Неточные совпадения
Через полтора или два месяца не оставалось уже камня на камне. Но по мере того как работа опустошения приближалась к набережной реки, чело Угрюм-Бурчеева омрачалось. Рухнул последний, ближайший к реке дом; в последний раз звякнул удар топора, а река не унималась. По-прежнему она
текла, дышала, журчала и извивалась; по-прежнему один берег ее был крут, а другой представлял луговую низину, на далекое пространство заливаемую в весеннее время
водой. Бред продолжался.
Из частого лесу, где оставался еще снег, чуть слышно
текла еще извилистыми узкими ручейками
вода. Мелкие птицы щебетали и изредка пролетали с дерева на дерево.
То направлял он прогулку свою по плоской вершине возвышений, в виду расстилавшихся внизу долин, по которым повсюду оставались еще большие озера от разлития
воды; или же вступал в овраги, где едва начинавшие убираться листьями дерева отягчены птичьими гнездами, — оглушенный карканьем ворон, разговорами галок и граньями грачей, перекрестными летаньями, помрачавшими небо; или же спускался вниз к поемным местам и разорванным плотинам — глядеть, как с оглушительным шумом неслась повергаться
вода на мельничные колеса; или же пробирался дале к пристани, откуда неслись, вместе с
течью воды, первые суда, нагруженные горохом, овсом, ячменем и пшеницей; или отправлялся в поля на первые весенние работы глядеть, как свежая орань черной полосою проходила по зелени, или же как ловкий сеятель бросал из горсти семена ровно, метко, ни зернышка не передавши на ту или другую сторону.
Он же все пьет
воду, прямо из ручья, который тут же, у бока,
течет и журчит.
А
течь день-ото-дня сильнее становится:
Вода так бьёт, как из ведра.
Как осторожно бы
вода моя
теклаИ мимо хижинки и каждого кусточка!
«Что это», говорил Реке соседний Пруд:
«Как на тебя ни взглянешь,
А
воды всё твои
текут!
«Сестрица! знаешь ли, беда!»
На корабле Мышь Мыши говорила:
«Ведь оказалась
течь: внизу у нас
водаЧуть не хватила
До самого мне рыла».
Как много ручейков
текут так смирно, гладко,
И так журчат для сердца сладко,
Лишь только оттого, что мало в них
воды!
Клим смотрел, как
вода, успокаиваясь,
текла в одну сторону, играя шапкой Бориса, смотрел и бормотал...
«Вероятно, шут своего квартала», — решил Самгин и, ускорив шаг, вышел на берег Сены. Над нею шум города стал гуще, а река
текла так медленно, как будто ей тяжело было уносить этот шум в темную щель, прорванную ею в нагромождении каменных домов. На черной
воде дрожали, как бы стремясь растаять, отражения тусклых огней в окнах. Черная баржа прилепилась к берегу, на борту ее стоял человек, щупая
воду длинным шестом, с реки кто-то невидимый глухо говорил ему...
Когда он обогнул угол зеленого одноэтажного дома, дом покачнулся, и из него на землю выпали люди. Самгин снова закрыл глаза. Как
вода из водосточной трубы,
потекли голоса...
Он сидел на чугунной скамье, лицом к темной, пустынной реке,
вода ее тускло поблескивала, точно огромный лист кровельного железа,
текла она лениво, бесшумно и казалась далекой.
Волга задумчиво
текла в берегах, заросшая островами, кустами, покрытая мелями. Вдали желтели песчаные бока гор, а на них синел лес; кое-где белел парус, да чайки, плавно махая крыльями, опускаясь на
воду, едва касались ее и кругами поднимались опять вверх, а над садами высоко и медленно плавал коршун.
— Так, знаем, — отвечали они, — мы просим только раздавать сколько следует
воды, а он дает мало, без всякого порядка; бочки у него
текут,
вода пропадает, а он, отсюда до Золотой горы (Калифорнии), никуда не хочет заходить, между тем мы заплатили деньги за переезд по семидесяти долларов с человека.
Мы шли в тени сосен, банианов или бледно-зеленых бамбуков, из которых Посьет выломал тут же себе славную зеленую трость. Бамбуки сменялись выглядывавшим из-за забора бананником, потом строем красивых деревьев и т. д. «Что это, ячмень, кажется!» — спросил кто-то. В самом деле наш кудрявый ячмень! По террасам, с одной на другую,
текли нити
воды, орошая посевы риса.
Возвращение на фрегат было самое приятное время в прогулке: было совершенно прохладно; ночь тиха; кругом, на чистом горизонте, резко отделялись черные силуэты пиков и лесов и ярко блистала зарница — вечное украшение небес в здешних местах. Прямо на голову
текли лучи звезд, как серебряные нити. Но
вода была лучше всего: весла с каждым ударом черпали чистейшее серебро, которое каскадом сыпалось и разбегалось искрами далеко вокруг шлюпки.
