову, заполненную такими смелыми планами! Сильная мужская
воля направлялась бы любящею женскою
рукой, и все делалось бы, как прекрасно говорили старинные русские люди, по душе. Все по душе, по глубоким внутренним тяготениям к правде, к общенародной совести.
Подпольный человек восклицает: «Ведь я, например, нисколько не удивлюсь, если вдруг ни с того ни с сего, среди всеобщего будущего благоразумия возникнет какой-нибудь джентльмен, с неблагородной или, лучше сказать, с ретроградной и насмешливой физиономией, упрет
руки в бок и скажет нам всем: а что, господа, не столкнуть ли нам все это благоразумие с одного раза ногой, прахом, единственно с той целью, чтобы все эти логарифмы отправились к черту и нам опять по своей глупой
воле пожить!» У самого Достоевского была двойственность.
— Я говорю только правду, — ответил Максим. — У меня нет ноги и
руки, но есть глаза. У малого нет глаз, со временем не будет ни
рук, ни ног, ни
воли…
Четыре злодея, исполнители твоея
воли, держа
руки ее и ноги… но сего не окончаем.
Лаврецкий невольно поднялся со стула; Марья Дмитриевна тоже встала и, проворно зайдя за ширмы, вывела оттуда Варвару Павловну. Бледная, полуживая, с опущенными глазами, она, казалось, отреклась от всякой собственной мысли, от всякой
воли — отдалась вся в
руки Марьи Дмитриевны.
— Вот что, друг, — заговорил Кишкин, положив
руку на плечо Турке, — кто из фотьянских стариков жив, которые работали при казне?.. Значит, сейчас после
воли?
— Работы египетские вместятся… — гремел Кирилл; он теперь уже стоял на ногах и размахивал правою
рукой. — Нищ, убог и странен стою пред тобой, милостивец, но нищ, убог и странен по своей
воле… Да! Видит мое духовное око ненасытную алчбу и похоть, большие помыслы, а будет час, когда ты, милостивец, позавидуешь мне…
— Теперь я… ежели, например, я двадцать пять лет, по два раза в сутки, изо дня в день в шахту спускался, — ораторствовал старик Ефим Андреич, размахивая
руками. — Какая мне
воля, ежели я к ненастью поясницы не могу разогнуть?
— Ты все про других рассказываешь, родимый мой, — приставал Мосей, разглаживая свою бороду корявою, обожженною
рукой. — А нам до себя… Мы тебя своим считаем, самосадским, так, значит, уж ты все обскажи нам, чтобы без сумления. Вот и старички послушают… Там заводы как хотят, а наша Самосадка допрежь заводов стояла. Прапрадеды жили на Каменке, когда о заводах и слыхом было не слыхать… Наше дело совсем особенное. Родимый мой, ты уж для нас-то постарайся, чтобы
воля вышла нам правильная…
— А вот, душа моя, Самойло-то Евтихыч с
волей распыхается у нас, — заговорил исправник и даже развел
руками. — Тогда его и
рукой не достанешь.
— Дело у каждого из нас на всяком месте, возле нас самих, — и, вздохнув гражданским вздохом, добавил: — именно возле нас самих, дело повсюду, повсюду дело ждет
рук, доброй
воли и уменья.
Бабушка и тетушка, которые были недовольны, что мы остаемся у них на
руках, и даже не скрывали этого, обещали, покорясь
воле дедушки, что будут смотреть за нами неусыпно и выполнять все просьбы моей матери.
Добрый мой отец, обливаясь слезами, всех поднимал и обнимал, а своей матери, идущей к нему навстречу, сам поклонился в ноги и потом, целуя ее
руки, уверял, что никогда из ее
воли не выйдет и что все будет идти по-прежнему.
— Знаю, — и за
руку Саша
Маму к портрету тащит,
Мама идет против
воли.
— Прости… ме…ня,
Вол…дя! — сказал я, пожимая его
руку.