Неточные совпадения
Он почувствовал
себя почти преступником, что, шатаясь по свету, в холостой, бесприютной жизни своей, искал привязанностей,
волоча сердце и соря чувствами, гоняясь
за запретными плодами, тогда как здесь сама природа уготовила ему теплый угол, симпатии и счастье.
— Могу-с. Знал я одного отставного ротмистра, который, от рожденья, самое среднее состояние имел, а между тем каждонедельно банкеты задавал и, между прочим, даже одного румынского полководца у
себя за столом принимал. А отчего? — оттого, сударь, что с клубными поварами был знаком! В клубе-то по субботам обед, ну, остатки, то да се, ночью все это к ротмистру
сволокут, а назавтра у него полководец пищу принимает.
Но эти — еще ужаснее! —
проволоки,
за которые при каждом крене поворота хочется схватиться, так и тянут руки к
себе!
— Ты барин, генеральский сын, а и то у тебя совести нет, а откуда ж у меня? Мне совесть-то, может, дороже, чем попу, а где ее взять, какая она из
себя? Бывало, подумаю: «Эх, Васька, ну и бессовестный же ты человек!» А потом погляжу на людей, и даже смешно станет, рот кривит. Все
сволочь, Сашка, и ты, и я.
За что вчера ты Поликарпа убил? Бабьей… пожалел, а человека не пожалел? Эх, Сашенька, генеральский ты сынок, был ты белоручкой, а стал ты резником, мясник как есть. А все хитришь…
сволочь!
— Ага-а!.. — кричит Миха. — Этот? Да, этот праведной жизни скот, как же!
За игру в карты из военных выгнан,
за скандалы с бабами — из духовной академии! Из офицеров в академию попал! В Чудовом монастыре всех монахов обыграл, сюда явился — семь с половиной тысяч вклад сделал, землю пожертвовал и этим велик почёт
себе купил, да! Здесь тоже в карты играет — игумен, келарь, казначей да он с ними. Девка к нему ездит… О,
сволочи! Келья-то у него отдельная, ну, он там и живёт как ему хочется! О, великая пакость!
— А знаешь ты, — произнес он гораздо тверже, почти как не пьяный, — нашу русскую…….? (И он проговорил самое невозможное в печати ругательство.) Ну так и убирайся к ней! — Затем с силою рванулся из рук Вельчанинова, оступился и чуть не упал. Дамы подхватили его и в этот раз уже побежали, визжа и почти
волоча Павла Павловича
за собою. Вельчанинов не преследовал.
На другой день после раннего обеда они
сволокли легкую, плоскодонную лодку по откосу оврага к реке, спустили ее в воду и поплыли по течению вниз. Так как река бежала необыкновенно быстро, то фельдшер пустил Астреина на гребные весла, а сам сел на корму с рулевым веслом. Смирнов взял с
собой на всякий случай шомпольную одностволку и даже зарядил ее. Друг, увязавшийся
за лодкой, бежал по берегу и весело лаял.
— Ну, я отхлебну, а ты пей до дна!.. Что жить, старинушка, тяжелую думу
за собой волочить; а только сердце ноет с думы тяжелой! Думушка с горя идет, думушка горе зовет, а при счастье живется без думушки! Пей, старина! Утопи свою думушку!
— Третьего бери, четвертого бери, хочешь, всю артель
за собой волочи — твое дело, — отвечал дядя Онуфрий. — А чтоб Петряйке не ехать — нельзя.
Семен Иванович вскочил, вцепился в тюфяк и побежал,
волоча его
за собою.
Таким образом извинившись пред Глафирой в том, что он позволяет
себе стать
за какую-то честность и обличать какое-то зло, он перешел к изложению более или менее известной нам истории сближения Михаила Андреевича Бодростина с княгиней Казимирой, указывал несомненное участие во всем этом Павла Горданова, который опутывал Бодростина с помощью разной
сволочи, собирающейся на рауты и ужины Казимиры, и…
Заморгал глазами, потянул в
себя носом и,
волоча ноги, побрел к
себе за бузину. Опять попытался плакать. Ни слезинки! Делать нечего. Воровато огляделся, послюнявил пальцы. По щекам протянулись две широкие мокрые полосы. Я пошел к девочкам и спросил Юлю, сердито всхлипывая...
…обвивались, как змеи. Он видел, как
проволока, обрубленная с одного конца, резнула воздух и обвила трех солдат. Колючки рвали мундиры, вонзались в тело, и солдаты с криком бешено кружились, и двое волокли
за собою третьего, который был уже мертв. Потом остался в живых один, и он отпихивал от
себя двух мертвецов, а те волоклись, кружились, переваливались один через другого и через него, — и вдруг сразу все стали неподвижны.
Опозоренная, измученная,
волоча кое-как
за собою пожитки, которые только могла укласть в огромный узел, боясь в полуночные часы попасть на зубок нечистому, увязая не раз в сугробы снежные, она не раз вычитывала с ужасом: «Батюшки, мои светы! вынеси, самсонова сила, легкое перо!..» Наконец, полумертвая, она дотащилась едва к утру до жилища Липмана.