Около городка Симодо
течет довольно быстрая горная речка: на ней было несколько джонок (мелких японских судов). Джонки вдруг быстро понеслись не по течению, а назад, вверх по речке. Тоже необыкновенное явление: тотчас послали с фрегата шлюпку с офицером узнать, что там делается. Но едва шлюпка подошла к берегу, как ее
водою подняло вверх и выбросило. Офицер и матросы успели выскочить и оттащили шлюпку дальше от
воды. С этого момента начало разыгрываться страшное и грандиозное зрелище.
А кругом, над головами, скалы, горы, крутизны, с красивыми оврагами, и все поросло лесом и лесом. Крюднер ударил топором по пню, на котором мы сидели перед хижиной; он сверху весь серый; но едва топор сорвал кору, как под ней заалело дерево, точно кровь. У хижины
тек ручеек, в котором бродили красноносые утки. Ручеек можно перешагнуть, а
воды в нем так мало, что нельзя и рук вымыть.
Вода ручьем
текла с нас, мы ничего, едем себе.
— «Это?» Я посмотрел, не пролили ли где поблизости из ушата
воду, и та бы стремительнее
потекла.
В одном месте прямо из скалы, чуть-чуть,
текла струя свежей, холодной
воды; под ней вставлен был арестантами железный желобок.
Я перестал дергать, но
вода не переставала
течь, напротив, все неистовее и неистовее вторгалась ко мне и обдавала облаком брызг и меня, и стены, и кресло, а на кресле мое белье и платье.
Около города
текут две реки: Гекc и Брееде. Из Гекса
вода через акведуки, миль за пять, идет в город. Жители платят за это удобство маленькую пошлину.
Река Угрюмая
течет в широтном направлении. Узкая долина ее покрыта густым хвойно-смешанным лесом. Следы разрушительного действия
воды видны на каждом шагу. Лежащие на земле деревья, занесенные галькой и песком, служат запрудами, пока какое-нибудь новое большое наводнение не перенесет их в другое место.
Следующий день был посвящен осмотру западных склонов Сихотэ-Алиня. Здесь нет настоящих горных ручьев.
Вода бесшумно просачивается под мхом. Речки
текут спокойно среди невысоких берегов, заросших елью, пихтой, лиственницей и ольхой.
На следующий день, 8 сентября, мы распрощались с Такемой и пошли вверх по Такунчи. Река эта длиной немного более 40 км и
течет по кривой с северо-запада к востоку. Около устья она шириной до 6 и глубиной от 1 до 1,2 м по руслу.
Вода в ней мутная, с синим опаловым оттенком.
В нижнем течении Билимбе в малую
воду имеет ширину 25 м. Желтая, грязная
вода шла сильной струей, и казалось, будто и в море еще продолжала
течь Билимбе.
Непромокаемые плащики, не говоря уже о том, что мешали стрелять, пропускали
воду самым бесстыдным образом; а под деревьями точно, на первых порах, как будто и не капало, но потом вдруг накопившаяся в листве влага прорывалась, каждая ветка обдавала нас, как из дождевой трубы, холодная струйка забиралась под галстух и
текла вдоль спинного хребта…
Если смотреть на долину со стороны моря, то она кажется очень короткой. Когда-то это был глубокий морской залив, и устье Аохобе находилось там, где суживается долина. Шаг за шагом отходило море и уступало место суше. Но самое интересное в долине — это сама река. В 5 км от моря она иссякает и
течет под камнями. Только во время дождей
вода выступает на дневную поверхность и тогда идет очень стремительно.
Я промок до костей, с фуражки за шею
текла вода ручьями.
Я принялся расспрашивать удэгейца об Имане и узнал, что в верхнем течении река имеет направление течения параллельно Сихотэ-Алиню, причем истоки ее находятся на высоте истоков Тютихе. Странное явление!
Вода сбегает с водораздела в каких-нибудь 60 км от моря,
течет на запад, совершает длинный кружной путь для того, чтобы в конце концов попасть в то же море.
Река Динзахе сильно извивается по долине. Местами она очень мелка,
течет по гальке и имеет много перекатов, но местами образует глубокие ямы.
Вода в массе вследствие посторонних примесей имеет красивый опаловый оттенок.
Мелкие ручьи, сбегающие с гор,
текут по узким оврагам и питают болото
водой.
Закусив немного холодной кашицей, оставленной от вчерашнего ужина, мы тронулись в путь. Теперь проводник-китаец повернул круто на восток. Сразу с бивака мы попали в область размытых гор, предшествовавших Сихотэ-Алиню. Это были невысокие холмы с пологими склонами. Множество ручьев
текло в разные стороны, так что сразу трудно ориентироваться и указать то направление, куда стремилась выйти
вода.
