Однако, продолжая сравнение Кирилова, он мысленно сравнил себя с тем юношей, которому неудобно было
войти в царствие небесное. Он задумчиво ходил взад и вперед по комнате.
Ах, милый друг, слова нашего Божественного Спасителя, что легче верблюду пройти в игольное ухо, чем богатому
войти в царствие Божие, — эти слова страшно справедливы!
И только изверившись одинаково и во все толкования ученой критики, и во все толкования ученого богословия, и откинув их все, по слову Христа: если не примете меня, как дети, не
войдете в царствие божие…, я понял вдруг то, чего не понимал прежде.
Неточные совпадения
Если даже человек, который «зле приобретох, по добре расточих», примет свою часть
в Царствии Небесном, тем паче
войдут в него добре потрудившиеся на ниве Господней…
— Руководительша, — начал Иона и засопел от ненависти к голому, — с зубами лежит, помирает, к утру кончится. А насчет
Царствия — это вы верно. Для кой-кого его и нету.
В Небесное
Царствие в срамном виде без штанов не
войдешь. Так ли я говорю?
Как связанная не с субстанциальностью, но модальностью человеческого существа, как плод первородного греха, нравственность вообще не представляет собой вершины, абсолютной грани, она преодолима, ибо святость, хотя
в себя и включает «делание заповедей», но сама находится уже «по ту сторону добра и зла»; также и дети, состояние которых, по слову Спасителя, является живой нормой
Царствия Божия [«Если не обратитесь и не будете как дети, не
войдете в Царство Небесное» (Мф. 18:3).], свободны от уз нравственности.
«Кто не примет
Царствия Божия, как дитя, тот не
войдет в него» (Лк. 18:17).
Этому учат всех невинных ангелов-детей, — тех детей, которых Христос просит не отгонять от себя, потому что их есть
царствие божие, — тех детей, на которых нам надо быть похожими, чтобы
войти в царство бога, похожими тем, чтобы не знать этого, — тех детей, ограждая которых Христос сказал: горе тому, кто соблазнит единого из малых сих.