Долина Тютихе — денудационная; она слагается из целого ряда котловин, замыкаемых горами. Проходы из одной котловины в другую до того узки, что трудно усмотреть, откуда именно
течет река. Очень часто какой-нибудь приток мы принимали за самое Тютихе, долго шли по нему и только по направлению течения
воды узнавали о своей ошибке.
Теперь вообразите себе мою небольшую комнатку, печальный зимний вечер, окна замерзли, и с них
течет вода по веревочке, две сальные свечи на столе и наш tête-à-tête. [разговор наедине (фр.).] Далес на сцене еще говорил довольно естественно, но за уроком считал своей обязанностью наиболее удаляться от натуры в своей декламации. Он читал Расина как-то нараспев и делал тот пробор, который англичане носят на затылке, на цезуре каждого стиха, так что он выходил похожим на надломленную трость.
Причина казачьей голодовки была налицо: беспросыпная казачья лень, кабаки и какая-то детская беззаботность о завтрашнем дне. Если крестьянин голодает от своих четырех десятин надела, так его и бог простит, а голодать да морить мором скотину от тридцати — прямо грешно. Конечно, жаль малых ребят да скотину, а ничем не поможешь, — под лежач камень и
вода не
течет.
— И пропал, да! С того года божья благостыня, как
вода на плот, в дом нам
потекла. Эх, Варвара…
С намокшего затылка
течет за ворот
вода, в сапогах холодно и сыро.
Но есть родники совсем другого рода, которые выбиваются из земли в самых низких, болотистых местах и образуют около себя ямки или бассейны с
водой, большей или меньшей величины, смотря по местоположению: из них
текут ручьи.
Я взял бережно гнездо, поставил его в лодку и поспешно поплыл домой: лысуха, покрикивая, или, лучше сказать, похныкивая, провожала меня чрез весь пруд, почти до самого мельничного кауза [Кауз — дверцы, в которые
течет вода по трубам на водяные колеса.
И горные ключи и низменные болотные родники бегут ручейками: иные
текут скрытно, потаенно, углубясь в землю, спрятавшись в траве и кустах; слышишь, бывало, журчанье, а
воды не находишь; подойдешь вплоть, раздвинешь руками чащу кустарника или навес густой травы — пахнет в разгоревшееся лицо свежею сыростью, и, наконец, увидишь бегущую во мраке и прохладе струю чистой и холодной
воды.
Он также сказал, что один ороч с нартами и четырьмя собаками проводит меня до самого водораздела и укажет
воду, которая
течет в Акур.
В то самое время в других местах на земле кипела, торопилась, грохотала жизнь; здесь та же жизнь
текла неслышно, как
вода по болотным травам; и до самого вечера Лаврецкий не мог оторваться от созерцания этой уходящей, утекающей жизни; скорбь о прошедшем таяла в его душе как весенний снег, — и странное дело! — никогда не было в нем так глубоко и сильно чувство родины.
Гуляет он и любуется; на деревьях висят плоды спелые, румяные, сами в рот так и просятся, индо, глядя на них, слюнки
текут; цветы цветут распрекрасные, мохровые, пахучие, всякими красками расписанные; птицы летают невиданные: словно по бархату зеленому и пунцовому золотом и серебром выложенные, песни поют райские; фонтаны
воды бьют высокие, индо глядеть на их вышину — голова запрокидывается; и бегут и шумят ключи родниковые по колодам хрустальныим.
Вдруг почему-то они переменили направленье и стали подаваться влево, где
текла скрытая под
водою так называемая новенькая глубокая тогда канавка, которую можно только было различить по быстроте течения.
Косой дождь, гонимый сильным ветром, лил как из ведра; с фризовой спины Василья
текли потоки в лужу мутной
воды, образовавшуюся на фартуке. Сначала сбитая катышками пыль превратилась в жидкую грязь, которую месили колеса, толчки стали меньше, и по глинистым колеям
потекли мутные ручьи. Молния светила шире и бледнее, и раскаты грома уже были не так поразительны за равномерным шумом дождя.
Время стало приближаться к весне. Воздвиженское с каждым днем делалось все прелестней и прелестней: с высокой горы его
текли целые потоки
воды, огромное пространство виднеющегося озера почти уже сплошь покрылось синеватою наслюдою. Уездный город стоял целый день покрытый как бы туманом испарений. Огромный сад Воздвиженского весь растаял и местами начинал зеленеть. Все деревья покрылись почками, имеющими буроватый отлив. Грачи вылетали из свитых ими на деревьях гнезд и весело каркали.
— Вообразите, у вас перед глазами целый хребет гор, и когда вы поднимаетесь, то направо и налево на каждом шагу видите, что с гор
текут быстрые ручьи и даже речки с чистой, как кристалл,
водой… А сколько в них форелей и какого вкуса превосходного — описать трудно. Вот ты до рыбы охотник, — тебе бы там следовало жить! — отнеслась gnadige Frau в заключение к мужу своему, чтобы сообща с ним развлекать Егора Егорыча.